– Отбегался, чемпион, – прохрипел Моряк. – Теперь молись, козья морда! Знаешь, на какие бабки ты попал?
– Эй, Моряк, – сказал ему Абзац, – ты слишком долго плавал. Меня просили передать тебе привет.
– Чего? – тупо спросил Моряк, от растерянности переставая трясти свою казавшуюся беззащитной жертву. – Какой, на хрен, привет? От кого?
– От Валентины Коровиной, – ответил Абзац, вынимая правую руку из кармана. – Она тебя ждет не дождется.
Пятидюймовое лезвие складного ножа раскрылось с негромким щелчком. Глаза Моряка испуганно округлились: он понял. Его руки напряглись, пытаясь оттолкнуть Абзаца, но было поздно: двенадцать сантиметров холодной, хорошо отточенной стали легко прошли сквозь одежду и расслоили мышцы живота, заставив Моряка издать длинный свистящий вздох.
Абзац отстранился от своей жертвы на вытянутую руку, чтобы не запачкаться кровью. Ему нечасто приходилось убивать людей вот так, глаза в глаза, и он подумал, что это не самое приятное занятие. Посеревшее лицо Моряка сейчас не выражало ничего, кроме безграничного тупого недоумения, и это выражение очень не понравилось Абзацу. Глядя во внезапно заслезившиеся глаза человека, который был уже на девяносто процентов покойником, он в который уже раз с неприятным холодком подумал, что мог ошибиться, присвоив себе право судить и приводить в исполнение приговоры.
Моряк покачнулся, закрывая глаза, и тогда Абзац снова ударил его ножом, на сей раз нацелив испачканное кровью лезвие под подбородок. «Э-к!» – сдавленно сказал Моряк, подавившись сталью. Абзац нажал посильнее, вгоняя нож до конца, а потом выпустил скользкую от крови рукоятку, одновременно оттолкнув обмякшее тело ногой. Моряк скатился по ступенькам, пачкая их кровью.
Абзац спустился следом, на ходу снимая перчатки. Он на секунду задержался, чтобы пощупать пульс. Как и следовало ожидать, пульса не было.
Абзац равнодушно перешагнул через тело. В это время где-то наверху щелкнул замок, и с протяжным скрипом открылась дверь квартиры. Внимательно глядя под ноги, чтобы не испачкать кровью подошвы, Абзац вышел из подъезда и аккуратно прикрыл за собой дверь.
Сделав небольшой крюк дворами и по дороге избавившись от окровавленных перчаток, маскарадных очков и плаща, он вернулся на Покровку и смешался с толпой. В короткой кожаной куртке было прохладно, резкий ветер ерошил волосы на непокрытой голове. На площади Покровских ворот Абзац поймал такси, с удовольствием окунувшись в пахнущее бензином и синтетической обивкой сидений сухое тепло автомобильного салона.
– Куда поедем, командир? – спросил водитель.
– Прямо, – ответил Абзац, – На северо-восток, а потом строго на север.
– Ага, – сказал водитель, – ясно. На север – это по Полярной звезде, что ли?
– Ну, если у вас нет компаса, то, конечно, по Полярной звезде.
Водитель рассмеялся и плавно тронул машину с места. Включать счетчик он не стал. Абзац равнодушно покосился на привинченную к крышке бардачка табличку с грозным окриком: «Не курить!», достал пачку, зубами вытянул из нее сигарету, чиркнул колесиком зажигалки и окутался облаком дыма.
Водитель потер указательным пальцем заметно искривленную переносицу, вынул из кармана куртки плоский серебряный портсигар с выбитым на крышке орлом и тоже закурил. Он не задавал вопросов, хотя это стоило ему больших усилий.
– Ты не заболел? – спросил у него Абзац.
– Да нет как будто, – ответил тот, плавно притормаживая перед перекрестком. – А что, похоже?
