У всех тихая паника, парни знали, что ротный берет в руки оружие только в двух случаях: либо чтоб стрелять, либо чистить…
Ротный:
– Два пожарника бежали и на кнопочку нажали ПИП!!!
– Тут я, честно сказать, чуть в штаны не наложил. – Черный закончил переупаковывать груз, затянул мешок.
– Ну и что там дальше-то было? – Мне не терпелось узнать концовку.
– Младший сержант упал как подкошенный. Но крови не было.
Ротный такой:
– А вот сейчас мы и узнаем: если у него пластины на месте, то живой, а если соврал, то убит или ранен, чем сильно подвел своих боевых товарищей.
Парня похлопали по щекам, вроде очухался. Поднялся с асфальта, держась за грудь.
Ротный расстегнул ему «броник», извлек пластину с «шишкой» и сплющенную пулю:
– Равняйсь! Смирно! Я повторяю свой вопрос: может кто-нибудь все-таки вынимал пластины? Я ведь знаю еще много детских считалочек…
Из строя вышло человек десять…
Ротный:
– О, а вот и санитары, которые по очереди потащат на носилках нашего «раненого» сержанта, а по возвращении в часть – всех накажу. Рота! За мной, бегом марш!
– Дай догадаюсь, – сообразил я. – У младшего сержанта сразу была засунута пластина, вспученная пулей. А капитан ваш стрелял холостым патроном. Так?
Спецназовцы заулыбались.
– Сечешь, Орел! – Черный хлопнул меня по плечу – Сейчас всем отдыхать, завтра выходим обратно. Первый в дозор Огонек. Потом Хирург…
Ну вот! Мне досталась самая хреновая смена – последние два часа перед подъемом.
Проснулся я рывком, от какого-то непонятного хрипа. Луна светила сквозь облака, рядом сопели спецназовцы. Я осторожно вытащил из кобуры «кольт», снял его с предохранителя. Прислушался. Хрипов уже не было, только громко стрекотали цикады. Я осторожно пополз в сторону зарослей, за которыми находился наш дозор. Сначала увидел подрагивающую ногу, потом лежащее ничком тело. Это был Чунг. И у него в спине ниже лопатки торчал нож.
Я замер, судорожно сжимая в руке пистолет. Рядом с телом никого не было. Я приложил руку к шее вьетнамца. Пульса не было. Тело уже начало остывать.
– Гребанный ты в рот! – Я метнулся обратно в лагерь, пересчитал группу. Не было Хирурга.
– Черный, вставай, беда. – Я потряс майора, тот мигом проснулся. В руке у него был нож. Я даже не заметил, как он успел его выхватить.
– Что случилось?
Остальные тоже проснулись, схватились за оружие.
– Чунг убит. Ткемаладзе сбежал!
Трехэтажный мат Вадим произносил на бегу. Мы выдернули нож, перевернули тело Чунга.
– Мертв, – констатировал очевидное Огонек.
– Орел, Пушкин – занять оборону! Этот мудак может быть где-то тут.
Мы разбежались в стороны, разобрали секторы – кто куда стреляет, если что…
Черный тем временем осматривал место преступления. Еще раз перевернул Чунга, потрогал рану.
– В спину ударил. До сердца дошло.
Огонек обошел всю поляну, где мы остановились, захватил соседнюю рощицу. Вернувшись, мрачно произнес:
– Следы ведут на юг. Походу, Хирург рванул к американцам.
Мы переглянулись. За такое нас с Черным особисты заживо освежуют, вынут души и на солнышке сушиться повесят.
– Чего же он оборудование не взял? – удивился я.
– Тащить тяжело, да и я, – Вадим замялся, – мешок под себя положил, когда спать лег.
Я жестом попросил Незлобина присматривать и за моим сектором и отвел майора в сторону.
– Что будем делать?
– Приборы, что мы взяли в захоронке, намного важнее этого ублюдка. Пусть уматывает к американцам.
– Он знает, где находится советская база, знает всех сотрудников. – Я покачал головой. – Сдаст всех с потрохами. Еще небось и на каком-нибудь «Голосе Америки» выступит. Представляешь, что после этого начнется?
– Нам ***да, – покивал майор. – Но я обязан доставить мешок на базу. Это приказ!
– Доставляй. А группу разделим. Дашь мне Незлобина – пойдем с ним по следам Хирурга.
Черный задумался.
– Да, иного выхода нет. Берите автоматы, карту, идите следом. Если за сутки его не достанете – возвращайтесь на базу.
Майор пошептался с Огоньком, тот кинул мне вещмешок:
– Попрыгали?
У нас ничего не звенело, не лязгало. Можно идти.
Шли в темпе. Сто шагов бегом, сто шагом. Незлобин оказался неплохим следопытом. Показывал по дороге мне сломанные ветви и отпечатки ног Хирурга. Ткемаладзе пер по джунглям как танк, не сворачивая и не скрываясь.
– Так, давай лучше я пойду первым, а ты отстань, – предложил Незлобин. – Этот мудак может попробовать устроить засаду.
– Тогда тебе звездец. Убьет первым.
– Главное, чтобы ты его потом достал.
Сколько мы ни упирались, догнать Хирурга почему-то не получалось. Сил в грузине было немерено, темпа он не сбавлял. У меня начала кружиться голова, легкие просто горели.
В обед мы с Незлобиным немного передохнули и перекусили сухпаем.
– Здоровый лось. – Огонек тяжело вздохнул. – Два спецназовца не могут догнать какого-то лепилу. Позор!
