– Я понимал, что к этому придет. Рано или поздно. Не хочешь ли ты поставить меня перед выбором: ты или Гранж Пул Драйв?
– Ни в коем случае, – а виски был не так плох, – кто я такая? Не имею права. Без сарказма. Гранж Пул Драйв появился в твоей жизни гораздо раньше меня, – я помолчала, зная, что лучше не говорить того, что пришло мне в голову, но это было так к месту, так едко и язвительно, а я была так зла на него, что не сумела сдержать языка за зубами, – как и Грейс.
Лицо Гектора, едва он услышал это имя, изменилось, вытянулось. Руки повисли вдоль тела, взгляд стал настороженным.
– Грейс? Откуда ты ее знаешь? Причем тут она?..
– А что? В точку попала? Будущий папаша прямиком с Перл-Лейк-Роуд.
Мужчина подошел и сел рядом.
– Что тебе известно?
– Ага. Так все это правда.
– Смотря что она тебе рассказала.
– Хорошо же ты провел тогда вечер. В отличие от меня, – я вся тряслась от злобы, – жаль, что я вообще появилась там и увидела то, что увидела. Может, сейчас мне не было бы так омерзительно, если бы я не знала, в каком состоянии были вы оба – ты и Грейс, когда сделали это.
Не говоря ни слова, Гектор налил себе виски и обреченно выпил. Он не спешил отвечать, чем сильно меня раздражал, поэтому я сама заговорила.
– Она действительно может быть беременна от тебя?
– Такое возможно.
– Черт возьми! Но почему ты сразу мне не сказал? Почему я узнаю это хер пойми от кого, а не от тебя?!
– К чему тебе слышать эхо моего прошлого? Я хотел сам во всем разобраться.
Я не нашлась, что ответить. К тому же, мне было слишком тяжело выдавить из себя хоть слово. Внутри я была абсолютно разбита – не столько новостями, сколько реакцией и поведением Гектора, который планировал все от меня скрывать. Пол уплывал у меня из-под ног, и виной тому был вовсе не алкоголь.
Соулрайд удрученно молчал, не глядя на меня. Все это означало, что мы больше не сможем быть вместе с чистой совестью. Ему придется быть либо одному, либо с Грейс. Ребенку всегда нужна полноценная семья. Отец и мать. Мне ли не знать этого?
Выглядела я спокойно. Никакого эмоционального взрыва, истерик, скандалов. Лишь холодное осознание. Отстраненное, будто из черепа выбили все дерьмо. Болезненное, словно кишки мои выжимали, как грязную половую тряпку. Не хотелось показывать Гектору хоть одну слезинку. До тех пор, пока на глаза не попались бумажные журавлики. Те самые, что вручили мне дети, когда я виделась с отцом. Я хранила крошечное оригами с того дня. Сама не знаю, зачем. Просто людям нужен идол, особенно маленьким людям. А я, вытащив детей из огня, стала для них героем. И это кое-что значило для меня. Все еще.
Я поднялась на дрожащих ногах, последний раз глянула в лицо непобедимого Гектора – он выглядел подавленным – и направилась к выходу. Никто не спешил меня останавливать, а это означало лишь одно: правда вскрылась, и все действительно кончено. Для нас обоих. Я должна была бы радоваться, ведь отношения, построенные на лжи – это то, что я ненавижу, то, с чем никогда не могла бы смириться. Но не было и толики облегчения, когда я подошла к входной двери и осознала, что в последний раз вижу эту квартиру. Да и куда мне было идти?..
Узел разрублен топором. На теле пылают огненные пятна. Я снова возгораюсь. Чтобы стать пеплом, из которого восстанет крошечная лавовая фигурка, свободная от любви и привязанностей. Не доверяющая людям. Ненавидящая жизнь.
Обуваясь, я услышала торопливые шаги. Кажется, Соулрайд опомнился. Но какое это имело значение, если я решила уйти?
– Сара, постой.
Не отвечая, я нажала на ручку и приоткрыла дверь, однако Гектор гневно захлопнул ее перед моим носом.
– И это все? Ты просто уйдешь – вот так?
– Да, – без эмоций ответила я.
– Почему ты решаешь за нас двоих?
– Ты имеешь в виду себя и своего ребенка?
– Ничего еще не доказано, им могу оказаться не я.
– Сомнительно.
– Послушай, я сам все это решу. Нам необязательно расставаться.
– Серьезно? И как это будет выглядеть?
– А с каких пор тебя это волнует?
Я вновь попыталась открыть дверь, и мужчина опять ее захлопнул, с такой силой, что она громыхнула, чуть не прищемив мне пальцы.
– Я сам во всем этом разберусь.
– Вот и разбирайся. Я больше не хочу мешаться.
– Ты никуда отсюда не уйдешь.
– Попробуй меня остановить.
Соулрайд схватил меня за плечи и грубо толкнул спиной в стену – лопатки отозвались болью, но она тотчас прошла. Мужчина навис надо мной, удерживая на месте. И вдруг, сквозь пелену злости и недоумения, я абсолютно точно поняла, что не ошиблась в этом человеке. Он не позволит управлять собой, решать за себя, портить себе жизнь – вообще никому. В том числе мне. Он никогда не откажется от того, что ему по душе, ради чего-то, что он сделать обязан по общественным меркам. И плевать он хотел, кто и что скажет или подумает о нем. Независимый, властный, жадный Гектор.
