– Отлично! – Я села на край кресла и выпрямилась. Ухватилась за подлокотники и прошептала монотонно: – Доктор Розен, я бы с радостью поимела ваше лицо в своей промежности. Просто помираю – так хочу, чтобы вы работали надо мной языком и медленно, медленно, медленно рисовали круги, пока я не кончу, – для пущего эффекта я легонько застонала.
– Черт побери, девочка… – пробормотал Карлос.
Глаза Полковника округлились, как у мультяшного персонажа. Рори вспыхнула и перевела взгляд на окно.
Доктор Розен дважды моргнул. Потом сказал:
– Вы готовы для второй группы.
Все ждали, что я что-нибудь скажу, но у меня не было слов, одни ощущения: сексуальный Лютер между моих ног, раздражение на доктора Розена, кипевшее в животе, и ужас, поднимавшийся в груди, пока я переваривала его слова.
В конце сеанса я пробормотала молитву и в каком-то тумане направилась к выходу вместе с Карлосом. Он приобнял меня за плечи.
– Я же говорил, что ты получишь свой шанс на вторую группу.
И конечно же теперь, когда он появился, я засомневалась. Действительно ли мне нужна целая вторая группа? Ездить в центр дважды в неделю, чтобы раскапывать воспоминания об острицах и получать предписания звонить членам группы, рассказывая о своих базовых человеческих функциях? И почему я так сильно этого хотела? Я думала, это позволит мне чувствовать себя любимым ребенком, типа одной из розеновских «избранных», но теперь приглашение во вторую группу заставляло меня стыдиться того, насколько я, должно быть, больна.
На следующей неделе я начала сеанс со жгуче актуального вопроса:
– Почему именно сейчас?
Доктор Розен еще даже не успел занять свое место – он возился с жалюзи на окнах у противоположной стены комнаты.
Он уселся в кресло и обдумал мой вопрос.
– Ваша готовность принести свой сон в группу, гордиться им и обсуждать его означает готовность.
– К чему?
– К большему.
– К большему чему?
– Пылу. Близости. Страстности. Сексу.
– Это поможет мне с отношениями?
– Гарантированно.
– Значит, группа – это как Best Buy[35]?
Иногда у меня появлялось ощущение, что Розенленд, Розен-мир – это секта. Я начала выявлять розен-пациентов в естественной среде обитания. На одной 12-шаговой встрече услышала от одной женщины: «Меня зовут Джинни, и мой сумасшедший терапевт велел рассказать всем, что я обжираюсь просроченным “Орео”». Не успела она продолжить, как до меня дошло, что я слышала о ней от Карлоса: она встречалась с Чипом из мужской группы, и они едва не расстались, потому что тот не желал делать ей кунилингус. На другой 12-шаговой встрече женщина сидела в середине круга и ела бургер, откусывая от него какие-то сверхчеловеческие куски. За все одиннадцать лет, что я ходила на встречи выздоравливающих, мне ни разу не приходилось видеть, чтобы кто-то съел во время встречи хотя бы крохотулечный крекер. На большинстве встреч действовало четкое правило: не полагается упоминать какие-либо конкретные названия продуктов, потому что можно спровоцировать кого-нибудь из присутствующих на обжорство. Так что зрелище того, как она сидит и пожирает бургер, было для меня шоком – типа будто луна падает с неба и приземляется тебе на колени. Марни наклонилась ко мне и прошептала:
– Она наверняка одна из нас.
Впоследствии мы получили подтверждение: доктор Розен выдал ей предписание объедаться фастфудом на встречах, а не втихаря дома.
Как сочеталось увеличение доли моей вовлеченности в Розен-мир с повседневной жизнью, скажем так, полунормального человека? Как студентке юридической школы мне было трудно примирить публичную, профессиональную траекторию с… ну, в общем, неортодоксальной терапевтической жизнью. С хранением Младенца Иеремии в шкафу у себя дома. С ежедневными звонками Рори и Марти. С заявлением Дымку, что я – «динамщица». Некая часть меня хотела вступить во вторую группу по тем же причинам, по которым я вступила в первую: было любопытно. Любопытно, кто будет в новой группе и как изменится жизнь, если я в нее вступлю. Пятеро членов нынешней группы и доктор Розен знали все подробности моего режима питания, сна и мечтаний о сексе. Что я буду делать, когда их станет больше?
Обдумывая возможность вступления во вторую группу, я рассмотрела события, происходившие в личной жизни с того момента, как я начала ходить в первую. После неудачи с «пятидесятиминутным Сэмом» и фиаско с Эндрю и его горелыми куриными грудками я побывала только на одном официальном свидании. Через две недели после секса с Эндрю я познакомилась на одной домашней вечеринке с Грегом, и он попросил у меня номер телефона. Как выяснилось, он совсем недавно вышел из годичной искусственной комы. Когда мы возвращались из суши-ресторана, куда ходили на первое свидание, он забыл, где живет. Вполне возможно, я была не очень-то готова к отношениям, но он не был к ним готов совершенно точно.
