Честно говоря, я, как и большинство солдат, бывавших в бою, придерживаюсь очень высокого мнения о медиках, ходивших вместе с нами в полевые выходы и оказывавшихся рядом с ранеными в самые трудные минуты. Они были застрахованы от пуль, осколков, мин, «ловушек для болванов» и дружественного огня не больше любого другого солдата. Вот и сейчас, увидев этого парнишку, я испытал к нему невольное уважение за его, не побоюсь этой фразы, героический труд.
Что-то я отвлекся. Медик повернул голову к кряжистому мужику (явно их командиру) и что-то сказал. Тот задумался и через пару секунд махнул радисту. После этого радист резво скинул со спины ящик станции и принялся щелкать и крутить на панели управления. А вот этого нам не надо!!! Не успев додумать эту фразу до конца, я активировал «Клейморы».
Ахнуло так, что меня чуть не сбросило с дерева. В себя я пришел, наверное, после второй или даже третьей очереди самострелов. Первой точно не слышал. Какая Лиен молодец! Все сделала как по нотам! Наш пулемет пока молчит. Это хорошо, значит, «Клейморы» сработали эффективно. Слышно только, как строчат «калаши» наших «кукушек».
Через минуту или даже меньше все было кончено. Чунг уже занялся контролем на своем склоне.
Бой закончен, и не просто закончен, но и выигран! Казалось, я должен быть счастлив, а я спокойно наблюдал, как в тонком солнечном луче, пробивавшемся сквозь крону дерева, медленно плавала пылинка, похожая на рисунок планеты из учебника астрономии.
Начал накрапывать дождь. Наша приманка лежит в прибитой уже пыли, и глаза у него стеклянные. Крупные капли так и падают на глазницы.
Из наших погиб только один партизан, что «куковал» на дереве. Из американцев в живых осталось трое: медик, он даже ран не получил, здоровый рыжий парень с перебитой в нескольких местах правой рукой и радист с «позорным» ранением в филейную часть тела. Медик быстро извлек из радиста пару шрапнелин и принялся за рыжего. Не отвлекая его от раненого, я начал допрос фельдшера:
– Что вы сказали своему командиру?
– Была нужна срочная эвакуация для раненого. Его можно было спасти… Сэр!
– Какие были действия вашего командира?
– Он приказал радисту вызвать «слик» и указать координаты зоны высадки. Сэр!
– Что еще говорил ваш командир?
– Он хотел предпринять дальнейшее преследование, не дожидаясь прибытия «слика». Сэр!
Оставив медика на время в покое, переключился на радиста:
– Что, где и когда передавали по рации в последний раз?
– Полчаса назад в миле отсюда, по приказу лейтенанта Донахью, передал, что наш отряд ведет преследование в квадрате 5 долины 307. – Он замолчал, и потом негромко добавил: – Сэр.
– Почему вы нагло врете? Я лично видел, как вы готовили радиооборудование к работе!
– Я не успел, сэр! Начался этот ужасный обстрел, сэр! – Он пытался стоять «смирно», но раненая задница не давала вытянуться в струнку.
– Из какого подразделения?
– 5-я группа Сил специального назначения, она же «Отряд Б-52», проект «Дельта»[5]. Сэр!
– Ладно… – махнул рукой, как фюрер в кинохронике.
Тут подоспел наш командир, все-таки рано ему с оружием бегать, тем более с пулеметом. Сколько тут? И ста метров нет, а мокрый как мышь и язык через плечо…
– Что тут у вас? – Я ему пересказал все, что удалось узнать. – Что предлагаешь?
Наклонившись к его уху, кратко обрисовал план.
– Да ты совсем охренел! – Глаза полковника чуть не вылезли из орбит.
Глава 9
Уперев здоровую руку в бок и закусив губу, полковник метался возле меня, как зверь в клетке. Все вокруг затихли. Продолжалось это недолго. Он несколько раз фыркнул, как кит, выпускающий струю воды, и наконец выдал:
– А ты знаешь, ведь может получиться! Какие действия собирался предпринять их командир?
– Он хотел осуществить дальнейшее преследование, не дожидаясь прибытия вертолета.
– Радист у нас есть, медик для массовки тоже, даже пилот настоящий есть для этой аферы…
– Радист уверяет, что сможет починить радиостанцию. У нас есть целый ЗИП.
– Та-ак… – Иван мерил шагами полянку. – Только лишние трупы надо убрать. В заросли подальше оттащим.
– Пока «Маркони» занимается ремонтом, я с Чунгом и с Бао (так звали партизана) соберу трофеи по-полной, черт его знает, что нас ждет через час…
– Приступай.
Процесс «мародерства» был уже отработан, самого оружия хватало. В первую очередь брали боеприпасы, медикаменты, документы, личные вещи, но не все подряд. На этот раз особое внимание уделили обмундированию, так как от него особенно зависел успех нашего спектакля.
Мы с Чунгом закончили даже чуть раньше, чем управился радист. Но позволить себе отдых не могли. Наоборот, припахали еще пленных – пилота и медика. Став с каждым из них в пару, мы с Чунгом начали прятать трупы «зеленых беретов» в чаще под прицелом стволов Бао и Лиен.
