Ее губы порхают по моим щекам. Нежные до боли. Я нихрена в своей жизни нежностью не избалован. Поэтому просто стою, как истукан. Может время пришло, когда мне эта нежность пздц как нужна?
Вытолкнув с рыданиями воздух, Рита прижимается холодным носом к моей щеке и гладит мой затылок.
— Тебе закон совсем не писан, да? — шепчет навзрыд.
— Не знаю… — сиплю. — Вроде как и всем…
Не совсем понимаю, о чем она.
— Я беременна… — шепчет скороговоркой. — Я залетела, Глеб…
— Круто… — туплю.
Реально туплю.
— Ты говорила не можешь…
— Я боюсь…
— Чего?
Укачиваю ее в своих руках. Целую лоб. Целую волосы.
Я видать бревно, но меня на слезы не тянет, зато Рита снова плачет, только на этот раз тихо.
Подхватив ее на руки, несу по коридору, боясь потерять по дороге брюки.
Найти спальню не сложно, сложнее найти выключатель, поэтому ложусь на большую новую кровать в темноте.
Соединив лбы и носы, молчим.
Я правду сказал. С детьми или нет. Без нее это не важно.
Где-то за стенкой громко тикают часы. На чердаке скрипы, в комнате прохладно. Нащупав край одеяла, набрасываю Рите на плечи, согревая своим телом.
— Если боишься рожать, не рожай, — нахожу оптимальный вариант спустя минуту.
Приподнявшись на локте, она проводит кончиками пальцев по моей щеке и губам. В тусклом свете вижу очертания ее лица и сам трогаю ее щеку. Глажу костяшками пальцев, тихо дыша.
— Мне нужно, чтобы ты был рядом, — произносит шепотом. — Все время. Я… одна… боюсь…
— А что, есть варианты, что будет по-другому? — спрашиваю ее.
Замолкнув, роняет голову на мое плечо.
— Отец отдал подарок, — бормочет. — Седина в голову… — добавляет суховато.
Приподнявшись, тянет руку и включает ночник на тумбочке у кровати.
В дальнем углу комнаты вижу картину на подставке.
Кажется, я уже научился отличать его фирменный стиль. Философия. Обтекаемый формы. Вроде того.
В таком освещении не все очевидно, но на мой взгляд там большой серый волк и сидящая у его ног женская фигура. Все на фоне большой круглой Луны.
Растягиваю в улыбке губы.
— Только не смейся, — просит Рита. — Такой пошлятины он никогда не писал.
— Блин… — прикрываю глаза. — Повесим над камином.
ЭПИЛОГ
Пять лет спустя…
Марго
— Сделай вот так, — вытягиваю губы, делая их бантиком.
Сонька повторяет в точности, и я наношу на ее губы немного прозрачного бальзама, который она считает своей губной помадой. Вращая во все стороны любопытными глазами, растирает бальзам между губами.
Поправляю галстук на ее школьной форме и потуже завязываю резинку на тонкой белокурой косе. Сегодня у нее первые учебный день в новой школе, а первое сентября мы пропустили. Оно выпало на воскресенье, но мы только в воскресенье вернулись из отпуска. Вот такие ужасные мы родители.
Сидя перед Сонькой на корточках, спрашиваю:
— Так. Ты дорогу помнишь?
— Угу, — утвердительно качает головой.
Мы были здесь две недели назад. Здесь преподает русский и литературу мать Саши Романова, и она устроила нам маленькую экскурсию. Она будет Сонькиным классным руководителем, короче говоря, нам очень повезло. Еще и потому, что нас сюда приняли, потому что в эту гимназию конкурс очень большой и в первое время учиться будет трудновато.
В холле столпотворение. Повсюду курсируют дети, иногда сами по себе, иногда с родителями. Я уверена, это просто совпадение, то, что за спиной своей приемной дочери вижу знакомые черты Лены Миллер.
С ней девочка, ровесница Софии в идентичной школьной форме. Глаза Лены изучают меня, изучают девочку, которую мы с Глебом удочерили два года назад. Сейчас ей девять. У меня не было много времени на раздумья. Бабушка Сони, наша соседка по даче, подхватила пневмонию. Все произошло так быстро, что я просто действовала, а потом уже думала. Но я ни о чем не жалею.
Лена выглядит не лучше и не хуже, чем в нашу последнюю встречу. Это было почти пять лет назад, поэтому предполагаю, что стоящая рядом с ней девочка — ее младшая дочь. Я слышала, что ее бывший муж уже несколько лет живет в столице. У них совместная опека, но живут дети с Леной и учатся тоже здесь, в городе. Миллера я не видела столько же, сколько и ее. Поскольку, сама по себе Лена мало кому интересна, с их разводом ее “общественная” жизнь не выиграла. В любом случае, я ее ни на одном мероприятии в тусовке никогда не встречала.
Отвернувшись, беру со стула Сонькин рюкзак и встаю, помогая ей его надеть. Наклонившись, подставляю ей свою щеку, и она целует ее, даря на память липкий след от бальзама.
— Заберу в два часа, — напоминаю ей.
— Пока, — взмахнув своей юбкой, малышка сливается с толпой.
Застегнув пуговицу на клетчатом оверсайзном пиджаке, беру со стула свою сумку и протягиваю руку, говоря:
— Давай сюда.
— Ну, мамочка… — хнычет Ваня.
Вцепившись в мой телефон, из которого не вылезает уже час, болтает свисающими со стула ногами.
