С Биллом мы, кажется, все решили еще в тот вечер, когда он провоцировал меня в музее, на нейтральной территории. Я никогда не рассказывал Саре, каким он бывает ублюдком, и впредь не собираюсь. Просто я хорошо знаю Билла, я видел, каким он бывает, когда забывает о своих родителях, статусе в обществе, материальном положении и так далее. Совершенно нормальный становится парень, без комплекса бога, без довлеющего тщеславия. И я слишком хорошо помню Билла адекватным, чтобы выставлять его перед Сарой только с негативной стороны. В глубине души он обычный, в нем всего понемножку, но что происходит с ним сейчас, мне не совсем понятно. Может, действительно старшие Хартингтоны ведут свою игру и сделали из сына марионетку.
В тот вечер, когда я предложил ему выйти наружу, он хотел драться, но я этого не планировал, хотя кулаки чесались, особенно после того, как я увидел, что Хартингтон прикасается к моей Саре. Билл предложил мне пари: тот, кто выиграет чемпионат Дарта Хауэлла, получает не только кубок, но и Фрай. Тот, кто проигрывает, отказывается от девушки навсегда. Он был уверен, что я, с присущими мне азартом и любовью соревноваться, особенно со своим главным конкурентом, без раздумий соглашусь. Но он ошибся.
Пока мы обходили пит-стопы, осматривая, чтобы все было готово для технической остановки болида, заправки топливом, смены шин и быстрого ремонта каких-либо повреждений, я вспомнил, как в первый раз увидел Сару на Гранж Пул Драйв. Я остановился у бокса, воды попить, а она сидела на трибуне прямо напротив, с этим своим дурацким велосипедом. Эпохальная, все-таки, была встреча. И такая насыщенно эмоциональная.
Теперь-то я понимаю, зачем она там сидела. Но в тот день эта девушка со смутно знакомым лицом и совершенно непонятным взглядом была для меня нерешаемым ребусом. Подойдя к ней поближе, я еще раз убедился, насколько же она непохожа на девушек, которые обычно сидят здесь во время тренировок. Подчеркнуто чужая, самодостаточная и немного озлобленная. Такой она мне показалась. И это подстегивало меня разговорить ее. Достаточно было пары фраз, чтобы я понял: она не отсюда. Да и внешность не как у местных, не только говор. Приезжая. Но почему тогда меня не оставляет ощущение, будто я давно ее знаю? И потом я вспомнил.
Нам удалось в ту встречу произвести друг на друга впечатление. И не знаю, кого, кроме Гранж Пул Драйв, за это благодарить. Он дал нам эту судьбоносную возможность. И сейчас дает мне еще одну, щедро предоставляя замысловатые изгибы битумной трассы для проверки моего профессионализма.
Время утекло сквозь пальцы. Я слегка вздрогнул, когда нас подозвали и сообщили, что до начала гонки остается час. Мне не верилось в это. А потом я посмотрел на трибуны. Народ стремительно накапливался, людская масса все сгущалась, заполняя пробелы свободных мест, как размножающиеся микробы. Я взял у Саймона маленький бинокль и посмотрел туда, где было забронировано сидение Сары. Оно пустовало, и на тот момент это меня не удивило.
Однако за полчаса до начала, когда мы уже переоделись в форму и выводили свои болиды на стартовые позиции, я заволновался, вновь не увидев Сару на месте.
– Где же Фрай? – спросил меня Тревор. – Не придет посмотреть на наш триумф? Она же планировала, насколько мне известно.
– Я и сам не знаю. Как-то это странно все.
Гранж Пул Драйв ревел, кричал, гудел – не останавливаясь ни на секунду. Большой день. Важное событие. А Сары – почему-то нет. Я не выдержал и позвонил ей, забившись в угол бокса и закрывая ухо одной рукой. Никто не взял трубку. Я набрал ее номер еще раз – то же самое.
– Саймон, посмотри, есть ли Хартингтоны в паддоке, – попросил я.
Гонщик без вопросов приник к окулярам маленького бинокля, нашел на стадионе вип-ложе, где обычно располагаются высокопоставленные либо просто богатые зрители, и заговорил:
– Есть, оба.
– А Гинзли? – спросил я, предчувствуя неладное, и не ошибся.
– Только женщина. Патрика нет. Это, кстати, странно. Он не из тех, кто станет пропускать подобное событие.
– И Сары нет, – сказал я, но из-за гула толпы никто меня уже не услышал.
Болельщики свистели, махали флагами и транспарантами, оглушительно гудели в фанатские дудки. Огромное шевелящееся море людей в яркой одежде. Отдельный мир, пантеоном в котором является наш трек, а божествами – сами гонщики.
– Пятнадцать минут до старта, – объявили нам в громкоговоритель. – Просим пилотов занять свои места и приготовиться.
Саймон похлопал меня по спине и отправился на стартовую решетку, куда из парк-сервиса выводили последние болиды, но я почти не замечал того, что происходит вокруг. Мой мозг отчаянно сопоставлял факты и приходил к пугающим выводам. Вот-вот начнется гонка, которой я так долго ждал. Чемпионат, который я обязан выиграть. Ведь здесь, на треке, в кабине болида, на опасной скорости – здесь мое место!
Рёв двигателей, визг тормозов, оглушительный шум толпы. Запах бензина, жженой резины и машинного масла. Волнение, трепет, азарт, граничащий с безумием, взмах черно-белого флага. Гранж Пул Драйв – место, где сбываются мечты и разрушаются судьбы. Побывавший здесь однажды захочет остаться навсегда.
