Меня его объяснение из серии «такие правила, что я могу сделать» удивило и уважения к нему от этого у меня точно не прибавилось. Уши и пальцы. А как же честь офицера?
Иван щелкнул пальцами, и пилот проснулся….
Глава 10
Раскурочив задний винт вертолета, пересели на пешкарус. Дальше шли медленно, сторожась. Полковник постоянно сверялся с картой, попеременно то высылал вперед Чунга, то сам уходил в дозор. Тормозил нас даже не Джимми, которого приходилось на ночь связывать, а Лиен. Девушку последние наши приключения здорово вымотали, она еле передвигала ноги. Привалы стали долгими, к тому же испортилась погода. Пошли затяжные дожди. Да такие, что водяная взвесь постоянно стояла в воздухе. Идешь, будто в бассейне плывешь. Одежда за ночь не сохнет, на ногах появились опрелости, на пальцах ног – грибки. Порез от осколка гранаты у меня на лице загноился, щека распухла и начала противно ныть.
Лиен быстро почистила ранку, но возникло ощущение, что это еще не конец истории. Джунгли не принимали меня. Вон Чунг… в стольких переделках был, грязь месил, на крайней стоянке на шею огромный черный скорпион прыгнул. И хоть бы хны. Взял того клешнастого друга, вскрыл ему ножом брюхо и мигом высосал. Я чуть не блеванул от этой сцены.
Но были у всего этого и плюсы. На длинных привалах я начал учить вьетнамский. А Лиен – русский. Причем девушка тарабанила на великом и могучем лучше и быстрее, чем я на вьетнамском. Язык ей давался влет. Сразу видно – учительница.
– Куда идем мы с Пятачком? – поинтересовался я у Ивана на одном из перекуров. Мы установили вокруг лагеря растяжки и затягивались первой сигаретой после тяжелого перехода. Два болота, одно затопленное рисовое поле…
– К нам на базу, – коротко ответил полковник. – Уже недолго осталось. Завтра должны прийти.
Иван затянулся сигаретой, подвигал левой рукой.
– Болит?
– Уже меньше. Чудеса народной медицины.
– Бабку к советским врачам и…
– И все погрязнет в нашей бюрократии. Напиши десять бумаг, согласуй у пяти начальников.
– Кстати, насчет начальников…
– Не боись. Я все придумал. Переодевайся.
Иван подозвал ко мне одного из вьетнамцев, промяукал что-то по-вьетнамски. Партизан начал снимать с себя куртку и брюки, я тоже скинул с себя американское. Мы поменялись одеждой. Джимми с удивлением таращился на наш стриптиз в тропиках. Хорошо, что Бао оказался крупным для вьетнамца и форма на нем сидела свободно. На меня она налезла, но немного впритык. После того как мы переоделись, Иван поманил меня прочь от стоянки. Шли недолго: через пару минут вышли к небольшому костру. Тот горел вяло, еле потрескивая сырыми ветками. Больше дымил, чем горел.
– Зачем нас демаскировать? – удивился я, подчиняясь жесту полковника и присаживаясь рядом. – Вон какой дым от него.
– Все на скорую руку, без подготовки, – вздохнул Иван, перекладывая что-то в левую руку. – Ты главное не ссы, я все продумал. Это единственный вариант…
Мочевой пузырь и далее вниз все так прилично сжалось.
– Что значит, продумал?
– Глаза закрой.
– Иди на хрен.
– Ваня, ты мне веришь?
– Если не тебе, то кому?
– Тогда зажмурься, – произнес Иван, прихватывая меня здоровой рукой за шею. Последнее, что я видел, перед тем как ГРУшник почти впечатал меня в костер, – как он кидает что-то в огонь. Так это же порох!
Вспышка, меня бьет по лицу взрывом.
– МЛЯ!!
Я почувствовал, как горит кожа, волосы…
– УБЬЮ НАХ**! – Я вырвался из объятий Ивана, упал на землю. Вписался рылом в ближайшую лужу. Кожа горела – не передать как.
– Все, все уже!
– Что, млять, быстро?!? – Я попытался дотронуться до лица и опять взвыл. – Меня доканаем быстро?
– Ваня. – Ваня-полковник сел рядом, прошептал на ухо: – Это единственный вариант. У тебя пластырь на щеке, теперь кожа в пороховых оспинах будет…
– Будет?!?
– Будет! Родная мать не узнает.
– Моя мама еще небось не родилась.
– Тихо ты!
– Сука, сука, как же больно…
Я увидел, как Ваня встал, развернул от нашего костра встревоженную Лиен. Вернулся обратно.
– Я выдам тебя за пропавшего сотрудника своей группы. Капитана Николая Орлова. Позывной Орел.
– Как оригинально…
– Он был у нас прикомандированный, – не обращая на мой сарказм внимания, продолжил Иван, – его толком никто не знает. По радиоэлектронике специалист.
– Я в ней ни в зуб ногой…
Наклонившись над лужей, я присмотрелся к своей физиономии. Она ужасала. Красное рыло, обгоревшие брови и волосы.
– Ему тридцать шесть, фигурой вы похожи.
– Голос выдаст.
– Его голос только члены моей группы знают. На построениях и в расположении начальство со мной общалось.
Я сплюнул в лужу, вздохнул.
– Зачем это тебе? Сдал бы по инстанции и все.
– Что-то теперь после твоих рассказов у меня нет уверенности в этих инстанциях. – Иван почесался. – Сдать тебя – кинуть в банку со змеями.
Полковник кивнул на клубок кобр, которые лежали под толстой лианой. Меня передернуло от омерзения.
