«Тебе, Корсаков, она нужна не меньшеJ» — возвращает Костян.
Вот теперь узнаю лучших друзей.
«Нам надо поправить здоровьеJ» — подхватывает Лёха.
Я закатываю глаза.
«Кто о чём, а ты как всегда. Только у тебя фраза «поправить здоровье» означает «нажраться ещё сильнее, чем в прошлый разJ».
«Ооо, какие люди! — тут же реагирует Шастинский. — Натрахался, кролик? J»
«Вот ты сучий потрох, мою реплику спёр! J» — ворчит на Лёху Егор.
«Неужели ваша сексуальная жизнь настолько скучна, что моя покоя не даёт? J» — ржу в ответ.
«Да какой с него кролик? — встревает Кирилл. — Ромео доморощенный…»
«Кто бы говорил, Романов! Сам-то уже даже жениться успел! Кстати, Шастинский, как твой кулак? Ещё не просит поставить вместо себя протез? J»
«Иди к чёрту! — обижается Лёха. — Может, у меня девушка появилась…»
От неожиданности чуть не роняю телефон на пол.
«Не понял… — охреневает Ёжик, а заодно и я вместе с ним. — Это ещё что за новости? Очередная дебильная шуточка? Если второй вариант, то ты, Лёха, по наклонной катишься, потому что они у тебя становятся плоскими…»
«По-твоему, у меня не может быть серьёзных отношений?!»
Я просто молча наблюдаю за перепиской парней, потому что не могу понять, шутит этот клоун или правду говорит.
«Ты себя в зеркале видел? Вы с серьёзными отношениями просто не созданы друг для другаJ», — добродушно хохочет Егор.
Замечаю, что Костян снова замолкает: уж он-то точно знает, каково это — любить.
«Мне надо видеть при этом твою рожу, Шастинский, — поддеваю друга. — Тогда я смогу сказать, врёшь ты или опять функцию шута включил».
Пытаюсь разрядить обстановку, но вместо этого чувствую, что настроение в группе никакое.
Взрослая жизнь — полный отстой.
В клуб на этот раз я приехал последним; парни уже сидели на диванчиках в привычном месте, и, судя по выражениям на их лицах, дела у нашей компашки — хуже некуда. Пожалуй, самым спокойным был Кир: ему никому не надо было мстить, в отличие от Ёжика; в его отношения никто не вставлял палки, в отличие от меня; у него была взаимная любовь, в отличие от Костяна; да и вообще была любовь, в отличие от Лёхи.
Кстати о Лёхе… Выражение его морды лица было самым кислым, и это тоже меня не сказать, что бы радовало.
— Вот же ж… — недовольно бормочу, плюхаясь на диван между Ёжиком и Костяном. — Хоть бы предупредили, что на похороны зовёте…
Костян отвешивает мне подзатыльник под ехидную ухмылочку Лёхи: радуется, гад, что не ему досталось. Но ничего, ещё не вечер…
— Так и будем сидеть и молчать? — приподнимает брови Кир. — Кто первый хочет покаяться?
— Только не на трезвую голову… — бурчит Ёжик.
Лёха конкретно ржёт.
— А на нетрезвую с тобой вообще разговаривать нельзя! Ты ж всякую херню нести начинаешь!
Егор испепеляет Шастинского взглядом.
— Шёл бы отсюда, петушок. Ты, кажись, меня с собой малость перепутал.
— И действительно, — задумчиво чешет затылок Лёха.
— Так-так, парни, — вклинивается Костян. — Не хватало ещё передраться из-за всякой фигни.
— Соберём круг анонимных плейбоев, павших жертвами любви? — скалится Лёха.
Ёжик впервые за весь день ухмыляется.
— Может лучше клуб анонимных дебилов? Ты в эту категорию как-то лучше вписываешься!
Корсаков не успевает увернуться от диванной подушки, которую запускает в него Лёха, ловит её рожей и начинает угорать. Наверно, нервы сдают…
— Предлагаю напиться, — впервые выдвигает подобное Костян, и у меня глаза на лоб лезут.
— Ну вот, кажется, мне готовится достойная замена, — хохочу я. — Скоро поменяемся местами: я стану самым серьёзным, а в твоих венах будет бухло.
— Бухнуть — идея хорошая, — кивает Романов. — Но сначала, думаю, будет лучше, если мы выясним, что происходит с каждым из вас, потому что потом всем как всегда будет на всё похуй.
Закидываю руки за голову.
— Тогда, пожалуй, я начну. — Парни удивлённо смотрят на меня и, кажется, думают, что я сошёл с ума. — Я обожаю свою девочку, но её бывшая подруга в конец охуела и пытается нас поссорить.
Лёха позеленел.
— Блять, Макс, ну серьёзно, ты самый отстойный подставщик из всех! — Делает вид, что его вот-вот вырвет. — А сколько красивых речей загонял о том, что тебя выворачивает наизнанку от этих ванильных нежностей!
— Да-да, а потом взял и влюбился, — с трудом сдерживаю ржач. — Какой я нехороший.
Егор недоверчиво хмурится.
— Ещё один влюблённый? Ну всё, Шастинский, нас конкретно кинули…
Усмехаюсь.
— Позубоскалили и хватит. — Перевожу взгляд на Ёжика, сидящего справа. — Теперь твоя очередь.
Корсаков болезненно морщится.
— Да наворотил я дел с этой грёбаной местью… — неохотно признаётся друг. — Теперь не знаю, как исправить ситуацию.
— Фух! — выдыхает Лёха. — Я уж думал, ты щас тоже выдашь фразу Макса «Я влюбился». Прям от сердца отлегло.
