Высшее звено военачальников плохо работало над повышением своих знаний, считая, что надежная система толковых заместителей справится с деталями службы. Выступления генералов и офицеров ГСВГ на активе по докладу Брежнева об итогах октябрьского пленума ЦК вскрыли лишь незначительную часть личных и служебных недостатков, ряда руководителей ГСВГ. Никто не осмелился сказать, что главком А.А.Гречко превратился в зазнавшегося барина. Он мог незадолго до партийного актива приказать играть в футбол два тайма для одной своей персоны, хотя матч задолго до этого был назначен на вечер. Собравшимся офицерам и членам их семей просто объявили, что игра не состоится. Выезд маршала с территории военного городка превращался в особый ритуал, во время которого запрещался выпуск с автобазы штаба любого транспорта. Один из штатных переводчиков РУ фактически постоянно находился в распоряжении жены маршала для поездок по немецким магазинам и перевода содержания западных фильмов, специально демонстрировавшихся только для семьи главкома у него на квартире 2 раза в неделю. В каждом окружном городе ГДР имелась отдельная вилла с офицером комендантом, соответствующей охраной и необходимым оборудованием на случай возможного заезда в этот город главкома или его семьи. Некоторые из этих домов не использовались совсем, но обслуживающий персонал на них содержался. Так, на всякий случай. Многочисленный штат военной и гражданской прислуги, от порученца в звании полковника до личных тренеров по теннису и плаванию, поваров и официанток, призван был удовлетворять все возрастающие потребности маршала и его семьи, которые уже давно жили при коммунизме. Все это, равно как и парадные выезды на охоту, рыбную ловлю, пикники с многочисленными немецкими и отечественными высокопоставленными друзьями, занимало массу времени и вызывало законный вопрос: а кто же и когда работал? А работа шла. Напряженная, упорная. Вело ее, так называемое среднее и низшее звено армейской иерархии, укомплектованное, как правило, самоотверженными, знающими свое дело офицерами и генералами. И вот у этого-то рабочего состава нередко вставал вопрос: к чему же эти излишества? Ведь они осуществлялись за народные деньги и по размаху вряд ли уступали какому-либо захудалому великому князю. Не говоря уже о генералиссимусе Суворове или фельдмаршале Кутузове, у которых всего-то обслуги было денщик, казак и корнет-порученец. Меняются времена, люди, масштабы, потребности, вкусы.
Главнокомандующий группой войск был всемогущ. Ему ничего не стоило уволить начальника рации, капитана, участника Великой Отечественной войны, прослужившего 19 лет в Советской Армии, только за то, что его передающая установка недостаточно четко передавала на учениях последние известия. Маршал знал, что увольняемый, уже пожилой человек, пенсии не получит. Она выдавалась только после двадцати лет службы.
Однажды главком привел в смятение весь штаб группы — от его начальника генерал-полковника Сидельникова до дежурного. Все пытались установить источник изречения: «Блажен муж, да не идет на совет нечестивых». Оказывается, маршал Гречко, опоздав на заседание Военного совета, в шутку произнес эту фразу и спросил: «Знают ли почтенные члены Совета, откуда она?» — и дал задание выяснить это. Понятно, что никто из присутствовавших закона божия не изучал и не мог знать таких его тонкостей. Однако ответить маршалу было лестно, и вот началось своеобразное соревнование солидных руководителей. Кто быстрее найдет источник. Хотели посылать запрос в Библиотеку им. Ленина. К счастью, исчерпывающую консультацию по столь важной проблеме удалось получить на месте у священника лейпцигской православной церкви. Он с большим удовлетворением дал нужную справку. Цитата, оказывается, была из псалтыря. Боевое задание маршала было выполнено. Военный совет обогатился новыми, укрепляющими боеготовность войск познаниями.
Наряду с этим за два с лишним года вопросы состояния разведки штаба группы на Военном совете в полном объеме не ставились. Не хватало времени.
В период пребывания Л.И.Брежнева в ГСВГ в 1957 году его друг полковник Н.И.Бандура согласился организовать с ним встречу для доклада о вопросах организации специальной службы, от которой в значительной степени зависела боевая готовность группы войск. К этой встрече все командиры и начальники наших разведорганов готовились несколько дней. Помимо моего устного доклада, была составлена памятная записка, в которой излагались насущные потребности оперативной разведки — доказывалась необходимость содержания разведывательных частей уже в мирных условиях по штатам военного времени, обеспечения новой техникой, координации работы с соответствующими службами наших союзников по Варшавскому Договору и ряда других мер. Беседа с секретарем ЦК Л.И.Брежневым, ведавшим в ту пору военными вопросами, была для нас крупным событием, и мы ждали от нее весьма многого. Однако ожидания наши не оправдались. Предупредив, что он может уделить нам не более 10 минут, тов. Брежнев спросил, имеется ли по кратко доложенным мною вопросам что-либо в письменном виде. Получив утвердительный ответ, он приказал передать наш материал его порученцу. После чего заявил Бандуре: «Николай Иванович! Пошли завтракать». Аудиенция была закончена. Какого-либо решения по выдвинутым нами вопросам или, по крайней мере, ответа на них мы не получили. Очевидно, руководство в то время было занято более важными делами, наши заботы и проблемы показались в центре слишком мелкими.