Хоть работали мы споро, последние трупы с самой тропы не осилили – прервались на перекур. Я про себя давно заметил, что думается намного лучше, когда чем-то занимаюсь. Мысль не плещется где-то под черепом, как медуза, а летит как пуля, дает рикошет и решение приходит как озарение. Еще до перекура я уже знал, какое представление мы разыграем… Три трупа не стали прятать, выдав им роли второго плана.
И вот настал важный момент – началась наша радиоигра, или по-немецки «функшпиль». Паренек-радист молодец, не подвел, жить очень хотел и все сделал, как надо. Теперь осталось только ждать.
Наконец до нас докатился до боли знакомый и страшный звук работающих лопастей вертолета. Полковник закрутил головой, пытаясь точнее определить направление. А мне это было глубоко пофиг. Под черепом у меня пульсировало только одно заклинание: «Только бы один, только один!»
Как абсолютно всегда бывает в жизни – хрен получается, как желаешь! Прилетевший за нами «Ирокез» с тремя большими медицинскими эмблемами сопровождала пара контролировавших «зеленку». Так что шанс был, и неплохой… Медицинский «Ирокез» сел в «ганшипов». Это была очень плохая новость. Хорошая была в том, что сопровождающие вертолеты зависли «в круг» на расстоянии метров двести пятьдесят – триста от нас и в центре.
Пилот сумел посадить машину метрах в пятнадцати от нас на самой высокой и ровной точке гребня, подняв при этом сплошное облако пыли. Мы с полковником одновременно повернулись друг к другу и радостно улыбнулись – пока все шло как нельзя лучше. Как единственный, кто владел английским, я, прикрывая глаза рукавом и пригнувшись, подошел к машине. Стянув с лица платок и тыкая одной рукой в ребят, второй махал, крича при этом изо всех сил:
– Гоу, гоу! Хэлп!
Односложные слова. По ним трудно понять акцент. Амеры не просекли подвох. С пилотом внутри два стрелка. Пилот, молодой солдат с простоватым лицом и веснушками, закивал в ответ.
Один из пулеметчиков что-то сказал в переговорное устройство, выслушав ответ, махнул рукой напарнику и первым спрыгнул на землю. Вынырнув из пылевого облака, ничего не подозревающие вертолеты сопровождения смогли наблюдать сразу всю картину маслом.
Мы волокли пленного пилота, которого пришлось обездвижить бинтами: кляп замаскирован под фиксирующую повязку нижней челюсти, правая рука и левая нога частично обездвижены шинами а-ля переломы. Другие пленные (рыжий, медик и радист) крепко спят после полученного в лошадиной дозе снотворного с обязательными повязками, подкрашенными кровью.
Рязань отсвечивал свежей повязкой на настоящей ране, а Чунг, Бао и Лиен изображали пленных. Руки им связали. Спектакль удался, оваций не было, но и стрельбы пока тоже, и это было самой высокой наградой для нашей лесной труппы.
Сразу после взлета пошли на бреющем, опасаясь советских зениток. Чунг и Бао скинули бутафорские путы и, вытащив из закромов одежды ножи, одновременно воткнули их в бока пулеметчикам. Раз, раз, еще. За несколько секунд нанесли ударов по десять, не меньше. Стрелки даже пикнуть не успели, как их внутренности превратились в фарш. Тела безвольными кулями завалились на пол, орошая его красными струйками.
Одновременно я, предварительно надев наушники и микрофон переговорного устройства, без лишнего пафоса из «кольта» вышиб мозги второму пилоту. От такого пердимонокля первый пилот на несколько мгновений потерял управление, и мы вдруг заимели неплохие шансы совершить краткий полет к земле без парашютов.
Я ткнул пилота «кольтом» в затылок и заорал, чтобы тот не тупил. Тот, все еще находясь в состоянии «полного ахуя», взял контроль над полетом борта. Но наш кульбит не остался без внимания вертолетов сопровождения, и в моих наушниках прозвучало:
– Джимми, когда ты успел хлебнуть лишнего? Твою задницу болтает в воздухе, как портовую шлюху после ночи с командой морячков.
Но наш пилот не растерялся и выдал в ответ:
– Второй лейтенант, соблюдайте субординацию и дисциплину радиопереговоров!
Ого, а пилот медицинского вертолета старшим оказался! Мля, есть Бог на небе и фарт на этой грешной земле!
– Есть, сэр! – ответил неизвестный мне второй лейтенант.
Я ткнул в плечо пилоту «кольтом»:
– Отдайте приказ вертолетам сопровождения забрать оставшиеся трупы!
Ответ меня поразил:
– В этом нет необходимости!
Мля-я… Это он серьезно? На Чеченской мы всегда и любой ценой так делали, потому как понимали, что в любой момент на их месте можем быть мы.
Но как оказалось, я просто не понял ответа. Оказывается, необходимости не было в отдаче самого приказа. Один из «ганшипов» уже заходил на посадку. Тут меня толкнули в плечо, оглянувшись, увидел лыбящегося Ивана. Он показывал на землю, оттопырив большой палец вверх. Отмахнувшись от него, я вернулся к контролю пилота и обстановки прямо по курсу. За тем, что сейчас происходит на земле, и без меня наблюдает не одна пара глаз. Наш борт с легким креном шел по кругу против часовой стрелки, заняв место «ганшипа».