Бросаю красноречивый взгляд на Романова, и тот от моего имени отвешивает Лёхе подзатыльник.
— А ты думал, если сел подальше — я до тебя не дотянусь?
Лёха смотрит на меня тем же взглядом, что и Бакс, когда я забываю его покормить — смесь обиды и недовольства.
— Что именно натворила твоя светлость? — спрашивает Костян у Ёжика.
Судя по тому, что лицо последнего становится похожим на горящий факел — ничего хорошего.
— Расскажу как-нибудь в другой раз.
— А можно я свою историю вообще рассказывать не буду? — бурчит Лёха.
— И упустишь шанс реабилитироваться в наших глазах и доказать, что ты не только раздолбай? — хохочет Кирюха.
— Посмотрел бы я на тебя, если б ты пытался подкатить к девчонке, которую недавно изнасиловали… — глухо бормочет Лёха, и на моих глазах моментально стареет лет на десять.
Смех Романова резко обрывается, и он так странно смотрит на Шастинского, будто знает, о какой именно девчонке идёт речь.
Если б я сейчас сказал, что решил стать геем, думаю, на мои слова никто бы не обратил внимания — в таком ахуе сейчас пребывали парни. В том, что Шастинский не шутил по поводу серьёзных отношений, сомневаться не приходилось — выглядеть так, как сейчас выглядел он, можно только испытав охренительный шок.
— Костян? — переводит Кир ошалелый взгляд на друга. — Не хочешь поделиться своим положением?
Всё это было сказано с намёком на то, что пора поменять тему, пока кого-нибудь из нас инфаркт не хватил. Не могу сказать, что во всём этом было хуже всего — то, что у Лёхи в принципе кто-то есть, или то, что этот кто-то — жертва насилия… Если бы хоть одна сука сделала такое с Ниной, я порвал бы его в такие мелкие клочки, что их невозможно было бы разглядеть даже под микроскопом.
И лучше мне вообще не думать на эту тему, пока крышу окончательно не сорвало.
— Ну нет, я не могу говорить после такого! — отнекивается Костян. — Тут сплошь боевики, фильмы ужасов и трагикомедии, куда мне со своей сопливой мелодрамой…
Не удержавшись, фыркаю, хотя здесь нет ровным счётом ничего смешного…
— А вот я бы для разнообразия и слезливую историю послушал, — ржу и почти получаю очередной подзатыльник: вовремя успеваю увернуться.
— Я — люблю, она — ненавидит, — театрально вздыхает Матвеев. — Вот и весь сказ.
— Слава Богу! — стонет Лёха. — Если мы закончили сеанс соплежуйства, можно я уже нахуярюсь в хлам и уйду в астрал?
— Соскучился по квантовым порталам и астральным насекомым? — ржёт Ёжик и заваливается на левый бок.
Бросаю на него насмешливый взгляд.
— Да уж, один раз тебе на день рождения пожелали «оставаться таким, какой ты есть», и именно поэтому ты до сих пор такой дебил, — ржу во весь голос, и парни подключаются.
Короче, тонна бухла нам в помощь.
Стол активно заполнился стеклотарой, а я поймал себя на мысли, что не испытываю прежнего предвкушения от предстоящего отрыва. Вот ни капли. Такое ощущение, словно кто-то обновил моё системное ПО до более новой версии, в которой Соколовский не пьёт от слова совсем. Да ещё и на душе стало так тоскливо и паршиво, хоть в петлю лезь. Бывали у меня и раньше подобные упаднические настроения, но они были связаны с чем-то или кем-то, а тут новая Чёрная дыра нарисовалась абсолютно из ниоткуда — как будто кому-то сверху просто захотелось, чтобы она там была. В этот момент я был абсолютно апатичен ко всему миру и ушатан собственной жизнью, а я не привык к таким ощущениям.
К своему стакану потянулся чисто автоматически, хотя мозг протестовал и пытался приказать пальцам разжаться и бросить эту дрянь к чёртовой бабушке. Я не только пальцы, но ещё и зубы сцепил покрепче и просто влил в себя коричневую жидкость, даже не потрудившись узнать, что это было. Она обожгла рот и огненной рекой потекла вниз, оставляя после себя выжженный след. Краем глаза заметил, что парни пили практически на таких же эмоциях, как и я сам.
Примерно через пару стаканов — в состоянии опьянения время я измерял именно стаканами — голова приобрела конкретную лёгкость, загоны и проблемы начали куда-то испаряться, кружась в том же водовороте, что и окружающий мир.
Кинул быстрый взгляд на парней, с каким-то идиотским облегчением осознав, что они вроде как воспряли духом; правда, та скорость, с которой Лёха поглощал содержимое бутылки, меня однозначно напрягала. Дождавшись, пока он в очередной раз наполнит свой стакан, я накрыл его ладонью и придавил к столу. У Лёхи на лбу появилась озадаченная складка: кажись, он не мог понять, откуда взялась эта третья рука, которая мешает ему «нахуяриться в хлам».
— Притормози, спринтер, — ржу, наблюдая, как рассредоточенный взгляд Лёхи пытается собраться в кучку. — Мы только начали, а ты уже бутылку оприходовал! Тебя делиться не учили?
Костян наклоняется к Лёхе и пытается вглядеться в его глаза.
— Да у него уже бак полный, — бурчит Матвеев. — Ему нельзя больше. Заберите у него кто-нибудь бутылочку «Фруто-няни».
Шастинский вцепляется в ром — мне всё же удалось опознать этикетку — двумя руками и пытается запихнуть под кофту; парни, поняв, что за бухло пошла жёсткая делёжка, начали хватать со стола бутылки и прятать куда придётся. Закатываю глаза к потолку, отчего голова начинает «плыть по течению».