Когда я вернулась из ломбарда на следующий день, где, кстати, познакомилась с приятным молодым человеком по имени Дуглас, меня подловил Патрик, пока Гвен не было рядом.
– Где была?
– Не твое дело.
– Слушай, хочешь скорее свалить отсюда, лучше согласись пойти туда, куда предложит Гвен.
– О чем ты говоришь?
– Тебе нужны в Уотербери знакомства? Одни влиятельные люди – наши друзья, и они пригласили нас на ужин. Хотят, чтобы ты пришла с нами. Гвен тоже этого хочет.
– А я причем? Что я там забыла?
– Не упирайся рогом только потому, что терпеть меня не можешь. Будь у тебя иной характер, мы бы с тобой поладили.
– Влиятельные люди, говоришь?
– Очень. В твоих же интересах просто с ними познакомиться. Никто не заставляет тебя им прислуживать, но будь повежливее, вот и все.
– Я подумаю.
– И еще. Когда Гвен заговорит об этом, сделай вид, что впервые слышишь.
– Ладно. А теперь отвали от меня и дай пройти.
Сбережения мои сокращались, причем стремительно. Поиск работы не давал никаких результатов. Пришлось сдать кое-какие украшения в ломбард, чтобы мне было, на что жить ближайшее время. Я не брала деньги Гвен и сильно экономила на себе. Все, кроме крыши над головой, у меня было свое.
То, что предлагал Патрик, как это ни тяжко признавать, вполне совпадало с моей главной стратегией – завязать как можно больше знакомств в Уотербери, и неважно, как полезны они будут. Необходимо врастать в местную паутину, становиться своей, говорить и жить как все. И если мне удастся мимикрировать, вполне возможно, что скоро я распрощаюсь с матерью и ее муженьком.
Гвен, однако, не торопилась с предложением. Несколько раз проходила мимо меня, замирала, будто хочет что-то сказать, но боится, и вновь уходила. Наконец, после обеда, она решилась и присела рядом со мной.
– Сара, как ты?
– Все в порядке. Что случилось?
– Мне не нравится, чем ты питаешься. Почему ты не хочешь брать нашу еду?
– Потому что это ваша еда.
– Но нам не жалко для тебя.
– Не хочу объедать вас.
– Что ты такое говоришь, ты ведь моя дочь.
– Что ты хотела, Гвен? – с нажимом спросила я.
Женщина вздохнула, безропотно принимая мой недружелюбный тон.
– Видишь ли, у нас с Патриком в Уотербери есть друзья. Семья Хартингтонов. Они пригласили нас на ужин, и…
Взглядом я заставила ее продолжить.
– Хотели бы, чтобы ты пришла с нами.
– Я?
– Да.
– Откуда они обо мне знают?
– Ну… Слышали от меня, когда ты еще не переехала. А теперь знают, что ты здесь.
– Без меня никак не обойтись?
– Если ты очень не хочешь там быть, я не могу тебя заставить.
– Хартингтоны. Звучит довольно вычурно.
– Тебе было бы крайне полезно выразить им почтение и познакомиться. У них очень симпатичный сын немного старше тебя…
– Меня уже просватали за него?
Гвен искренне засмеялась, испытывая явное облегчение.
– Пока еще нет, но кто знает. Так что, ты идешь?
– Скорее да, чем нет. Я еще… подумаю.
– Если решишься, у меня есть для тебя потрясающее платье…
– Платье? О чем ты говоришь? Если я и пойду туда, то только в том, в чем мне будет удобно.
Гвен осеклась и не стала спорить. Она совершенно ничего не знала о моих вкусах и предпочтениях – ни в одежде, ни в еде, ни в музыке, ни в людях.
– Иди, – сказала я ей. – Мне нужно побыть одной.
Хартингтоны, подумала я. Фамилия не предвещает ничего хорошего. Но, может быть, у них я хотя бы сытно и вкусно поем.
Его любят все
– Ты действительно хочешь пойти в этом? – спросила Гвен, осматривая меня с ног до головы с нескрываемым недоумением.
– А что не так? – с удовольствием поинтересовалась я, прекрасно зная, в чем дело.
– Сара, но к таким людям не приходят в гости в потертых джинсах и растянутых толстовках! Это может их оскорбить.
– Это свитшот, и вполне нормальный, – я по привычке засунула руки в карманы и пожала плечами. – А джинсы у меня только одни. Вот так.
Гвен и Патрик почти с ужасом переглянулись. Сами они были одеты с иголочки, а переубедить меня казалось делом сложным, почти невозможным. Вот они и думали, стоит ли оно того. Устроить очередную перепалку или позволить мне идти, в чем я хочу.
– Да что? – я повысила голос. – Они что, какие-то английские аристократы? Мне, может, зубы отбелить, прежде чем переступить порог их дома?
– Но ты же девочка! – взмолилась Гвен.
– Может, пусть лучше останется? – с сомнением предложил Патрик.
– Нет-нет-нет, идемте. Хочу вас немного припозорить, раз уж меня жаждут там увидеть.
Гвен закатила глаза, представив, какой позор ей предстоит пережить. Теперь она жалела о своей затее, и это доставляло мне удовольствие. Патрик всю дорогу бросал на меня гневные взгляды в зеркало заднего вида. Впервые за последнее время у меня поднялось настроение.
