В январе 1944 года начальник военной разведки писал Склярову: «Выясните и телеграфируйте данные об организации военного управления союзными вооруженными силами. Доложите: кому непосредственно подчиняются Верховные главнокомандующие войсками союзников на имеющихся театрах военных действий. Наиболее подробно эти данные нужны в отношении Эйзенхауэра и его штаба».
Для того чтобы организовать эффективное взаимодействие с союзниками, Генеральному штабу Красной армии необходимо было знать многое. Поэтому начальник ГРУ просил Склярова выяснить у американцев и англичан «функции, подчиненность и порядок взаимодействия Объединенных штабов союзников в Вашингтоне и Лондоне, их полномочия и взаимоотношения с Главнокомандующими союзными войсками и правительствами США и Англии, кто персонально входит в состав этих штабов, кто дает общие указания Эйзенхауэру и другим Главнокомандующим»[311]. Эти сведения Генеральный штаб мог бы получить и от руководителя английской военной миссии в Москве генерала Барроуза или начальника американской военной миссии генерала Дина. Однако давать ответы на эти вопросы пришлось генералу Склярову из Лондона.
Перед Скляровым также была поставлена задача выяснить, «насколько велика самостоятельность Эйзенхауэра и других Главнокомандующих в вопросах ведения военных действий; кем назначаются Главнокомандующие союзными войсками и какими юридическими документами оформляется это назначение; какова организация штабов Главнокомандующих союзными войсками и как организационно представлены в них воздушные и морские силы каждой страны, подчиненные данному Главнокомандующему». А также «каковы возможности Лондонского и Вашингтонского Объединенных штабов союзников и не является ли Лондонский штаб европейским филиалом Вашингтонского штаба».
Подробные ответы на эти вопросы генерал-майор Скляров направлял в Центр регулярно, начиная с 30 января 1944 года. Видимо, других путей получения ответов на такие важные вопросы у Генштаба Красной армии действительно не существовало. Основы будущего боевого содружества Красной армии с войсками союзников формировались в условиях недопонимания, взаимной подозрительности и недоверия. Политические договоренности, достигнутые руководителями трех великих держав в Тегеране в ноябре 1943 года, приобретали реальные очертания медленно и не без помощи таких советских военных разведчиков, каким был генерал-майор Иван Скляров.
Благодаря инициативной, настойчивой и целенаправленной работе офицеров и генералов военной разведки Генеральный штаб Красной армии задолго до окончания Второй мировой войны, учитывая антирусские настроения, присущие некоторой части сотрудников военных ведомств США и Великобритании, начал обобщать данные о вооруженных силах союзников. Данных поступало немало. Поэтому в ГРУ были созданы новые отделы, чьи сотрудники начали систематизировать информацию о вооруженных США и Великобритании, которой ранее советская военная разведка не интересовалась.
21 апреля 1944 года из Лондона поступило новое донесение от генерал-майора Склярова о том, что в британской столице функционирует организация со странным названием Послевоенный подкомитет начальников штабов (Post — Hostilities Subcommitee of the Chiefs of Staff — HSCS). Британское правительство поручило этому подкомитету подготовить доклад о послевоенной политике СССР и возможных направлениях ее развития. До разгрома фашистской Германии было еще далеко, однако британский политический легион хотел знать, что же будет делать Сталин после победы над Гитлером. Главный вопрос, на который политические астрологи HSCS должны были дать ответ, заключался в следующем: «Как русская политика после войны может затронуть британские интересы и какие стратегические соображения необходимо иметь в связи с этим?»[312]
Решая эту непростую задачу, в которой было много неизвестных (Вторая мировая война еще продолжалась), HSCS обратился за содействием в различные правительственные организации — в Министерство иностранных дел Великобритании, в военный департамент и в разведывательные службы с просьбой предоставить свои соображения по изучаемой проблеме.