Глотка мужчины издала совсем уж звериный клекот, и Соулрайд принялся вгрызаться в мои губы, словно в кровавый шматок мяса… Он оказался прав, как и всегда. Я действительно никуда оттуда не ушла.
Мир другими глазами
– Знаешь, – заговорила она, пока я завтракал приготовленные ею оладьи (пожалуй, лучшее, что я ел в жизни), – я так испугалась тогда. Ну, когда ты не бросился меня останавливать, не пошел за мной. Я увидела дверь и подумала: ну вот, это и все. Сейчас я отсюда уйду. Навсегда. Это конец. Для нас обоих. Невыносимая мысль.
Я мог бы не смотреть на нее в этот момент и все равно знать, что она, договорив, заложила волосы за уши. Но я смотрел, потому что любил видеть Сару перед собой. Она стояла у окна и глядела наружу – на начинающийся день, уже сейчас исполненный яркого солнечного света. День, когда кому-то достанется кубок Дарта Хауэлла. Есть вероятность, что и мне. По крайней мере, я постараюсь.
Я поднялся, подошел к ней сзади и обнял так, как люблю – попытка обхватить ее всю, без остатка, вжать в себя, сделать своей душой, и пусть себе сидит у меня в грудной клетке, слушает, как стучит для нее сердце – навсегда со мной, навсегда рядом. Вот, чего мне хочется каждый раз, как я ее обнимаю. Но, конечно же, я об этом молчу.
– Напрасен твой испуг, о дева юная. И страх твой не имеет смысла.
– Что это на тебя сегодня нашло?
– Не знаю. Настроение странное. Не могу разобраться в себе. Хочется… отшучиваться. От всего. Пока этот день не кончится.
– И страх мой не имеет смысла… – повторила она задумчиво. – А как же Том?
– Он в порядке. Держится бодро. Восстановится еще нескоро… Даже присутствовать на чемпионате не сумеет.
– Но я имела в виду тебя!
– Я не Ридли.
– А можешь им стать.
– Ты предлагаешь мне проигнорировать гонку?
– Не заводи старую песню. Ты хорошо знаешь, что я имею в виду.
Я повернул ее лицом к себе. Большие карие глаза, необыкновенные, маслянистые, как на картинах эпохи Возрождения, смотрели на меня снизу вверх, просили, обвиняли, боготворили… Так много оттенков сразу. И так сложно разобраться, какой из них преобладает в данный момент.
– Послушай, ну? Я ведь уже говорил, что буду осторожен.
– Знаю. Но ты не будешь.
– Ты веришь в меня? Веришь в мою победу?
– Именно поэтому я и боюсь.
Я прижал ее к себе и поцеловал над изящной бровью.
– Я понимаю, – приглушенно начала она. – Черт, я просто слишком многое понимаю. Ты придешь первым. Это важно. Это важнее всего. Не так ли?..
Я помолчал.
– Ты даешь мне много сил и уверенность в себе. Многие думают, все это и так есть у Гектора Соулрайда. Но раньше я выигрывал только для себя, а эту победу хочу посвятить тебе, Фрай. Именно поэтому для меня неприемлема даже мысль о том, что мы можем временно расстаться.
Она взяла себя в руки, обняла меня в ответ – слишком крепко для девушки, как и всегда, но мне это так нравилось в ней.
– Сегодня ты должен быть самым сильным. Самым ловким. И быстрым. Но и самым осторожным. Неоправданный риск – глупо.
– Но порой только он дает последний шанс.
– Знаю. И напрасно все это говорю. Ох, черт. Я так переживаю. Пожалуйста, скажи, ты наелся? Этого достаточно? Я хочу, чтобы сегодня все было идеально. Все, что я могу сделать для твоей победы, я сделаю.
– Тогда просто приходи на Гранж Пул Драйв в час дня.
Она молчала, сопела мне в грудь.
– Придешь?
– А как иначе? Ведь я болею за восемьдесят пятого. Тебе пора, Гектор.
– Пора, – повторил я и едва кивнул.
Сара проводила меня до двери. Раннее утро окатило волной свежего ночного воздуха, который еще не успел рассеяться под гнетом надвигающейся жары. Этот день наступил, и сегодня все решится. Я не ощущал особого волнения, пока ехал на автодром. Наверное, потому что все время думал о Саре. И слушал музыку, которую она любит. Особенно мне нравились Tame Impala – «New Person, Same Old Mistakes» и странная норвежская группа Royksopp, о которой я прежде ничего не слышал.
Все то время, едва я узнал Сару получше, едва научился различать ее эмоции – в глазах или в голосе, приноровился сразу понимать ее, иногда и без слов, я абсолютно точно понимал: девочка очень полюбила Уотербери и Гранж Пул Драйв, так же сильно, как все время до знакомства с нею любил их я. Она так за меня боится, что это вызывает и умиление, и раздражение одновременно. Может, она и хочет, чтобы я бросил гонки, но хорошо понимает, что в широком смысле только Формула-1 – моя жизнь и любовь. Поэтому не смеет ставить меня перед выбором. Знает, что если она об этом заикнется, то я выберу не ее.
К тому же ее так достали ухищрения моих сумасшедших фанаток, да и вообще попытки кого бы то ни было расстроить наши отношения. Но Грейс, конечно, превзошла и сообщения с угрозами, и подделанные фотографии. Воспользоваться тем, что я с ней спал, и заявить, что беременна от меня! Бешеная. А ведь это почти сработало. Я практически поверил. Но когда речь зашла о проверке сказанного ею – о банальной экспертизе на отцовство – она сдала свои позиции и больше не заявляла о себе.