— У меня батарейка садится, давай, — требую, сжимая и разжимая перед его носом пальцы.
Нахлобучив на рыжую голову бейсболку с мультяшным чудиком, отдает мне телефон.
Убираю его в сумку и беру сына за руку, помогая спрыгнуть со стула. Все время, пока идем к выходу, чувствую на своей спине посторонний взгляд. Наверное, это мои инстинкты или шестое чувство, раз я ощущаю взгляд Лены так ясно. Но оборачиваться я не собираюсь, как и думать о ней больше трех секунд подряд, особенно, когда за школьными дверями нас встречает очень солнечный осенний день.
Опустив на нос заброшенные на голову очки, интересуюсь:
— Мороженое хочешь?
— Да! — слышу радостный вопль внизу.
Улыбаюсь, не спеша направляясь к машине.
Через пятнадцать минут паркуюсь на стоянке бизнес-центра и вручаю сыну его мороженое, чтобы занять чем-нибудь его внимание, пока мы с Ниной обсуждаем дела в ее кабинете еще пять минут спустя.
— Ух, какие люди, — щекочет она щуплые ребра Стрельцова-младшего, закрывая за нами дверь. — Ты что-то потолстел, Ванюнь.
— Не толстел! — искренне возмущается тот, хихикая и прячась от нее за моей юбкой.
На Нине деловой костюм и очень стильная укладка. Мне нравится ее перевоплощение в бизнес-леди, ей космически идет.
Сев на стул рядом с Ваней, слежу за тем, чтобы не уделался в шоколадную крошку с головы до ног, и слушаю последние новости.
— Господи, — качает Нина головой. — Какой же, прости господи, дебил этот Беримханов. Он меня просто достал. Марго, пожалуйста, веди с ним переговоры сама, я больше не могу…
Судя по тому, как загораются ее щеки при упоминании нашего особо “дебильного” клиента, найти консенсус им мешает не рабочие разногласия, а что-то другое. Беримханов разведенный сороколетний мужик с очень непростым характером. Это то, что я знаю о нем от друзей и знакомых.
— Думаю, переговоры со мной его не интересуют, — стираю с джинсов сына след от подтаявшего пломбира. — Ну раз ты настаиваешь…
— Я очень настаиваю, — шикает она.
Я слегка отвыкла от “работы с возражениями”.
В последние годы я очень отвыкла от общения с кем-то из необходимости.
Стрельцов… он меня разбаловал.
За полупрозрачными стенами кабинета-“аквариума” активная работа нашего офиса.
Сама я из процесса почти выпала еще пять лет назад.
Беременность была такой тяжелой, что мне было почти не до чего, не то что до работы, но после рождения Вани мой муж проспонсировал мое рекламное агентство, и мы с Ниной смогли нанять полностью укомплектованный штат из семи человек. Сейчас их десять, не считая меня. Я только год назад начала брать себе проекты. Не хочу ржаветь, хотя висеть на шее у мужчины занятие, к которому очень быстро привыкаешь.
Поболтавшись по продуктовому магазину на первом этаже, едем с Ваней домой. Он просит включить свою любимую песню какой-то непонятной группы, которую непонятно где услышал, и мне приходится откопать в сумке телефон, чтобы подключить его к тюнеру машины.
Мы переехали в дом сразу, как Ваня родился. Там не было ничего, кроме ремонта от застройщика и кое-какой мебели, но строить что-то под свой вкус и цвет ни у Глеба, ни у меня не было времени и желания, поэтому, в конечном итоге, все это вылилось в грандиозный ремонт, который только недавно закончился.
До обеда занимаемся тем, что разбираем чемоданы.
Разбираю вещи Вани, Сони, свои и мужа. От всего этого наша комната превращается в эпичный бардак, разобрать который до конца у меня просто не хватает сил, поэтому решаю закончить вечером.
Мы две недели провели на море. Год назад Глеб познакомился с одним крупным бизнесменом, они вместе отдыхали в бане у Чернышова и с тех пор плотно общаются. Он отдал в наше распоряжение свою виллу под Сочи, и это шикарное место. С бассейном, видом на горы и даже домработницей. Мы добирались на машине, и это испытание, если учитывать, что в машине двое детей, одному из которых четыре года. Глеб смирился с тем, что я не летаю, зато сам он два раза был в Штатах и психовал, потому что не мог взять нас с собой.
В двадцать пять мне предложили работу в столице на очень популярном телеканале, но моя психика не выдержала того, что три раза в неделю нужно было подниматься на борт самолета для командировок. Я уволилась и… вернулась домой, оставив наконец-то все попытки отсюда сбежать.
Я благодарна Богу за свою дурацкую фобию, ведь если бы не она, я могла бы никогда его не встретить. Я не хочу об этом думать, от этих мыслей у меня изжога.
У него новый бизнес. Это оружейный магазин здесь, в городе, и еще два в соседних. В общем и целом я в нашей семье для красоты, потому что доходы от моего агентства с доходами моего мужа не сравнятся. Его ЧОПы третье по величине охранное предприятие в городе, и я дико им горжусь.
Потратив час на то, чтобы уговорить сына улечься спать, а потом и заснуть, целую мягкие рыжие волосы на его головке и прикрываю одеялом крошечную пятку. Мы очень много времени проводим вместе. Ладно, не так. Мы с Ваней вместе постоянно. Я понимаю, что должна сдать его в детский сад, но эгоизм не позволяет.