– Лучше радуйся, что следы скрывать не умеет. Прыгнул бы в ручеек, подтянулся на каком-нибудь суку и все. Нас **ут особисты.
– Это да…
Догнать Хирурга удалось уже под вечер, возле какого-то хуторка с большим залитым водой рисовым полем. Почти догнать. Следы врача еще не успели заполниться водой, на уставшем лице Огонька появился азарт.
– Сейчас возьмем его. Еще полчаса и… стой!
Мы мгновенно присели в траву, выставили вперед автоматы – из полуразрушенной хижины вышел белый мужик в зеленой американской куртке. Был он патлат, небрит, носил солнцезащитные очки.
Мужик поднял пустые руки, крикнул по-английски: «Я не вооружен, не стреляйте».
– Что он говорит? – Огонек разогнул усики на гранате.
– Говорит, что не вооружен.
– Что будем делать?
– Я подойду к нему, а ты отойди на опушку, будь готов.
Огонек дал мне гранату, я закинул автомат за плечо, взялся за «кольт». Осторожно подошел к хижине. Американец все так же держал руки вверх, показывая свое миролюбие.
– Ты кто? – поинтересовался я.
– А ты?
– Я первый спросил.
– Ну, я Джон Воробей.
Я заулыбался. Вспомнил знаменитого пирата из кинофильма. Кстати, Джон был на него слегка похож. Такие же космы волос, какие-то фенечки на них… Прям хиппи посреди вьетнамских болот.
– Я тоже Джон.
– О, так мы тезки! Ты, наверное, ищешь кого-то?
Парень лукаво на меня посмотрел.
– Ты дезертир! – сообразил я. Вот откуда военная форма.
– А ты русский диверсант, – пожал плечами «пират». – Тебя акцент выдает.
– Слушай, а как тебя тут вьетнамцы терпят?
– Да тут их и нет. – Джон махнул рукой в сторону обгоревших верхушек деревьев. – Наши тут так напалмом все причесали…
– Сегодня нет, завтра будут…
– Ну, когда будут, тогда и буду решать проблему. – Дезертир почесался, я с отвращением заметил в волосах вшей. – Скорее бы все это закончилось. Спать не могу, есть не могу – одни вопли раненых в ушах.
– Ладно, приятных тебе снов. – Я начал отступать, не поворачиваясь спиной. Не хотел получить нож под лопатку. Бедный Чунг! Перебить столько американцев, а погибнуть от «своего», да еще вот так, в спину… Мой счет к Хирургу сильно вырос.
– Постой! – Джон опять почесался. – Вы же своего ищете? Ну, такого, чернявого громилу?
– Да. Ты его видел?
– Мельком. Он вон там, на поле.
Дезертир махнул рукой в сторону рисовой плантации.
– Откуда знаешь?
– Видишь? Там птицы кружат. В центре поля есть островок с шалашом, он еще там.
– Я бы тебя отблагодарил, да нечем.
Джон засмеялся:
– По нашим временам, не стрельнул в живот – уже, считай, «спасибо» сказал.
– Так и есть.
Пока шел обратно к Огоньку, все решал, как быть. Два автомата против одного. А если кого-то из нас Хирург ранит? Как идти обратно? Второго Ивана я не дотащу. Сил уже нет совсем. На привале даже пришлось проколоть новую дырку на ремне – штаны начали спадать.
Дойдя до опушки, рассказал спецназовцу про дезертира, про остров и Хирурга на нем.
– Говно вопрос, – отмахнулся от меня Незлобин. – Ща порешаем с ним.
Огонек снял с себя ремень, продел его в пряжку. Получившееся кольцо затянул на правой кисти, между указательным и большим пальцами зажимал конец ремня. Вложил гранату посередине, примерился. Сделал несколько круговых вращательных движений. Да это же праща!
– Ну, и где он?
Мы подошли к началу поля, высокие колосья не давали разглядеть остров, но я ткнул пальцем в небо, где кружили птицы:
– Вон, видишь голубей? Он под ними. А ты уверен…
Договорить я не успел. Незлобин выдернул чеку, вложил гранату в пращу и в одно движение закинул ее вперед. Тут же, без перерыва, швырнул вторую гранату, затем третью. Мы без команды рухнули в грязь, впереди раздались глухие взрывы. Над нами прошелестели осколки, посыпались стебли.
– Предупреждать же надо! – Я принялся отряхиваться.
– Предупреждаю!
Незлобин затянул обратно ремень, взял на изготовку автомат:
– Ну что, сходим посмотрим?
– Я первый. Ты по дороге в дозоре шел, теперь моя очередь.
– Ну давай.
Мы, аккуратно ступая, дошли до края островка. И чуть не блеванули. Хирурга раскидало по частям. Голова лежала в центре, одна нога – в грязи рядом. Тело с вывалившимися кишками было усыпано обломками шалаша.
– Собаке – собачья смерть, – пробормотал Огонек. – Пошли обратно, чего пялиться на него. Хоронить хочешь?
– Конечно нет. Думаю, как подтвердить начальству его смерть. Нательного жетона у него же нет.
– Давай голову с собой возьмем. Или уши с пальцами отрежем.
– Дурак? Как мы это потащим?
– Возьмем соли у американца…
– Да заткнись уже. И без этого тошно. Вон, «калаш» Хирурга валяется. Номер на него был записан?
– На него.
– Бери и пошли.
Мы вышли обратно на сушу полностью изгвазданные в грязи. Заметив Джона, Огонек вскинул автомат и прицелился.