– Очень. Ты ведешь машину почти как нормальный человек. Это тревожный симптом.
– Я взял эту телегу под честное слово, – объяснил Паук. – Не могу же я после этого ее разбить!
А у тебя.., гм.., все в порядке?
– Как обычно, – равнодушно отозвался Абзац. – Живые продолжают жить и делать глупости, а мертвые мертвы. В этом глупом мире почему-то не происходит ничего нового.
– Ба! – воскликнул Паук. – Ты не обижайся, но в этих рассуждениях мне чудится что-то знакомое.
Они сильно напоминают мне крокодиловы слезы.
– Я не обижаюсь, – сказал Абзац. – Наверное, в этом есть сермяжная правда. К сожалению, она скрыта так глубоко, что я не могу ее разглядеть.
– Это потому, что ты посеял свои черные очки с оконными стеклами, – сказал Паук. – Но тебе не кажется, что пора вернуться к нашим баранам?
– Кстати, о наших баранах, – поудобнее устраиваясь на сиденье, сказал Абзац. – Откуда ты, черт подери, взялся? Да еще и на таксопарковской машине. Что это за цирк?
– Цирк был, когда ты на чужом «запорожце» таранил тачку Моряка. Ей-богу, я так смеялся, что чуть было вас не упустил.
– Это не ответ, Паучилло, – сказал Абзац. – Ты что, за мной следил?
– Старался, во всяком случае. Следить за тобой – занятие не для слабонервных. Но я ориентировался по Моряку. Достаточно было найти его, и ты немедленно обнаруживался где-то поблизости.
– А зачем это тебе понадобилось?
– Спроси что-нибудь полегче. Во-первых, мне было любопытно. Торговля сейчас идет совсем вяло, так почему бы не развлечься? Это интереснее, чем смотреть боевики по телевизору.
– А во-вторых?
– Во-вторых? – Паук смущенно рассмеялся. – Во-вторых, заказчик – нервный тип. Он из тех недотыкомок, которых каждый дурак считает своим долгом развести на пальцах. Он, видишь ли, боится, что я затеял аферу с целью выманить у него эти несчастные пять штук. А безумие, как известно, довольно заразительная штука. В общем, мне показалось, что будет спокойнее, если я все увижу своими глазами.
– Болван, – сказал Абзац. – За такие дела тебе знаешь, что полагается? И потом, много ли ты увидел?
– Достаточно, – сказал Паук. – Вы убежали вдвоем, а вернулся ты один, и притом без своих маспарадных тряпок. Машина Моряка, наверное, до сих пор на стоянке орет благим матом. А в ту подворотню на Покровке почти сразу нырнули две машины с ментами и «скорая». У меня только одно сомнение: а вдруг они его откачают?
– Не откачают, – успокоил его Абзац. – И потом, тебе-то какое дело?
– Да никакого! – воскликнул Паук. – Я же говорю: клиент – типичный психопат, а я от него заразился. Понимаешь, как-то это все меня зацепило… Даже не знаю, как объяснить. В общем, я даже ездить стал осторожнее. Все время кажется, что вот сейчас выскочит на дорогу какая-нибудь старая кошелка с клюкой и авоськой, а я затормозить не успею.
– Действительно, психопат, – сказал Абзац. – Типичная фобия.
– Так я же говорю!
– Если, конечно, ты не водишь меня за нос, – продолжал Абзац. – Смотри, Паучилло! Мне как-то трудно поверить в твой альтруизм.
– Мне тоже, – признался Паук. – И на старуху бывает проруха! Но есть еще одна причина, по которой я тебя искал. Открой-ка бардачок. Там для тебя кое-что есть.
Абзац открыл бардачок. Поверх отверток, ветоши и каких-то путевых листов лежал сверток из пожелтевшей газеты. По размеру и форме свертка было нетрудно догадаться, что в нем. Абзац развернул газету и пробежал большим пальцем по срезу тощей пачки стодолларовых купюр. Потом он наугад вытащил одну бумажку из середины пачки и придирчиво осмотрел ее со всех сторон. Бумажка была новенькая и, казалось, все еще пахла типографской краской.
