Американское командование приняло некоторые меры, позволявшие, как полагали в штабе Эйзенхауэра, своевременно выявить применение немцами нового оружия. Питерсон провел обучение персонала химической службы американских войск по использованию счетчиков Гейгера, проинструктировал начальника медицинской службы на случай появления неожиданных признаков применения противником нового оружия.
О проделанной работе Эйзенхауэр 11 мая сообщил в Вашингтон.
«ВОЕННОЕ МИНИСТЕРСТВО НАЧАЛЬНИКУ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА
ГЕНЕРАЛУ ДЖ. МАРШАЛЛУ
Дорогой генерал!
Я дал указания о проведении тщательного изучения обстоятельств, сообщенных мне майором Питерсоном. Поскольку союзная Объединенная группа начальников штабов не сообщила мне об этих обстоятельствах, я полагаю, что она, основываясь на имеющихся у нее данных разведки, не предполагает использования противником известных средств. В целях соблюдения секретности и избежания какой-либо паники я информировал о полученных данных очень ограниченный круг лиц. Более того, я воздержался от осуществления широкой кампании по предупреждению указанной опасности, за исключением следующих лиц:
1) адмирал Старк, генерал Спаатс, генерал Ли и очень ограниченный круг офицеров их штабов были кратко информированы об опасности. Американские и английские офицеры, принимающие непосредственное участие в операции “Оверлорд”, не вошли в это число;
2) специальные приборы американского и английского производства, предназначенные для использования в связи с указанной опасностью, погружены на суда в Англии и могут быть доставлены на континент в кратчайший срок;
3) предусмотрены специальные линии коммуникаций для возможного дальнейшего снабжения войск аналогичным оборудованием и другой технической помощью;
4) медицинская служба оповещена о возможном появлении подозрительных симптомов. Это оповещение было сделано в замаскированной форме. Копию соответствующего письма я прилагаю на случай, если Вас заинтересуют детали.
Аналогичное письмо я направил генералу Исмэю для информирования британской группы начальников штабов.
С уважением Д. Эйзенхауэр»[302].
На этом мероприятия по предупреждению войск о возможной радиологической опасности были завершены.
Судя по содержанию письма Д. Эйзенхауэра, генерал решил не принимать мер, которые могли бы оказать отрицательное морально-психологическое воздействие на личный состав подчиненных ему войск и поставить под угрозу успех операции «Qverlord». Возможно, он также полагал, что в случае принятия более широких специальных мер по выявлению признаков применения немцами нового оружия офицеры советской военной миссии в Лондоне, действовавшие под руководством вице-адмирала Н. М. Харламова, могли бы обратить на них внимание. Вероятно, не исключалась и возможность проявления интереса к этим мерам сотрудников советской военной разведки. Радиологическое оружие, о котором майор Питерсон сообщил генералу Эйзенхауэру, было лишь незначительным признаком того, что американцы обладают новыми знаниями в области создания неизвестного оружия. Тем не менее это могло привлечь внимание советской разведки к американскому атомному проекту. В Вашингтоне в первой половине 1944 года были уверены, что советскому руководству ничего не известно о работах, проводившихся в секретных лабораториях США с целью создания нового сокрушительного оружия — атомной бомбы.
Эйзенхауэр продолжал готовить американо-британские войска к боевым действиям против немцев на французской территории.
Германское военное командование могло применить радиологическое оружие и против советских войск, которые вели упорные бои против немецких армий на советско-германском фронте. Но о такой опасности в Генеральном штабе Красной армии не знали и предупредительных мер не принимали, поскольку советская военная разведка не смогла добыть сведений о возможности появления нового оружия, обладающего неизвестными в то время поражающими факторами.
У немцев радиологического оружия не оказалось.
О том, что в США создается атомная бомба, советское руководство узнало благодаря своей разведке.
Глава 3Ставка принимает решение
В середине декабря 1943 года в Москве состоялось расширенное совещание Государственного комитета обороны с участием членов Ставки Верховного главнокомандования. Руководил совещанием И. В. Сталин. На совещание были приглашены Г. К. Жуков, который был заместителем Верховного главнокомандующего, начальник Генерального штаба А. М. Василевский и его заместитель генерал армии А. И. Антонов. Их присутствие на совещании такого уровня было необходимым — Генеральный штаб являлся основным оперативным рабочим органом Ставки по стратегическому планированию и руководству войсками на фронтах.