Формула-1 – дело всей моей жизни, и я не должен бросать его сейчас из-за своей паранойи. Но, с другой стороны, что есть моя жизнь, если рядом не будет Сары?
Я с трудом стянул с себя гоночные перчатки, плотные и толстые. Двумя серыми трупиками они упали у моих сапог на темно-синее полотно трассы, словно выбросившиеся на берег киты. Немой протест. И жирная точка на карьере.
– Эй, Гектор, ты куда это собрался? – закричал Хэнк, нагоняя меня. – Гонка вот-вот начнется, не время покидать трек!
Лицо у него было испуганным, прямо как в тот день, когда Ридли пробил пит-уолл на своем болиде и вылетел за пределы трассы. Я ничего не ответил и сделал так, чтобы никто меня не догнал. Я все решил и никому бы не позволил переубедить себя. Сев в свой обычный автомобиль, я завел двигатель и снова позвонил Саре. Протяжные гудки подстегнули меня не соблюдать скоростной режим. Все равно весь город сейчас на автодроме.
Я мчался к тату-салону на красный свет, уже уверенный в том, что случилось неладное, и виноват в этом я. Было ясно, что я не смог бы начать эту гонку без присутствия Сары, и мне не нужна эта гонка и этот кубок без Сары, и я не смог бы выиграть без Сары, и ничего в моей жизни уже не будет благополучно без Сары. Она не могла не прийти просто так, она меня любит, я это точно знаю, значит, с ней что-то случилось, и мне нужно найти ее как можно скорее.
Сара сидела на улице, прямо на асфальте напротив салона, выставив ноги на дорогу. На лице отчетливо видны следы побоев, локти на коленях, ладони – в крови, с дрожащих пальцев капает на землю багровая жидкость. Так сильно я еще никогда не пугался, даже когда сам попадал в аварии на трассе.
Она просто сидела, осматривая свои руки, словно была не здесь, и даже не сразу заметила, как я подбежал к ней и начал задавать десятки вопросов. Встряхивания за плечи не помогали вывести девушку из ступора. Я понял, что опоздал.
Затем Фрай подняла на меня свой опустошенный взгляд и тихо сказала:
– Я вызвала скорую.
– Где он? Где Патрик? Слышишь меня?
– Он хотел… он хотел меня… – и Сара отвернулась, спрятав глаза.
Кровоподтеки на скуле, на лбу, разбитая губа, взъерошенные волосы, словно ее за них таскали по полу – все это привело меня в бешенство.
– Нет, не уходи! – Сара схватила меня за рукав и потянула на себя. – Не оставляй меня снова. Прошу.
Я сел на дорогу рядом с нею, аккуратно прижал к себе, понимая, что могут быть травмы, которые я пока что не вижу из-за одежды. Тут она начала совершенно пугающе захлебываться словами, слезами, пережитым страхом и болью. Ничто не могло ее успокоить, и я почти ничего не разобрал, пока она более-менее не пришла в себя от моего присутствия.
– Я закрыла его внутри. Он, видимо, ждал, когда все уйдут, чтобы я осталась одна. Не хотел пускать меня на Гранж Пул Драйв. К тебе. Хотел меня… но… я сопротивлялась, и поэтому ему пришлось… применять силу, – она болезненно усмехнулась, и это привело меня в ужас.
– Что он сделал с тобой?..
– Я всадила ему в колено иглу для татуировок. Чтобы он не смог меня догнать. Вышла сюда и вызвала скорую. Только что.
– Ему?!
– Да.
– Лучше бы он сдох. Не зря я в тот раз ему рожу разбил. Недооценил угрозы. Надо было вообще в реанимацию отправить.
– Нет, – ухмыльнулась Сара, – надо было мне ему глаз выколоть. Я ему однажды это обещала…
– Как ты себя чувствуешь? Кости целы?
– Да… он в основном по лицу бил, – тут она смолкла, задумалась, расширенными глазами посмотрела на меня. – Чемпионат!
– Что – чемпионат?
– Почему ты не на Гранж Пул Драйв?! Гонка уже началась!
– К черту ее.
– Что ты такое говоришь?! Это же кубок Дарта Хауэлла!
– Да зачем он мне, если у меня есть ты?
– Но как ты понял, что надо приехать сюда?
– Заметил, что тебя нет. Начал переживать, – я тихонько прикоснулся к ее опухшей брови, Фрай скривилась и зашипела. – Затем увидел, что Патрика тоже нет. И мне стало не по себе. Ты не брала трубку.
– И ты бросил гонку? Ты должен был участвовать!
– Я не захотел. Без тебя я бы не выиграл. Все время думал бы не о трассе, а о том, почему ты не пришла, что случилось. Нервничал.
– Но ведь раньше ты выигрывал и без меня.
– Раньше мы с тобой… не были знакомы. Раньше я не был в тебя влюблен, Фрай.
Сара оказалась у меня на шее, я ощущал на коже ее кровь и слезы, спутанные волосы, пот.
– Я так люблю тебя, Гектор! Как только я увидела тебя, то не могла больше думать о ком-то другом. Я не нужна ни матери, ни отцу, и ты – все, что у меня есть.
Я не мог ничего ответить, я ненавидел себя за то, что НЕ УСПЕЛ, не помог ей, когда она во мне нуждалась, не защитил… И этого уже ничем не исправить. Мне начали звонить с автодрома, но я не взял трубку и поставил телефон в режим полета. Теперь это не имело значения. Сегодня я научился мыслить и видеть гораздо шире, чем прежде.