– Ивашутин наш, конечно, боевой генерал. Ему можно верить. Но решать будет не он. Гниды из ЦК.
– Так уж и гниды…
– Такую страну пролюбили! Двадцать миллионов ради Союза легло в землю во Второй мировой, а что? Все зря? Дожили, с хохлами воюете…
Я пожал плечами. Что тут можно возразить?
– Спалимся. Особист на базе есть? Расколет.
– Особист – мой старый сослуживец. Еще по корейской войне. Попрошу его не мучить тебя. Тем более ты раненый. Вьетнамцев тоже опрашивать не будет. Пока идем – выучишь легенду. Про Орлова я тебе расскажу – там не трудно. Боевой путь группы тоже вызубришь. Тут придется писать рапорт с объяснениями.
– Почерк!
– На машинке набью. Документы Орлова на базе, выдам. Что еще?
– Бухнуть!
– Что?
– Спирт есть? Лицо горит, звездец!
– Где ж я тебе, Ваня, сейчас спирт возьму?
Вьетнамцы и пилот новому виду, конечно, удивились. Лиен подскочила, попыталась протереть мой улучшенный фейс каким-то платком – я опять взвыл.
А Ваня тем временем, отозвав в сторону Чунга, начал ему что-то тихо втирать на ухо. Тот смотрел на меня с удивлением, согласно кивая.
– Чи ги дай ра вэ?!? – Лиен волновалась, ее героя кто-то здорово ошпарил.
– И чи ги, и дай ра вэ, и еще раз пять так. – Я упал на листья лежанки, закрыл глаза. Сука, такими темпами до Союза я доберусь частями. Как в том анекдоте про сифилитика и нарика, которые угодили в тюрьму в одну камеру. Сидят, трепятся. Потом бац, у сифа отвалился нос. Тот взял его, выкинул из окна. Потом ухо. Опять за решетку. Нарик смотрит на это, смотрит. Потом спрашивает: «Сваливаешь частями?»
Чунг, дослушав Ваню, покопался в хабаре. Нашел в американской аптечке какую-то мазь, смазал мне ей лицо. Боль слегка утихла, я закрыл глаза. Веки тоже горели, но видеть, как на меня пялится вьетнамская братия, – сил не было.
Зато силы были у Джимми. Пилот перекатился ко мне по земле, спросил:
– Эй, мистер, что теперь будет со мной?
– Тамбовский волк тебе мистер. Банки с ушами и пальцами? Сам как думаешь?
– У тебя очень хороший английский, – залебезил пилот. – Откуда?
– Учили допрашивать таких, как ты.
– Ясно, ясно. Слушай, а можно как-то договориться? У меня очень богатый отец. Сэм Уолтон.
– Да мне насрать. – Я открыл глаза, с трудом подмигнул Лиен, которая разогревала нам ужин.
– Сэм Уолтон – владелец корпорации «Уол-Март». Большая сеть магазинов. По всей Америке.
Тут-то я очнулся. Ну кто же не знает «Уол-Март»… Действительно, большая сеть. И папаша Джимми – в списке Форбс на первых местах. Или скоро там будет.
– И что ты от меня хочешь?
– Сообщи в американское посольство обо мне, – зачастил наследник магазинной империи. – Нашим, обменяют меня или выкупят…
– А мне что с того?
– Миллион долларов!
Я посмотрел на молодого пилота. Тот активно закивал. Дескать, мамой клянусь.
– Херня все это. – Я махнул рукой. – Наши и так тебя обменяют.
Во-первых, до Москвы еще надо добраться. Во-вторых, посольство США в столице пасет КГБ – примут на входе… Не, нам такой хоккей не нужен.
– Меня отдадут вьетконговцам! И те посадят в яму!
– Да… в яме тебе будет плохо…
– Два миллиона!
– Почему не сто? Джимми. – Я сел, стал отряхиваться от капающей воды. – Это сделка без гарантий.
– Я тебе предлагаю собственные деньги, не отца! Отцу и десяти будет не жалко.
– Может, еще и чек выпишешь? – усмехнулся я и сразу сморщился. Лицо болело, что просто звездец.
– Чековая книжка на базе, – простодушно ответил пилот. – Пожалуйста! Спаси меня.
– А ты как во Вьетнаме оказался-то? – задумался я. – Золотой мальчик…
– Всю жизнь увлекался авиацией, отец сказал послужить Родине – это будет хорошей строчкой в резюме.
– Какое резюме?? Такие, как ты, никогда на собеседование не ходят и на работу не устраиваются.
– В глазах избирателей, – терпеливо пояснил Джимми. – Отец хочет, чтобы после армии я пошел в политику.
«Уол-Марту» нужна крыша в Конгрессе. Умно.
– Слушай, а Джона Маккейна ты часом не знаешь?
– Кто это?
– Тоже военный пилот.
– Не, не знаю. Может, на авианосце служит, – Джимми загрустил. – Так что? Поможешь?
– Подумаю, – уклончиво ответил я.
– Тогда вот, мой жетон, – пилот расцепил связанные сзади руки и уронил в траву цепочку. – Вашим скажу, что потерял.
– Лучше назовись другой фамилией. – Я с иронией подумал, что совсем скоро мне тоже придется идти по такому же пути.
Поход до советской секретной базы занял еще три тяжелых дня. Все это время я зубрил биографию Орлова, флиртовал с Лиен. То цветочек сорву и подложу ей перед побудкой. То помогу перейти через ручей по бревну. Ну и как при этом слегка не приобнять?
– Смотрю, раны твои зажили, – уже н