В армейских условиях, так же как и в практике наш его государственного управления в целом, отдельные положения и порядки, установленные тем или иным министром (руководителем), как правило, упразднялись или забывались с его заменой. Практика игнорирования многими правил и приказов, введенных предыдущими руководителями (министрами или главнокомандующими), после их ухода с должности чувствовалась и в войсках группы.
Министр обороны СССР маршал Советского Союза Г.К.Жуков, посетив Индию, увидел в ее армии упорную ежедневную спортивную подготовку, дающую безусловно положительные результаты. Немедленно ежедневный утренний час физической подготовки был введен для всех военнослужащих Советской Армии. Офицеры между собой называли ее «индийским часом». Опоздать на него или пропустить «индийский час» считалось серьезным проступком. Толстые полковники и генералы, кряхтя, лезли на турник и брусья, пытались бегать, получали травмы. Но в принципе это было полезным и нужным для армии делом. Г.К.Жукова сняли с поста министра обороны, и через месяц ежедневные занятия спортом были отменены. Оставили три, затем два часа в неделю на физическую подготовку офицеров, причем контролировать ее качество практически перестали, и остряки два дня в неделю, в которые первый час отводился для занятия спортом, назвали днями продленного сна или посещения магазинов.
Новый министр обороны маршал Советского Союза Р.Я.Малиновский, как бывший унтер-офицер царской армии, особое внимание уделял строевой подготовке войск. С этой целью везде, в том числе и в высших штабах, вводилось три обязательных часа в неделю на этот важный вид боевой учебы. Было комично видеть на плацу в Вюнсдорфе пожилых полковников и генералов, прослуживших по 30 и более лет в армии, отрабатывавших повороты на месте, в движении и отдание чести. Никакие, самые неотложные оперативные дела не могли освободить даже старших офицеров без разрешения начальника штаба групп от этой муштры. Строевая выучка считалась основой воинского воспитания, и если, к примеру, наш радиополк ОСНАЗ, имея по всем видам боевой учебы отличную оценку, получал «удовлетворительно» по строевой подготовке, то в соответствии с приказом министра общая оценка не могла быть выше тройки.
Однажды на расширенном Военном совете группы войск, на котором стоял доклад начальника штаба о командирской учебе, я задал вопрос: «Не полезнее ли в предвидении ракетно-ядерной войны заменить строевые занятия офицерам штаба группы изучением боевой техники? В частности, вождения автомашины, бронетранспортера, танка, поскольку этими навыками офицеры штаба почти не владели». Одна только постановка такого вопроса на Совете вызвала ярость командования. Генерал-полковник Сидельников обвинил меня в критиканстве, непонимании главного в боевой подготовке войск и выразил сомнения в моих способностях с такими настроениями успешно руководить подчиненными.
За время службы в ГСВГ неоднократно приходилось наблюдать отдельные человеческие слабости наших руководителей и отцов-командиров, вызывавшие нежелательный резонанс у окружающих.
В одном доме со мною проживал пожилой полковник П., служивший начальником шифровального отдела штаба ГСВГ. Он предназначался к увольнению, поскольку особыми талантами не блистал, был уже пенсионного возраста, да и должность его не давала возможностей для дальнейшего продвижения по службе и в звании. Весною 1958 года в ГСВГ в качестве гостя главкома маршала М.В.Захарова прибыл министр обороны СССР маршал Р.Я.Малиновский с женой. Министерша оказалась фронтовой подругой молодой жены П. Жизненные дороги их разошлись, и при прочих равных качествах одна из них смогла отвоевать себе у старой жены маршала, а другая — всего полковника. Узнав о незавидной перспективе полковника П., высокопоставленная подруга уверенно заявила: «Помогу». Через день испуганного П., опасавшегося разноса за возможные упущения по его беспокойной службе, вызвали к главкому для представления министру обороны, а через несколько недель начальник шифротдела был уже генерал-майором. Обещание подруге жена министра выполнила. Новоиспеченному генералу было неловко встречаться с другими офицерами, которые имели все основания для получения генеральских погон, но оставались полковниками. Высокое покровительство семье П. продолжалось. Вскоре он был переведен с повышением в Генеральный штаб.
В 1957 году главком ГСВГ маршал Гречко А.А., бывший в ту пору фаворитом Хрущева, получил назначение на должность первого заместителя министра обороны СССР. Главкомом был прислан генерал армии Захаров М.В. В момент приема и сдачи командования в штаб ГСВГ прибыли с ранее обусловленным визитом командующий Британской Рейнской Армией генерал-лейтенант Ворд, его начальник штаба и сопровождающие их офицеры.