Как он относился к тому куфару, который он видел вокруг? К тому, что амир джамаата отжал себе где-то новый внедорожный «Роллс-Ройс» и сейчас едет себе на нем, как один из тиранов? К тому, что йеменские джамааты занимались откровенным грабежом? Он относился спокойно. Он давно уже не имел никаких иллюзий относительно происходящего и, как и многие русские, понимал концепцию «зла во благо». Он, как и многие другие амиры, отправившиеся в Саудовскую Аравию с благословения шейха аль-Шами, слышал, что он говорил, – эта речь была не для чужих ушей. И он был полностью согласен с шейхом.
Шейх сказал, что, несмотря на показную набожность и даже присвоенный т’агутом титул «Хранитель двух мечетей», Саудовскую Аравию нельзя рассматривать как шариатское государство. Мунафикун, то есть лицемерие, там укрепилось с давних времен и имеет место быть уже несколько десятков лет. Лицемерие это вызвано большим богатством, а также лицемерием бывших правителей этой страны, которые, стремясь сохранить свою власть, полагались не на Аллаха Всевышнего, а на армию Соединенных Штатов Америки. И теперь Саудовской Аравии предстоит пройти долгий путь перед тем, как она превратится в подлинно исламское государство.
Шейх сказал: не препятствуйте много йеменским и оманским племенам, которые будут грабить. Сначала мы позволим им много грабить и вывозить товары, и тем самым мы окончательно подорвем порядок в этой стране и изгоним из них всех тех, кто не живет по принципу «Ла Иллхи илля Ллагъ», нет «Бога кроме Аллаха». Потом, когда саудиты возмутятся, а их молодежь будет готова воевать, мы встанем на ее сторону и обвиним грабителей с йеменских гор в том, что они действуют не по воле Аллаха и грабят других мусульман, так же и в том, что они придают Аллаху сотоварищей, поклоняются могилам, а их вера заражена рафидитской и всякими другими ересями. И мы прикажем им, чтобы они очистились и принесли покаяние, а если нет, то вместе с саудитами мы пойдем на них войной и истребим всех их племенных вождей, потому что не может быть племен в шариатском государстве, а может быть только единая умма, и не может быть никаких племенных вождей и вообще никаких властей, кроме шариатских, и никаких законов племен, кроме шариатских законов. Мы будем утверждать это мечом и убьем всех, кто будет противиться этому. Но сначала мы должны очистить Саудовскую Аравию, а для этого им предстоит перенести множество страданий.
Так что Абдул Малик аль-Руси прекрасно понимал, что происходит и что нужно делать. Сейчас ему нужны были молодые новобранцы и китайское оружие. А потом они сделают то, что угодно Аллаху, и неважно, как именно это будет. Ради того, чтобы еще одна страна искренне уверовала в Аллаха, допустимо все.
Конечно же, он видел стоящую машину. Она его немного насторожила – пустая машина, – но лишь немного. Мало ли почему тут может стоять пустая машина. В конце концов, здесь не дорога на Багдад и ждать подрыва не стоит.
Тем более что он ехал в чужой колонне и остановить ее не мог. По крайней мере, просто так не мог.
Они проезжали какой-то город, то ли большой кишлак, и там их застало время для намаза. Время для намаза они знали, потому что у них были специальные часы для мусульман, там автоматический будильник, и включается азан, какой читают с крупнейших мечетей мира. Жители города начали расстилать свои коврики, и они тоже сошли с машин, расстелили свои молитвенные коврики и восславили Аллаха Всевышнего, обратив свои лица к находившейся совсем недалеко отсюда Мекке.
Совершив намаз, они встали, готовые двигаться дальше, и тут Абдул Малик аль-Руси заметил ту самую машину, внедорожник. Это его насторожило… получается, он едет за ними? Вопрос даже не в том… может, это какой-то разведчик? Ни для кого не секрет, что в горах много беззаконных, у племен давние кровавые счеты, и может быть нападение для того, чтобы отобрать взятое на джихаде. Но Абдул Малик аль-Руси поднялся на машину – правда теперь он сел так, чтобы видеть, что делается сзади. И увидел, как эта самая машина пошла за ними, а потом он увидел, как на эту машину бросился сначала один человек, а потом еще один.
– Опасность на шесть, – бросил он, – стоп машина!
В его личном джамаате, как и у всех особо ценных боевиков ИГ, у него был личный джамаат охраны, были русские, французы, украинцы, хорваты, татары – все они разговаривали по-русски или хотя бы понимали команды. А потому Хохол остановил машину, а Мика, так звали Хорвата, залег с пулеметом на машине на самом верху, прикрывая хвост.
У машины уже кипело людское варево, просто удивительно, как быстро собирается на Востоке толпа, если что-то происходит, – здесь все касается всех, и все поднимаются мгновенно – как собаки на лай. Абдул Малик аль-Руси был выше горцев и видел, что у человека из машины пулемет, и слышал, как он кричит на его родном языке – русском.
И скорее всего, он там один, иначе бы он не сидел за рулем с пулеметом.
Но один он или не один – у него пулемет. Абдул Малик аль-Руси видел, что делает пулемет, когда в Медине национальные гвардейцы открыли огонь по толпе. Пулемет очень мощная штука, и он пробивает двух-трех человек разом, если они стоят плотно. Люди там валились целыми рядами, как трава под косой…
Надо поговорить с этим русистом. Он еще не забыл русский, может, и поможет. Откуда здесь русский, интересно?
