Мы заливались смехом, пока я вела его в свою спальню, где мы встали на полоске ковра между шкафом и кроватью. В гостиной из телевизора гремело «Колесо фортуны», а Стивен и Клэр готовили ужин. Вечернее небо нависло над окном темным одеялом. Джереми возился с наручными часами. Шагнул ко мне, зажав пальцем кнопку таймера.
– Готова?
Я вдохнула поглубже, вздрогнула и тихонько пискнула. Какая-то часть меня хотела вырваться из навязанной роли, обозвать этот эксперимент дуростью и закатить скандал. Я взяла себя в руки, крепко зажмурилась и подключилась к другой части себя – той, которая была готова участвовать в этом поцелуе.
– Готова.
Би-ип.
Он одной рукой обнял меня за талию, другой прихватил мой затылок и нежно поцеловал меня. Я не могла отключить голову – переживала из-за таймера, гадала, стоит ли пустить в дело язык и полностью ли я выполняю свое предписание. А потом переместила сознание в губы. Придвинулась ближе к Джереми. Пальцы моих ног коснулись его ботинок, и я подалась к нему всем телом, проверяя, тестируя. Удержит ли он мой вес? От него пахло потом, кофе и мятными пастилками. Я привлекла его к себе на последние пару секунд, зная, что время почти вышло.
Би-ип.
– Это было круто, – сказал он, снова возясь с кнопкой на часах. Потом продел руку в лямку рюкзака, собираясь уйти. Я чувствовала себя уравновешенной и успокоенной, почти как младенец, которого туго перепеленали и прижали к груди. Обнимая меня на прощанье, Джереми задержал мое тело в объятиях на секунду дольше обычного. Я стояла у входной двери, пока не звякнул лифт, а потом смотрела, как он исчезает за серебристыми дверями. Этот поцелуй насытил меня. Мне хотелось, чтобы его было достаточно.
Я не рассталась с Джереми. Я не рассталась с доктором Розеном. Я не рассталась с двумя группами. Я осталась, ибо верила, что муки не-расставания необходимы, чтобы нанести насечки на мое сердце. Я думала, что уход – мое желание уйти и собственно уход – был бы доказательством, что я не создана для настоящей близости.
Я должна была доказать себе, что смогу выдержать любую боль, которая возникает в отношениях. Я могла пережить это адское пекло, не расставаясь. Я могла привязываться.
Рождественским утром я не стала будить Джереми и пошла с подругой Джилл пить кофе. В битком набитом «Старбаксе» под громкий аккомпанемент рождественских гимнов Джилл стенала, что она одинока, что у нее нет никаких праздничных планов, лишь навестить агрессивного папашу, а я плакалась на асексуальное состояние своих отношений. Когда я вернулась в квартиру Джереми, он позвал меня обратно в постель.
– Сними джинсы, – попросил он.
Счастливого Рождества!
Мне понравилась инициатива.
На подушке рядом с ним лежал презерватив, и мое изголодавшееся тело прильнуло к Джереми. Воодушевляющая открытость овладела мной. Стоило ему войти в меня – и оргазм скрутил все тело за долю секунды.
Я тут же разразилась слезами.
– Что с тобой? – спросил он.
Под всеми моими разочарованиями и гневом таился целый океан обиды и печали. Волны одиночества, как и предсказывал давным-давно доктор Розен.
– Почему это так трудно? – повторяла я снова и снова. Почему, почему, почему? Неужели настолько трудно любить меня и мое тело? Почему мы не могли все это время быть так физически близки? Все эти недели, что я домогалась любви и внимания Джереми, подкрепляли страх, что я как-то неправильно хочу любить и быть любимой. Его равнодушие только подкрепляло подозрения, что в моей способности к привязанности есть какой-то глубокий изъян. Я выбрала бойфренда, который выделял мне скудные порции любви и внимания. И я выбрала его потому, что это был максимум, который я могла вынести, несмотря на то что хотела большего. Я была подобна анорексичке, продолжающей питаться рисовыми булочками и сельдереем, хотя мечтает о филе миньон и запеченном картофеле в сливочном масле.
Когда начался 2003 год, я пустилась в плавание через последний семестр юридической школы. Джереми по-прежнему нужно было больше времени наедине с собой, чем мне. Время от времени он закрывался и откатывался от меня без каких бы то ни было объяснений, а страсть к видеоиграм заставляла меня раздраженно закатывать глаза. Но теперь вместо того чтобы крушить домашнюю утварь, я писала Рори, Марти и Карлосу: Мне ужасно одиноко. Он играет в видеоигры. В просветах между моментами полного блэкаута, когда он словно опускал занавес между нами, мы мало-помалу продвигались вперед, как и обещал доктор Розен.
Но конфликт интересов доктора Розена – это была не мелочь. На чье благополучие он работал – мое или Джереми?
Однажды в четверг вечером Джереми вернулся с сеанса своей мужской группы и спросил, не куплю ли я ему подписку на «Файнэншл Таймс» и пару кроссовок для бега. По его тону, когда он задал вопрос, и еще потому что он только что пришел после группы, я догадалась о предписании доктора Розена.
