Ор попугаев разбудил с рассветом. Горластые птахи верещали так, будто жили последний час и решили выплеснуть всю свою энергию.
Дежурному даже будить никого не пришлось. Сами все из шалашей повыползали и потянулись к ручью для принятия водных процедур. Ручеек небольшой, едва по колено, но искупаться можно, если на дно лечь. Даже Пушкин в нем уместился, только жопа из воды торчала. Хирург тоже скинул одежонку, обнажив волосяной покров гориллы, и булькнулся в воду. Я уже стоял на бережку и обсыхал. Пока мужики дурачились в ручье, я незаметненько бочком подошел к шкурке грузина. Залез в нагрудный карман куртки и вытащил замусоленную бумажку. На английском языке корявый текст, явно накиданный наспех: «Сэм Уолтон, корпорация Уол-Март. Билдингстрит, 123, Бентонвилл, штат Арканзас». Жеваный компот! Так это же отец нашего пилота Джимми. Вот засранец, уже и грузина завербовал! Что он ему там наобещал? Да то же, что и мне, скорее всего. Мильоны Скруджа. А на бумажке, похоже, адрес офиса папаши. Так… Сдать его сразу? Только отбрехается ведь гад. Скажет, что, когда пленного осматривал, тот ему, дескать, сунул адресок родителей, чтобы в Красный Крест сообщил, что жив-здоров. А врач в такой просьбе отказать не имеет права. Даже военный. Вот и взял бумажку, а выкинуть забыл. Ладно… Будем дальше посмотреть.
Я сунул клочок обратно и скоренько отошел в сторону. Огляделся. Мужики уже боролись в воде, как дети малые, сверкая голыми задницами. Никто вроде меня не спалил. Но тут я почувствовал на себя взгляд. Я напрягся, сердце екнуло. Повернул голову. Из кустов на меня таращился Чунг. Он все видел. Фух… отлегло. Этот свой чувак, хоть и нерусь. Я подмигнул ему, мол, потом расскажу, позже. Надо так было. Он все понял и исчез в зарослях.
Короткий завтрак, и опять мы, как землеройки, ковыряем гумус. Млять! Ни намека на тайник. Как сквозь землю провалился. В преисподнюю. Вспомнился Горький: «А может мальчика-то и не было?»…
Тут меня осенило. А кто сказал, что тайник в земле? Так-то логично хабар в мох зарывать, но есть ведь и другой способ скрыть его от посторонних глаз. Я хлопнул себя по лбу, радуясь собственной гениальности. Эйнштейн сейчас по сравнению со мной казался школотой.
– Черный! – позвал я командира.
Тот вынырнул откуда-то сбоку:
– Ну?
– С какого хрена мы в землю рогом уперлись, а если закладка на дереве?
Вадим почесал носорожий лоб, повертел башкой, осматривая могучие деревья:
– Вьетнама-мама! – воскликнул он. – А ведь ты прав, Коля! Что раньше молчал? Я уже без ногтей почти остался! Дуй в ту сторону, расскажи нашим, пусть деревья осматривают, а я туда пойду, пошукаю.
Я по-быстренькому оббежал «грибников» и нацелил их на новые горизонты. Дело пошло быстрее. Осматривать макушки деревьев, это не в земле колупаться. И не так энергозатратно…
Прошел еще час. Мы прочесывали квадрат, как гребешком, искали вошку-тайник. От вечно задранной вверх головы началось головокружение. Еще минут десять и надо «покурить». Тут мое внимание привлек пухлый рюкзак цвета оливы, одиноко застрявший в развилке ствола «баобаба» (для меня если не пальма и не береза, то непременно баобаб) на высоте примерно трех метров. В рот просроченный компот! Оно!
Хотел было позвать своих, но осекся. Надо самому сначала проверить. Вдруг там китаезы от мышей хавку припрятали, когда на привале здесь отлеживались. А я буду орать, мол, дырочку мне под медаль на «гимнастерке» колите, а потом окажется, что «дошик» внутри мешка. Нехорошо получится.
Поплевал на ладони, подтянулся и ухватился за толстый сук. Уперся ногой в кряжистый ствол. Оттолкнулся и пролез еще метр до следующего междоузлия. До мешка и рукой подать. Сидит и смотрит на меня радостно клепками накладных карманов. Мол, наконец дяденька меня нашел.
Протянул руку, ухватил мешок. Щелк! Сухой звук обдал холодом. Млять! Растяжка! Мелькнула в голове мысль.
Глава 13
Я закрыл глаза. Помолиться не успею, прошлую жизнь вспоминать не хочется, а от нынешней осталось… три, два, один. И? Еще один щелчок, и сверху что-то прошелестело. Я открыл глаза. С верхнего сука свисало небольшое белое полотнище. На нем чем-то черным был схематически нарисован гриб атомного взрыва. Я истерично засмеялся. Китайская шутка? Охренительный юмор. Прям как во втором «Смертельном оружии». Или третьем? Там Мэрдок сидел на унитазе, потянул на себя туалетную бумагу. А на ней нарисовано слово «BOOM». Потом три часа минеры пытались достать бомбу. Так, кстати, и не смогли – пришлось подрывать. А у меня тут ванны, чтобы спрятаться, нет.
Нет, какие же все-таки китайцы пидорасы! Чую, у меня прилично так седых волос прибавилось. Чуть отдышавшись, сорвал полотно, сунул его за пазуху и начал сползать.
Спускаться вниз было сложно. Мешок оттягивал руки, ноги… ну и еще они сильно дрожали после пережитого. Перед спуском я посмотрел механизм отстрела полотнища. Он был примитивен. Леска отпускала катушку и транспарант, посвященный персональной глупости Ивана-дурака, под собственной тяжестью падал вниз.