Потом был Хавьер, мой бывший бойфренд из колледжа – один из немногих достойных парней. Я его бортанула, потому что меня мутило от его стабильной верности. Я списалась с ним, когда навещала родителей в Техасе. Мы встретились на темной парковке в сомнительном райончике неподалеку от аэропорта Даллас Форт-Уэрт. Когда начали целоваться, я видела смутные очертания звезд и галактик. Его губы на моих заставили меня очнуться. Его рука на моем бедре была ключом, отпиравшим замок, и захотелось идти дальше, проделать весь путь прямо там, под неоновой вывеской «обналичиваем чеки». Разумеется, я ни разу не ощущала этого нутряного томления по нему, когда мы были вместе – в то время я избегала секса, жалуясь на головную боль, или говорила, что утром рано вставать на работу.
Когда я задрала юбку, Хавьер отстранился и покачал головой.
– Рейс Конни вот-вот приземлится, – сказал он. Я уставилась на него, не моргая. – Я знаю, что ты сейчас думаешь. Но я не буду трахаться с тобой, потому что очень серьезно собираюсь строить отношения с Конни.
У меня упало сердце. В голове мелькнуло слово «дура». Когда через пару дней я вернулась в Чикаго, одногруппники указали мне на то, что Хавьер был недоступен и именно поэтому меня к нему потянуло.
В общем, он был помолвлен. Как и моя соседка по комнате Кэт, две школьные подруги и две кузины. Новая группа доктора Розена казалась спасательным канатом, за который, возможно, стоило ухватиться.
– Ладно, я согласна на вторую группу.
– Я рекомендую чисто женскую.
– Почему?
– Потому что это следующий этап для вас.
У меня задергался глаз.
Он предложил группу, которая встречалась в полдень по вторникам. Сто восемьдесят минут терапии за один день. Две поездки на метро между станциями «Вашингтон» и «Уобаш» по вторникам.
– Это безумие!
К тому же полуденная женская группа была той, в которую ходила Марни. Я напомнила ему, что мы подруги. У меня снова дернулся глаз.
– Там есть для вас социальные риски.
Я крепко зажмурилась и подумала о Бьянке и о том столе в столовой в пятом классе. С пятого класса я страшилась, что какая-нибудь девчачья группка ополчится на меня, и в результате съедала обеды, сидя в туалете на толчке.
Но, может быть, терпеть дружеские разборки лучше, чем умереть в одиночестве, нелюбимой и неприкасаемой, с сердцем гладким, как обсидиановый окатыш?
Я сказала «да».
Часть II
16
В тот первый вторник я была настроена задиристо. Я уже знала, что делать. Подсчитала минуты, которые провела на терапии за последние тринадцать месяцев: их было 5265. На сердце уже имелась пара насечек – хоть и неглубоких, но, тем не менее, все же бороздок – от уже проделанной работы.
Я вовсе не планировала рассказывать Клэр, которая не была потребителем услуг психиатрического здравоохранения, что дала согласие на две группы в один день, но все равно проговорилась. Это случилось однажды во второй половине дня, когда мы шли домой после лекции по семейному праву. Она помолчала, а потом улыбнулась так, словно гордилась мной.
– Непременно бери с собой перекусить по вторникам, потому что у тебя получается очень длинный день, Картошечка.
Она дала свой любимый свитер от Anthropologie, чтобы я надела его в свой первый день двойной терапии.
За полчаса перед вторым групповым сеансом я гордо вышла с лекции по уголовному процессу, готовая смешаться с новой группой, как яйцо с мукой. Я пришла на семь минут раньше времени, но все равно вдавила кнопку звонка групповой комнаты, несмотря на то что ее предназначением было сообщить доктору Розену, что опоздавший член группы просит его впустить. Угадай, кто это, Розен! Ну что, как я теперь тебе нравлюсь? Два раза за один день! Я заняла место в приемной, и вскоре ко мне присоединилась Эмили, знаменитость в Розен-мире, потому что ее отец, наркоман, сидевший на таблетках и живший в Канзасе, пришел в ярость, когда Эмили начала терапию, и принялся доставать доктора Розена и угрожать ему по почте и телефону. Эмили с Марни были близкими подругами, и пока мы болтали перед сеансом, я осознала, насколько странным было это ощущение – вторгнуться в «их» группу. Я отмахнулась от мимолетного страха и поприветствовала высокую женщину в соломенной шляпке.
– Я Мэри, – представилась та, занимая место рядом со мной. Я слышала о Мэри от Марни, но никак не могла вспомнить: то ли Марни ее любила, то ли ненавидела всеми фибрами души.
В полдень доктор Розен открыл дверь в приемную, одарив каждую улыбкой. Прежде чем мы расселись по креслам в групповой комнате, к нам присоединилась полная женщина по имени Зенья, с волосами цвета шелковицы и невероятно огромными карими глазами с постоянно удивленным выражением. Она сразила нас историей о мультиоргастическом уикенде – спасибо за него эротическому онлайн-сообществу для фанатов игры «Подземелья и драконы» – и упомянула подружку, которая жила в Хорватии и с которой она никогда не встречалась в реале.