В ходе совещания были проанализированы итоги боевых действий Красной армии на советско-германском фронте в 1943 году, обсуждено состояние отношений с союзниками, рассмотрены перспективы открытия второго фронта в Европе, проанализированы состояние советской экономики и возможности военной промышленности по обеспечению потребностей Красной армии. Главным являлся вопрос о перспективах войны против фашистской Германии. Было признано, что основной задачей Красной армии в 1944 году являются освобождение всей территории Советского Союза от немецко-фашистских захватчиков и перенос боевых действий на территорию государств, оккупированных противником.
На совещании было принято решение — в период зимней кампании 1944 года развернуть генеральное наступление от Ленинграда до Крыма включительно. Главный удар нанести на 1, 2, 3 и 4-м Украинских фронтах[303].
После совещания Г. К. Жуков и А. М. Василевский несколько дней работали в Генеральном штабе, в их распоряжении были многочисленные материалы советской военной разведки, поступавшие из Главного разведывательного управления и Разведуправления ГШ Красной армии, в том числе специальные сообщения резидентов ГРУ о перебросках немецких войск из западных стран и с территории Германии на советско-германский фронт, наметившемся расколе в стане гитлеровской коалиции, производительности германских заводов, выпускавших танки, самолеты, артиллерийские установки и боеприпасы. Данные военной разведки учитывались при отработке главных задач фронтов на период январь — февраль 1944 года. Особую ценность в январе 1944-го представляли данные Главного разведывательного управления о том, как немецкая военная разведка оценивала перспективы действий Красной армии.
Сталин проявлял постоянный интерес к разработке замыслов предстоящих операций Красной армии на советско-германском фронте. Он несколько раз приглашал Жукова и Василевского на обед в свою кремлевскую квартиру.
После того как общие задачи фронтов на предстоящий период были отработаны, Г. К. Жуков выехал на 1-й Украинский фронт для изучения обстановки и координации действий войск. 11 января Жуков завершил работу в штабе 1-го Украинского фронта и возвратился в Москву. В столице он должен был сделать доклад Сталину о плане разгрома корсунь-шевченковской группировки противника.
Готовясь к докладу Сталину, Жуков изучил донесения ГРУ, поступившие в первой половине января 1944 года. Их было много. Среди них находилось сообщение с оценкой германской военной разведки намерений Красной армии, исходя из сведений о переброске резервов советских войск в конце 1943 года. В это время в соответствии с решениями Ставки на советско-германский фронт из глубины страны действительно перебрасывались резервные войска. Что же стало известно противнику?
В донесении ГРУ, поступившем в Генштаб 11 января, сообщалось о том, что германской разведке удалось выявить переброску войск на советско-германский фронт из Сибири, Дальнего Востока, Урала и Кавказа. Переброска свежих войск, по данным немцев, осуществлялась с 26 ноября по 28 декабря 1943 года.
Количество войск, «пополнивших Северный оперативный резерв (восточнее линии Демянск — Великие Луки)»[304], немцам установить не удалось. Тем не менее германская разведка не исключала, что «русские намереваются сделать прорыв из района Великие Луки и Невель на Ригу».
Центральный зимний резерв (в районе Москвы) с 25 ноября 1943 года усилен за счет войск, прибывших из районов Дальнего Востока, Сибири и Урала. Размер резервов также не был определен, но установлено их постоянное движение на фронт в направлении Витебск, Рогачев и Гомель, а также в район сбора — Демидов, Смоленск и Рославль. Немцам удалось установить наличие 8-й танковой армии в районе Рязани, откуда некоторые ее соединения перебрасывались в район Чернигова — Гомеля.
Наибольшую ценность представляли сведения о том, что именно стало известно немецкой разведке о переброске для усиления «южного оперативного резерва». В донесении ГРУ указывалось, что, по данным абвера, «в район западнее Киева переброшено шесть стрелковых дивизий, восемь стрелковых бригад, четыре кавалерийские дивизии, одиннадцать танковых бригад, от трех до пяти дивизий». В районе Чигирин немецким агентам удалось выявить прибытие трех новых стрелковых дивизий, четырех стрелковых бригад, двух кавалерийских и одной артиллерийской дивизий. Немецкие агенты также установили переброску резервов в район севернее Кировограда, перед Никопольским плацдармом, а также в районах между Нежиным и Киевом, Лозовой, Павлограда и Днепропетровска.
Резервные войска в конце 1943 года действительно перебрасывались из тыловых районов, они направлялись главным образом в южный сектор советско-германского фронта. Эту переброску войск немецким агентам удалось выявить. Но не в полной мере.
Донесение Главного разведывательного управления было направлено Сталину и в Генеральный штаб. Нельзя было не обратить внимания на заключительную часть этого достаточно объемного документа: «абвер считает, что восточнее Урала нет больше поддающихся оценке резервов, которые могли бы быть собраны для использования в ближайшее время в зимних операциях 1944 года»