– Руси?! Руси?!
– Пошли на х…!!!
– Ты русский?! Русский?!
– Пошел на… отсюда! – послал тот персонально его.
– Ты русский?! Что ты здесь делаешь?
– Тебе не один ли…
Абдул Малик аль-Руси медленно поднял руки – этот жест свидетельствовал о том, что у него мирные намерения.
– У меня нет оружия, брат. Мои руки пусты.
…
– Ты русский?! Что ты тут делаешь?
– Еду. Тебе не один х…
– Ты едешь по земле ислама, поэтому мне не все равно.
– Тогда скажи своим, чтобы пропустили, на…
– Скажи, что ты здесь делаешь, и к тебе отнесутся как к гостю.
– Просто еду! Пропустите, а то тут мясня будет!
– Ты кяфир? Неверный? Или муслим?!
– Их язык знаешь?! Знаешь?
…
– Скажи, пусть один из них сядет в машину! И ты тоже! Выедем, отпущу, денег дам! У меня есть! Нет – взорву все на хрен! В машине бомба, понял!!!
Абдул Малик аль-Руси подумал, что это все серьезнее, чем ему раньше казалось. Кто бы ни был этот русист, он опасен, владеет собой, умеет угрожать. Угрожает так, что это действительно угроза, а не сотрясение воздуха. И, кажется, понимает, что надо сделать, чтобы выбраться из города. Посадить в машину заложников. По своим стрелять никто не будет, если убьют кого-то из своих, то получат кровников.
И он, этот русист, откуда-то это знает.
Кожа у него светлая. Хоть и загорелая, но слишком светлая для того, кто живет здесь долгое время, Это значит, что он загорел недавно. И акцента у него нет – чистый русский.
Но он откуда-то знает, что делать. И хорошо знает.
– Брат, успокойся. Скажи, что тебе надо здесь.
– Пох..! Хочешь жить – садись в машину, с…!
Абдул Малик аль-Руси вдруг увидел, что прямо рядом с русистом стоит старейшина. И прежде чем он сумел что-то предпринять, старейшина стал говорить. Он начал говорить на арабском, с местными примесями, но арабском. И люди слушали теперь его.
– О люди! – сказал старейшина. – Устрашитесь Аллаха Всевышнего и не грешите! Человек идет через наш город – почему вы накинулись на него, как стая шакалов? Разве так предписывает поступать с гостем Священный Коран? Где в Коране написано, что так должны вести себя правоверные? И разве вы забыли традиции нашего народа, обязывающего проявить гостеприимство к путнику? Разве вы не знаете об этом, разве ваши отцы не рассказывали вам об этом? Почему вы хотите покрыть землю кровью, а наш народ позором?
– Он кяфир! Неверный!
– Почему ты думаешь, что он кяфир? Ты спросил его об этом?
– Он не совершал намаз, он сидел в машине!
– А разве Коран предписывает нападать на всех кяфиров, когда они идут через твой город? Разве этот человек, кяфир он или нет, находится в состоянии войны с тобою? Он чем-то оскорбил тебя? Разве эта земля находится в состоянии джихада?
– Что ты говоришь! Что ты говоришь! Заткнись, стрелять буду! – закричал русист.
– Он кяфир! – крикнул еще один боевик. – Смерть кяфирам! Убивать кяфиров!
– Молчи! Молчи! Стреляю!
Старик посмотрел на русиста.
– Ты правоверный? – спросил он по-русски.
– Нет.
– Повторяй за мной: «Ла Иллаха илля Лллах».
…
– Повторяй, если хочешь жить. «Ла Иллаха илля Лллах».
– Ла иллахи илля Аллах…
Абдул Малик аль-Руси понял, что сейчас будет.
– Мухаммад расуль Аллах.
– Мухаммад расуль Аллах.
– Хорошо. Теперь скажи то же самое еще раз.
– Ла Иллаха илля Лллах. Мухаммад расуль Аллах.
Старик воздел руки к небу.
– Слушайте меня, люди. Этот человек только что сказал шахаду, принял ислам и признал Всевышнего Аллаха единственным божеством для себя. Как мы можем теперь напасть на этого человека, как мы можем проявить негостеприимство по отношению к этому человеку! Теперь он наш брат! Аллаху акбар! Аллаху акбар!
– Он был и остался кяфиром! – крикнул Абдул Малик аль-Руси, нащупывая в кармане «глок», – его шахада ничего не значит, потому что он произнес ее, не осознавая смысла ее слов! Он русист, неверный! Он не понял, что только что сказал.
Старик теперь смотрел на него.
– Я, как и все люди моего народа, только что слышал, как ты говорил на том же языке, что и наш новообращенный брат. Значит ли это, что и ты не осознавал, что говорил, когда произносил слова шахады и принимал ислам? Может быть, ты и сейчас никакой не правоверный?
– Как ты смеешь так говорить, старик! – в ярости крикнул Абдул Малик аль-Руси. – Аллах свидетель моего амалията[88], который я делал на джихаде во имя Его и только Его.
Это он сказал зря. Гордые горцы не переносят, когда кто-то чужой оскорбляет одного из них, а тем более одного из старейшин, и теперь Абдул Малик аль-Руси видел, как на него смотрят многие другие глаза, и взгляд этот не предвещал ничего хорошего.