– Цена крови, – хмыкнул он, убирая деньги во внутренний карман куртки. – Ну да с паршивой овцы хоть шерсти клок…
– Дорога ложка к обеду, – подхватил Паук, – Я конечно, извиняюсь, но разве посреднику ничего не полагается?
– Посреднику, как правило, платит заказчик, – напомнил Абзац.
– Он нищий, – сказал Паук.
– Альтруист, – проворчал Абзац, копаясь во внутреннем кармане. – Благотворитель! Живодер, малолетний преступник… Кровопийца, паразит!
– Обожаю изящную словесность, – признался Паук. – Хватит, хватит! Сотни вполне достаточно. Я нищих не обираю. А деньги с тебя беру только для того, чтобы ты перестал прикидывать, сколько бабок я от тебя утаил.
– Вот спасибо! – воскликнул Абзац. – Теперь я буду спать спокойно. А заказчика своего прокати на похороны. Думаю, братва купит Моряку местечко на Ваганьковском.
Паук молча кивнул, задумчиво дымя зажатой в зубах сигаретой.
– На Ваганьковском хорошо, – сказал он. – Тихо, уютно… Да-а… Значит, потонул наш Моряк.
– Как «Титаник», – подтвердил Абзац. – Останови-ка здесь.
– Ты уже дома? – спросил Паук, притормаживая у бровки тротуара.
– Не смеши меня, – сказал Абзац. – Так я тебе и ответил. А будешь таскаться за мной по пятам, я решу, что у тебя в этом деле свой интерес, и отвинчу тебе голову.
– Что за время, – вздохнул Паук, – что за страна! Кругом грубые, глубоко невежественные люди, у которых на уме одни деньги.
– Зачем одни деньги? – с сильным кавказским акцентом возмутился Абзац. – Два, деньги, три Деньги.., много деньги!
Он пожал протянутую Пауком руку и выбрался из машины. Такси укатило, оставляя за собой длинный шлейф белого пара. Абзац поднял воротник кожанки, прикрывая уши от режущего морозного ветра, и не спеша двинулся к метро. На улице по-прежнему было холодно, но лежавший во внутреннем кармане кожанки газетный сверток уютно похрустывал при каждом движении, согревая душу. Абзац хотел было сразу зайти в обменный пункт, но передумал: в бумажнике еще оставалась кое-какая мелочь, а в холодильнике, что стоял на кухне у дяди Феди, должна была оставаться позавчерашняя колбаса. Пока перебьюсь, решил он. Зато можно будет вернуть дяде Феде долг, а то старик в последнее время начал много ворчать…
Ему казалось, что теперь он может немного отдохнуть, расслабиться и хотя бы в течение нескольких недель вообще не думать о деньгах. Деньги нужны для того, чтобы о них не думать, вспомнил он старую поговорку. Вот мы и попробуем немного пожить, не думая о деньгах…
Очень скоро ему суждено будет воочию убедиться в тщетности этих надежд, но идя от места, где его высадил Паук, к станции метро, Абзац испытывал облегчение.
Глава 13Привет от дяди Бена
Леха-Лоха вернулся из деревни Ежики под вечер, чувствуя себя неимоверно грязным, заросшим и одичавшим, как Маугли. Свежего воздуха он наглотался на десять лет вперед, а на милые сердцу пейзажи средней полосы России насмотрелся буквально до тошноты. Теперь он ощущал себя как человек, в пешем строю переваливший через какие-нибудь Саяны. К таким результатам привело всего-навсего недельное пребывание на лоне природы, что лишний паз доказывало аксиому: Леха-Лоха был человеком сугубо городским. Разные деревенские прелести могли доставить ему удовольствие ли