Дом Хартингтонов скорее напоминал усадьбу, большую белую усадьбу, окруженную морем зелени. Когда мы подъехали к высокому железному забору, я поняла, что была не так далека от истины, когда упомянула английских аристократов. Вот почему Патрик и Гвен выглядят так, будто собрались пройти по красной дорожке. Кажется, меня ожидает изумительное представление.
Дверь нам открыла женщина, которая, едва увидев меня, изменилась в лице, но тут же взяла себя в руки и разразилась максимально вежливым приветствием. Она вела себя строго по правилам этикета, ничего лишнего, ничего искреннего. Я и заметить не успела, как лица, движения и слова Гвен и Патрика наполнились тошнотворным раболепием. Они внимали всему, что произносит эта женщина, буквально заглядывая ей в рот. Переступив порог дома Хартингтонов, они сделались другими людьми, еще более лицемерными, чем прежде. Я старалась не слушать, о чем они разговаривают, а осматривала изнутри этот шикарный дом, пока его хозяйка не обратилась ко мне с неестественно гостеприимной улыбкой:
– А Вы, должно быть, Сара?
Она склонилась ко мне с таким ожиданием, что у меня создалось впечатление, будто я общаюсь с королевой Англии.
– Должно быть, – буркнула я, и у женщины снова дернулось лицо, словно по нему гулял ветер.
– Гвен мне так много о Вас рассказывала! Меня зовут Стефани Хартингтон. Приятно видеть вас всех у себя дома, проходите, располагайтесь.
Взгляд Патрика кричал мне: «Не вздумай все испортить! Мы гордимся расположением этой семьи!» Но я лишь усмехнулась в ответ. В отличие от них я не собираюсь принимать местные правила игры и слепо преклоняться перед местной элитой. Хотя бы потому, что вижу этих людей впервые.
– Нам тоже безумно приятно быть здесь! – услышала я голос Гвен, полный благоговения, и они с миссис Хартингтон мгновенно зацепились языками, принявшись обсуждать что-то несущественное, чтобы заполнить эфир.
В первые же минуты мне стало известно практически все о миссис Хартингтон. Прочесть ее словно кричащий заголовок к очень скучной статье не составило труда. Это была жеманная, отчаянно молодящаяся дама, которая кичится своим положением в обществе, не обладает достаточным вкусом, зато располагает большими средствами. Вот тебе и сливки Уотербери, подумала я. А мне начинало нравиться здесь. Впрочем, богатство еще никогда не действовало на людей положительно.
– Стефани, дорогая, кто там у нас?
Обладатель приятного баритона показался на широкой лестнице. Изысканно одетый полноватый мужчина выглядел свежее своей жены, может, потому что на нем не было столько косметики. Он посмотрел на меня, мимолетно улыбнулся и быстро спустился ко мне, протягивая руку.
– Брюс Хартингтон.
– Сара. Фрай.
Я почти пожала его ладонь, когда он вдруг наклонился и поцеловал мою.
– Приветствую гостей! Патрик, иди же сюда, дай обниму тебя и поцелую ручку жене.
После обмена любезностями глава семейства продолжил:
– В зале ожидает прекрасный ужин, однако я хотел бы сначала показать гостям новые картины, как вы на это смотрите?
Гвен и Патрик взорвались от восторга. Я промолчала, держа руки в карманах и рассматривая расписной потолок, запрокинув голову. Если немного потерпеть, то тебя покормят, говорила я себе. Это единственное, что меня там удерживало. Ну и любопытство, естественно. То самое, что не доводит до добра.
На мой скепсис, казалось, уже никто не обращал внимания. Я была ненужной деталью пазла, и они делали вид, что я им не мешаю, иначе вся их игра в богатую светскую жизнь полетела бы к чертям. Должно быть, эти люди настолько привыкли к перманентному лицемерию, что никогда не отклоняются от сценария, продиктованного этикетом, даже если что-то ощутимо идет не так. Не замечай помеху, и возможно, она устранится сама собой.
– Пройдемте за мной, – позвал Брюс Хартингтон.
– О, это удивительные картины, уверяю вас! – убеждала Стефани, аккомпанируя мужу. – Шедевры современного изобразительного искусства!.. А цена – просто баснословная, ее даже озвучить страшно…
Гвен понимающе кивала, а Брюс детально описывал Патрику, как именно приобрел картины, не забывая шутить и привирать. Мы поднимались по лестнице, и мне вдруг стало очень любопытно, кого такие люди, как Хартингтоны, могут считать гениальным художником нашего времени?
Приблизившись к внушительным полотнам, все остановились. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что передо мной, зато Патрик и Гвен не могли оторваться, созерцая с нескрываемым восхищением.
– Знаете, кто это? – самодовольно произнес мистер Хартингтон, подразумевая, что это риторический вопрос.
– Джексон Поллок, – фыркнула я с презрением. – Эти бессмысленные брызги я узнаю из тысячи.
– Сара! Ну что ты такое говоришь? Боже мой, Стефани, это великолепно, у меня нет слов! Сколько экспрессии и глубины! А как гармонирует с занавесками и торшером!
– А какое у Вас образование, Сара? – добродушно поинтересовался Брюс.
– Экономическое.
– Неужели экономистов теперь учат разбираться в живописи? С каких это пор? Я полагал, искусство не в вашей юрисдикции.