Нужно заметить, что «обработать», рассортировать и направить соответственно в армию, госпитали, по месту жительства, не говоря уже о подборе и подготовке новых групп, свыше 1000 человек мы смогли лишь с помощью командиров вышедших из тыла отрядов и групп, которых мы использовали во всех направлениях этой многогранной работы. Нашлись из числа партизан повара, счетоводы, писаря, врачи и медсестры, которые под руководством своих бывших руководителей и начальников основательно помогли нам в решении наших задач.
После нечеловеческого напряжения, связанного с борьбою против жестокого и коварного врага в его тылу, у партизан и разведчиков наступила разрядка. Наши товарищи чувствовали необыкновенный подъем, который переживала вся страна. С фронта приходили радостные вести. Продолжалось успешное наступление на всех направлениях. Войска нашей доблестной армии перешли границы Советского Союза и освобождали сопредельные страны. К нам выходили последние отряды и группы, оперировавшие за Бугом.
В заключение мы отправляли в Центр командиров наших разведподразделений и их заместителей по политчасти. С нами оставались лишь разведчики, отобранные для дальнейшего ведения боевой работы в новых условиях на западе в самом логове врага.
При отправке руководителей, с которыми многие разведчики и партизаны прошли с боями большой путь по тылам противника, можно было наблюдать трогательные сцены. Прощались боевые товарищи, делившие все тяготы войны в сложных условиях подполья и вражеского окружения. Не обошлось без своеобразных эксцессов.
Утром в день отлета в Москву Ивана Николаевича Банова и его командиров мы были разбужены ружейно-пулеметной и автоматной стрельбой. Вскочив по тревоге, мы с Петром Савельевым помчались на выстрелы, полагая, что на лагерь совершили нападение бандеровцы.
Каково же было наше удивление, когда мы увидели строй разведчиков, перед которым стоял, покачиваясь, их командир. И провожаемый, и провожающие были основательно навеселе. Банов держал прощальную речь, и после каждого наиболее прочувствованного обращения к героям-партизанам те салютовали в честь своего отца-командира беспорядочной пальбой в воздух. Оказывается, Иван Николаевич и его командиры отрядов и групп всю ночь прощались с обильным возлиянием, променяв на польский бимбр остатки лошадей, на которых мы так рассчитывали при планировании обеспечения оставшихся с нами разведчиков продовольствием.
При других обстоятельствах за подобную самодеятельность нужно было строго наказать и командира, и подчиненных, но в тех условиях нужно было просто понять и начальника, и его бывших партизан, расстававшихся, возможно, навсегда.
28 июля 1944 года войска 1-го Белорусского фронта освободили город Брест, вступили в Польшу, продолжая наступление на Варшаву. К этому времени наша группа закончила расформирование выходивших из тыла противника партизанских отрядов. Из числа их бойцов и командиров было отобрано 120 человек лучших из лучших для последующей засылки в тыл немцев. Из этих опытных партизан и разведчиков скомплектовано 10 АРГ, на подготовку которых по новым задачам требовалось от 5 до 15 суток. Созданные группы нужно было готовить раздельно, и 1.08.1944 г., закончив все расчеты с кобринским военкоматом, мы перебазировались в Брест, где условия Для размещения людей были значительно лучше, ближе находился аэродром, оборудованный для проведения ночных полетов, и располагались тыловые органы 1-го Белорусского фронта, откуда мы получали необходимые для обеспечения разведчиков материальные средства.
Началась напряженная работа по дополнительной подготовке и отправке в Западную Польшу и Восточную Пруссию наших замечательных советских парней и девушек для разведки смертельно раненного, но упорно огрызающегося врага. К этой боевой деятельности привлекались также польские патриоты. От наших людей ожидали многого, т. к. сведений о противнике, находящемся на его территории, поступало весьма ограниченное количество, а решающие удары по врагу нужно было наносить наверняка.
Одновременно с обучением и переправой разведчиков из числа бывших советских партизан перед нашим коллективом стояла задача подбора нужных нам лиц из числа поляков и немецких антифашистов, имевших связи за линией фронта и готовых помочь Советской Армии на заключительном этапе борьбы с фашизмом. Кроме того, «на всякий случай» нам надлежало создать запасную сеть, способную решать задачи разведки на случай временного отхода наших войск на каком-либо участке в полосе Бела-Подляска, Седлец, Минск-Мазовецкий, Прага Варшавская, Воломин, Отвоцк, а также в Хелме и Люблине. Эта работа требовала постоянных разъездов по освобожденной территории Польши, вследствие чего в Бресте обычно оставалась лишь часть наших оперативных офицеров, связанная непосредственно с подготовкой людей к переброске в тыл.