– Нашел?!
Первым ко мне подбежал Черный, хлопнул по плечу. Я чуть не повалился на траву.
– Что случилось? Ты какой-то бледный…
– Пидорасы **анные. – Я все-таки присел у дерева. – Насторожили леску, да еще так по-хитрому заныкали ее. Я чуть дуба не дал, когда задел. Думал все, хана.
– И что там было? – к нам подошли Байкалов и Незлобин.
– Послание вам. – Я вытащил из-за пазухи полотнище со взрывом.
Парни тихо заржали.
– Хорошая шутка. По-нашему.
– Сохрани, – покивал снайпер. – Будешь детям показывать.
– Есть мнение, что такими темпами до детей я так и не доживу…
К нам подтянулись Чунг и мрачный Хирург. Последний на меня зло зыркнул, произнес:
– Что, очко сыграло? Оре-ел!
– Я сейчас твое порву. – Меня словно батутом подбросило на ноги, я схватил грузина за грудки: – А потом твои записочки в него запихну и ногой утрамбую!
Ткемаладзе сбледнул, попытался сбросить мои руки, но не получилось.
– Все, харэ! – между нами влез Черный. – Разошлись в стороны.
И уже мне:
– Про какие записочки ты говоришь?
Надо было видеть лицо Хирурга. Глазки забегали, рука легла на кобуру.
– Проехали. – Я кивнул Пушкину, бородач подхватил мешок, и мы в четыре руки понесли его в лагерь.
Там Черный начал потрошить наш хабар, раскладывая его на траву. При этом у майора оказался с собой небольшой пленочный фотоаппарат, которым он стал быстро щелкать наклейки на американском оборудовании. Этим ревизия не закончилась. Вадим вытащил из вещмешка набор отверток и ловко раскрутил радар. После чего отфотографировал всю нутрянку. Причем на две пленки.
– И вот нах**? – удивился я, помогая Черному закручивать винты в крышках. – На базе все отснимут.
– А если попадем в засаду? Держи. – Командир передал мне коробочку с пленкой. – Передашь в случае чего генералу.
– Ладно. – Я засунул ценный груз под разгрузку, спросил: – А зачем с нами поперся этот Ткемаладзе? Его боевая ценность – меньше нуля. Перевязать раненого и вколоть промедол мы и сами можем.
– Да тут такое дело… – Майор замялся. – У этого Автандила в Москве большая волосатая лапа. Пришел приказ: взять его с собой в рейд.
– А зачем это Хирургу? Тут ведь и убить могут.
– Как зачем? Сразу новая звездочка на погоны упадет. Был в боевом рейде. Может, и орденок какой дадут, если лапа постарается.
Я тяжело вздохнул. Кому война, а кому мать родна. Карьеру, уроды, делают. Потом будет такой Автандил рассказывать барышням, как он клал из пулемета батальоны американских морпехов. Герой хренов!
Пока Черный заново раскладывал оборудование в мешке, я осторожно порасспрашивал его про службу в Союзе. Располагались ГРУ-шники в поселке Солнечногорск под Москвой, в закрытом военном городке. Группа майора уже успела повоевать в Африке, плюс забрасывали для рекогносцировки в Камбоджу. О деталях своих рейдов Черный, разумеется, помалкивал – все секретно и все в подписках. Но попутно пару баек рассказал.
Особенно запомнилась история с первым советским бронежилетом 6Б1. Сделали его в институте авиационных материалов и прислали партию на базу в Солнечногорск. Так сказать, испытать в полевых условиях. Отдуваться пришлось роте спецназа, где служил Черный.
Однажды роту подняли по тревоге. Разумеется, в полной выкладке.
Ротный:
– Товарищи солдаты, сообщаю вам две новости, и обе хорошие.
Первая. В блоке НАТО сидят не такие идиоты, чтобы напасть сегодня на нашу доблестную роту, а поэтому – тревога учебная.
Вторая: поскольку на нас пока не напали, мы с вами имеем шикарную возможность в эту прекрасную, лунную ночь потренироваться. Двадцать кэмэ вокруг Солнечногорска.
Да, вот еще что, бойцы, до меня дошли слухи, что некоторые хитрованы вынимают бронепластины из присланного нам на отзыв жилета. Чтобы так сказать, облегчить себе жизнь на полкило.
Надеюсь, вы понимаете, что будет, если вы окажетесь без этих пластин в реальном бою?
Рота:
– Ттааак тточнн!!!
Черный прямо в лицах изобразил энтузиазм на лицах сослуживцах. К нам подошли Пушкин с Огоньком, заулыбались.
– Было такое, да. – Байкалов помял в руках сигарету, с тяжелым вздохом убрал ее. Ну да, курильщикам в рейде тяжелее всего.
– Капитан, – продолжил рассказ Черный, – как заорет нам:
– Среди вас есть такие пидорасы, которые хотят снизить боеспособность нашей роты!?
Рота:
– Никак нееет!!!
Капитан:
– Я, конечно, проверять и щупать каждого не буду, вы взрослые люди, поверю на слово, но просто интересно. Выйти из строя тем, кто вынул пластины из бронежилета! Я накажу, но не сильно…
Никто не вышел.
Ротный:
– Ну на нет и суда нет. Рота равняйсь! Смирно! Разойдись! В одну шеренгу становись!
Капитан медленно, со смаком вынул пистолет, передернул затвор и с десяти метров, водя стволом из стороны в сторону, стал целиться в бойцов на уровне груди.