Первым на запрос HSCS откликнулось британское Министерство иностранных дел. В недрах этого внешнеполитического ведомства в обстановке глубокой секретности был подготовлен объемный доклад о перспективах развития советской внешней политики в послевоенные годы и ее возможном влиянии на советско-британские отношения. Первый вариант доклада был написан в дружелюбном по отношению к СССР тоне. В нем, в частности, отмечалось, что «Россия должна быть склонна в основном к миру, будет предпочитать дружеские взаимоотношения с Великобританией и Америкой. Однако она может изменить свою политику в том случае, если станет подозревать, что политика Англии и Америки благоприятствует враждебным комбинациям против СССР, особенно если они каким-либо образом поддержат Германию…» [313]
После обсуждения в различных правительственных учреждениях (военном департаменте, управлении разведки и др.) был разработан окончательный вариант доклада «Столкновение советской политики с британскими стратегическими интересами». Полный текст этого доклада, несмотря на особую секретность, был добыт разведчиками резидентуры генерал-майора Склярова. Окончательный вариант доклада содержал более жесткие оценки и рекомендации. В частности, среди них были и такие: «1. Лучшей политикой по отношению к России должно быть обеспечение ее участия в некоторой форме в системе мировой безопасности. 2. Главными районами, где может быть столкновение интересов Англии и России после войны, являются: нефть в Персии и Ираке;
Турция; рост России до положения первоклассной морской державы. 3. Если политика обеспечения русского участия в системе мировой безопасности провалится, то Англия должна предпринять следующие стратегические мероприятия:
а) застраховать себя в том, что она не будет стоять перед Россией одна на Среднем Востоке, с этой целью необходимо обеспечить союз с США;
б) поддерживать значительное морское превосходство и, по крайней мере, воздушное равенство с Россией, с тем чтобы Британия смогла с наиболее возможной быстротой сконцентрировать силы в угрожаемом районе»[314].
Главный вывод, к которому пришли астрологи HSCS, заключался в следующем: «В течение, по крайней мере, пяти лет после войны основной заботой русских будет сохранение мира и восстановление с экономической помощью Англии и США разрушенного хозяйства» [315].
В то время, когда в Лондоне дальновидно прогнозировали перспективы развития советской внешней политики после разгрома фашистской Германии, в Москве готовились к решающим сражениям на советско-германском фронте. 22–23 мая Сталин провел совещание в Ставке, на котором присутствовали его заместители, заместитель начальника Генерального штаба, командующие фронтами, которым предстояло принять участие в освобождении Белоруссии, и другие военачальники. Они утвердили план проведения операции «Багратион» на июнь 1944 года.
К разгрому немецко-фашистских войск в Белоруссии основательно готовились 1-й Прибалтийский, 3-й, 2-й и 1-й Белорусские фронты. К участкам предстоящего прорыва стягивались огромные массы войск и боевой техники. Создавалось решающее превосходство над противником. В состав четырех фронтов должны были входить 166 дивизий, 12 танковых и механизированных корпусов, 7 укрепленных районов, 21 стрелковая, отдельная танковая и механизированные бригады. Нелегко было обеспечить эту группировку всем необходимым для предстоящего сражения. Еще труднее было скрытно от противника провести сосредоточение такого количества войск и боевой техники.
Специалисты германской военной разведки, неустанно следившие за всем, что происходит на Восточном фронте, считали, что решающее наступление советское командование предпримет на Юго-Западном направлении, южнее Полесья, где Красная армия уже добилась успеха. Немецкие генералы полагали, что советские войска будут наносить удары в этом направлении для того, чтобы вывести из войны Румынию и Венгрию — основных европейских союзников Германии. Именно к такому развитию событий весной 1944 года готовилось верховное командование Германии, одновременно укрепляя тем не менее и центральный сектор Восточного фронта.
17 июня 1944 года Скляров на основе сведений, полученных от Долли, докладывал в Центр: «27 мая Гитлер впервые с октября 1943 года встретился с японским послом Осимой. В ходе беседы Гитлер сказал, что хотя многие считают, будто русские начнут главное наступление на юге и через Карпаты на Балканы и Венгрию, он лично полагает, что русские попытаются наступать на Варшаву через Львов, а после этого могут предпринять наступление в Румынии…»
На этот раз Гитлер был близок к истине. Доверяя опыту своих генералов и данным абвера, Гитлер тем не менее приказал перебросить новые танковые соединения на центральный участок Восточного фронта. Сведения об этих перебросках Долли передал советской военной разведке. Скляров докладывал в Центр: «Долли сообщил следующие данные о перебросках немецких войск… Согласно сведениям, полученным из перехвата, 715-я пд сменила в Италии бронедивизию “Герман Геринг”. На 19 июня был обеспечен железнодорожный транспорт для переброски ее в Восточную Пруссию. На 20 июня передовой отряд дивизии, состоящий примерно из 600 офицеров и солдат, прибыл в Insterburg. На следующий день прибыло два эшелона танков. 40 танков были направлены в Lintz, около Вены. Генерал, командир дивизии, все еще находится в Италии. Перехват от 23 июня от штаба связи этой дивизии информирует, что возможный сборный пункт этой дивизии — район Лодзи. Окончательное решение будет принято 24 июня»[316]