22.07.1944 г. войска 1-го Белорусского фронта вступили в г. Хелм, бывший губернский центр в дореволюционной России, по утверждению старожилов, весьма мало изменившийся с тех пор. Освободившие его части наступали так стремительно, что крупных разрушений в городе не было. Почти в тот же день в него переехали деятели будущего Польского комитета национального освобождения - прототипа временного правительства Польши: бывший адвокат, член ППС Эдвард Осубка-Моравский, генерал Михал Роля-Жимерский, ставший вскоре главкомом Войска Польского, бывший архитектор Марьян Спыхальский, в последующем начальник Штаба Войска Польского, Ян Хенеман, будущий министр финансов, Казимир Сидор и ряд других.
Большинство этих людей незадолго до освобождения Польши советскими войсками были вывезены на территорию Советского Союза из тыла противника, где они принимали участие в движении Сопротивления оккупантам, находясь в отрядах Армии Людовой, боровшейся под руководством ППР. Отряды, где находились будущие государственные деятели новой Польши, сотрудничали с нашими разведывательными отрядами в тылу врага, и командиры этих отрядов И.Н. Банов и Н.А. Матеюк организовали их переправу на Большую землю, где первоначально планировалось после соответствующей подготовки выбросить их с разведывательными задачами в западные районы Польши. Но в последующем эти планы кардинально изменились. Поляки-партизаны примкнули к Болеславу Беруту. Ванде Василевской, Зигмунду Берлингу и другим деятелям из Союза польских патриотов СССР, вошедшего 22.7.44 года в ПКВН, куда были уже на территории освобожденной Польши включены представители различных партий (ППР - коммунистов, ППС - социалистов, Строництво людове - земледельцев и др.).
Польский комитет национального освобождения опубликовал манифест, провозглашавший широкую программу социального переустройства Польши. 31.12.1944 г. ПКВН был преобразован во временное польское правительство. ППР - партия коммунистов - впервые за многие годы стала легальной у себя в стране. Во главе партии стоял Центральный комитет, первым секретарем которого являлся вышедший из польского подполья Владислав Гомулка (Веслав).
К сожалению, не все деятели вновь созданного демократического правительства в последующем оправдали надежды и доверие своего народа. У нас в стране, очевидно, плохо знали польские кадры и до выхода наших войск к границам 1939 года не готовили и не проверяли их в должной мере.
Для создания временного правительства, помимо незначительного количества проявивших себя в классовых битвах поляков, были привлечены малоизвестные лица, проявившие себя в какой-то мере в антифашистской борьбе. В их число, к сожалению, попалась часть авантюристов, стяжателей, националистов; некоторые из этих случайно всплывших на поверхность и подхваченных волной бурных событий того времени людей и по своим личным и деловым качествам не способны были к руководящей государственной работе. Народ их не знал, да и они плохо знали нужды народа.
Так, премьер-министр нового польского правительства когда-то был захудалым адвокатом. Его принадлежность к ППС не сделала его марксистом, но националистические замашки Эдварда-Болеслава Осубка-Моравского стали проявляться в полной красе. Премьер считал образцом демократии буржуазную республику, и в этом отношении он вряд ли был одинок в своем правительстве.
Заместитель премьера, в прошлом деятель ППС, Юзеф Циранкевич, в начале своей государственной деятельности был также известен своими связями с Лондоном и симпатиями ко всему западному.
Министр финансов Хенеман тотчас же после переброски его из тыла противника в СССР, воспользовавшись отсутствием в разведке необходимых для работы наших людей в Польше оккупационных злотых, предложил достать их в своем варшавском подпольном банке за неимоверно высокую стоимость в рублях. Став министром, этот делец запретил частное про изводство дрожжей в стране (дрожжи употреблялись в ту пору преимущественно для изготовления самогона - бимбра) и организовал широко разветвленную торговлю этой «валютой», нажив на этом кругленькую сумму.
Марьян Спыхальский - скромный архитектор, неглупый человек, кроме партизанской практики, не имел никакого военного образования и опыта. Он был придавлен своим первым руководящим постом начальника Штаба Войска Польского. В последующем он получил не менее ответственный пост воеводы варшавского. Даже при наличии большого числа наших квалифицированных советников бывшему строителю не под силу было справляться с громадным объемом работы по восстановлению разрушенной столицы, элементарным обеспечением оставшегося в живых, измученного войной, безрезультатным восстанием, кровопролитными сражениями населения польской столицы.
Секретарь ЦК ППР Владислав Гомулка несомненно был уже в ту пору одним из умнейших и преданных коммунизму деятелей. Однако и у него имелись присущие многим польским деятелям черты национальной исключительности, граничащие с национализмом. Он быстро вошел в роль непогрешимого руководителя и законченного теоретика польского рабочего движения.
Зная ряд польских государственных деятелей по встречам в Москве, когда они были рядовыми борцами с общим врагом, встречаясь с ними в последующем в Хелме, Люблине, Варшаве при решении некоторых вопросов борьбы в тылу немцев, я иногда думал: «Насколько лучше было бы для дела, если бы значительная часть этих скороспелых, с сомнительными качествами деятелей была использована по первоначальной наметке в качестве командиров разведгрупп в Западной Польше». Но в ту пору выбора не было. Приходилось за неимением, как говорится, бумаги «гербовой писать на простой