– Да как вы смеете навязывать мне роль его «мамочки»?! – кричала я на следующем групповом сеансе. – Вам полагается помогать мне, а не использовать меня для финансирования его хобби!
– Я и помогаю вам.
– Чушь!
– Каковы ваши две главные жалобы на Джереми?
Я говорила в группе, что Джереми, похоже, находится в профессиональном тупике. Он был членом сообщества Mensa[36]и читал греческих философов с почти не произносимыми именами, однако его работа не имела будущего и не покрывала счетов. Он терпеть не мог начальника и считал, что растрачивает зря свой потенциал. Как-то раз упомянул, что подумывает о поступлении в юридическую школу. Еще меня беспокоил сидячий образ жизни, который, как я опасалась, негативно повлияет на нашу едва зарождавшуюся сексуальную жизнь.
– Если он будет читать «Файнэншл Таймс», возможно, это поможет ему сфокусировать устремления? А если получит в подарок кроссовки для бега, будет более активным. Может, вы сможете вместе бегать, а потом заниматься сексом.
Доктор Розен, великий кукловод, дергал за ниточки. Он заставил Джереми попросить, а меня хотел заставить платить. Он знал, у меня есть деньги, потому что неделей раньше я принесла в группу авансовый чек от «Скаддена» на $7000. Доктор Розен предложил мне показать его всем, пустив по кругу. Когда очередь дошла до него, он воздел мой чек над головой: Барух ата Адонай[37] и все такое.
Ярость, которая бросила меня на колени в группе перед Рождеством, вновь рвалась вперед – ярость из-за того, что он не мог по-настоящему помочь мне, потому довольствовался тем, что начал использовать меня для помощи Джереми, – но я осталась сидеть в кресле, поджала губы и загнала обиду внутрь. У меня не было слов, только ощущение гнева, жегшего тело.
Со следующей недели Джереми начал получать ежедневный экземпляр «Файнэншл Таймс» с розовыми страницами, и мы купили ему пару черных кроссовок New Balance. Когда я спрашивала, пойдет ли он бегать со мной, он отвечал:
– Не-а, но ты иди побегай.
После его удачной охоты на мои деньги стало еще хуже. Доктор Розен избрал очередной мишенью мое влагалище.
Однажды вечером под конец зимы Джереми отвлекся от компьютерной игры, развернувшись ко мне вместе с креслом, и объявил, что март будет месяцем «куни для Кристи».
– Откуда такие идеи? – подозрительно спросила я.
– Я так решил.
Мы встречались несколько месяцев, и действий на оральном фронте с обеих сторон было мало. Теперь я с нетерпением ждала подарков, которые принесет месяц март. Но в последний вторник февраля Джереми вернулся из группы с заявлением:
– Доктор Розен считает, что это плохая идея.
Я уронила книгу, которую держала в руках.
– Прости – что?!
– Он полагает, что я пытаюсь подорвать наши отношения.
Значит, теперь мой терапевт, который обещал подготовить меня к здоровым отношениям, включая сексуальные, активно работает против моего удовольствия! Я улучила момент и ушла с телефоном в ванную. Набрала номер доктора Розена, но дождалась только голоса автоответчика. Повесила трубку. Нет уж, хватит с меня голосовых сообщений. Я вручу ему дар своего гнева лично.
– Я слышу ваш гнев, – отозвался доктор Розен со спокойной уверенностью, когда я на утренней группе стала бросаться в него обвинениями. Я колотила кулаками по подлокотникам. Обзывала его женоненавистником и контрол-фриком. – Я слышу, что вы чувствуете, как я применяю свою власть.
– Вы велели моему бойфренду не заниматься со мной оральным сексом! Какого хера?!
Он улыбался такой особенной улыбкой – типа о-о, отлично, вот как она взбесилась!
– Прекратите дергать за ниточки!
Доктор Розен поднял руки и покачал головой.
– Никаких ниточек нет. Я не контролирую ничей язык.
– Вы даете рекомендации людям, которые платят вам, чтобы вы говорили им, что делать!
– Чего вы хотите?
– Я хочу, чтобы вы немедленно катились на хер!
Гнев застрял во мне на полпути между грудью и глоткой.
Опять тупик! В моем кресле, в моем теле, в моих отношениях с моим бойфрендом и моим терапевтом.
Доктор Розен сложил перед грудью ладони, подавая сигнал об окончании сеанса. Я встала вместе со всеми, но не стала произносить молитву безмятежности, и когда все начали разбиваться на пары для традиционных объятий, я поочередно обнялась с Патрис, Рори, Марти и Полковником. Но к доктору Розену повернулась спиной. Я не собиралась делать вид, что все в порядке, только потому что истекли очередные девяносто минут. Я чувствовала себя преданной. Он явно был на стороне Джереми и привлек весь свой гарвардский опыт к лечению его сексуальных вывертов. Доктору Розену было совершенно наплевать на мои интересы или сексуальное удовлетворение.
В полуденной группе я отказывалась смотреть на доктора Розена, зато объяснила всем женщинам, как доктор Розен препятствует моим отношениям, советуя Джереми не доставлять мне удовольствие. Марни прищурилась и напустилась на него за то, что он использует меня, помогая Джереми. Потом развернулась ко мне и выбранила за согласие голодать в отношениях.