Я попытался вдохнуть, но не смог. Сердце сжал какой-то спазм, я будто оцепенел. С трудом взял себя в руки:
– А Лиен?!
– Ранена. Вместе с остальными пострадавшими уже эвакуирована тропой Хо Ши Мина в Пномпень.
– Пномпень??
– Да, в Камбоджу тут ближе всего. Там у нас мощная резидентура, товарищами займутся.
Задумавшись о ней, я чуть не пропустил продолжение речи генерала.
– Самое плохое, что добытое вашей группой оборудование так и осталось на базе. Целое, но вывезти его некому. Мы с Федором Алексеевичем нужны тут. Чернова и Байкалова с вьетнамцами я отправлю на патрулирование.
Зорин побарабанил пальцами по столу:
– Остальные, как видишь, тут сплошь состоят из раздолбаев и расп**дяев. Я связался с посольскими в Ханое, но там меня начали кормить «завтраками». Транспорта у меня тоже нет, весь ушел с ранеными.
– Почему бы не отправить оборудование также тропой Хо Ши Мина в Камбоджу? – удивился я и тут же, по ироничным взглядам начальства, понял, что сел в лужу.
– Отправить можно, только гарантий, что дойдет, нет, – вздохнул Зорин. – На тропе полно китайцев. Как понимаешь, им тоже нужны американские железки. В общем, слушай мой приказ. Сейчас вы оба к Федору Алексеевичу, рапорта писать. Федор Алексеевич, не задерживай, пожалуйста, бойцов. Затем разрешаю отдохнуть пару часов, помыться. А дальше…
– Нам тащить оборудование в Ханой, – закончил я за генерала.
– Вы в этих своих рейдах совсем забываете, что такое субординация! – вспылил Зорин. – Заткнись и слушай. До столицы вам пешком две недели пилить. И не факт, что дойдете. Тут рядом, есть деревня Пхи Цонг. Вот она. – Генерал достал карту, показал нам. – Там должен быть новенький «Урал» из последней поставки. Только в прошлом месяце передали местным товарищам. Кто из вас водит грузовик?
– Вожу, – буркнул я.
– Учили, – также коротко ответил Незлобин.
– Ну вот и ладненько, – впервые улыбнулся Зорин. – Я дам вам приказ для местных товарищей, они снабдят вас транспортом. Старайтесь ехать по ночам, американская авиация головы не дает поднять.
Генерал посмотрел вверх. Мы тоже задрали бошки: по потолку бункера змеились трещины.
– Может, рискнуть и вызвать вертолет? – К Зорину наклонился особист. – Вывезем все ночью.
– А если нарвемся на патруль истребителей? Ты будешь отвечать за потерю секретного оборудования?
Начальство еще о чем-то спорило, а мы, дождавшись разрешающего кивка генерала, выползли в коридор.
– Ты куда?? – Незлобин схватил меня за рукав. – Нам к особисту!
– Иди первым, мне тут… зайти кое-куда надо.
Я освободился от захвата Огонька, быстро направился к лазарету. И застал там картину маслом. Валькирия с размазанной тушью плакала возле накрытого простыней трупа. Я тихо подошел сзади, погладил девушку по плечу. Она резко обернулась, отшатнулась.
– Да, да, знаю, от меня воняет. Только из рейда и…
Договорить я не успел. Елена Станиславовна бросилась мне на грудь. Обняла за шею, заревела совсем по-бабьи. С каким-то просто надрывом.
Я стоял не шелохнувшись. И что теперь делать?
– Жив, хоть ты жив!
Лена начала покрывать мое лицо поцелуями. Я окончательно выпал в осадок. Но руки не разжал и даже спустил их ниже. Туда, где короткий халатик накрывал аппетитную попку.
– Идем со мной. – Девушка отпрянула, схватила меня за отворот куртки. Буквально волоком потащила за собой.
Я даже рассмотреть ничего не успел – поворот коридора, какая небольшая комнатка, узкая кровать. Хлопнула дверь, Лена с ошалевшими глазами, прям как у того солдатика, которого мы встретили наверху, начала расстегивать ремень на брюках. Да что происходит-то?? Докторша скинула свой халат, блузку… Да у нее стресс! Ну и черт с ним. Прямо через голову, я сдернул в один присест бюстгальтер, повалил Елену на кровать.
– Ты же понимаешь, что между нами ничего не было? – Одевалась Елена намного дольше, чем раздевалась. Правда в последнем я ей сильно помог.
– Да, это просто напряжение после боя. Ты, считай, на передовой линии побывала. В тебя стреляли, ты убивала…
– Иван Григорьевич погиб.
– Знаю, Зорин сказал. Это его тело у тебя в лазарете лежит? Хочу проститься.
– Нет, это лейтенант Пустовалов. Я его уже почти спасла, он дышал, было сердцебиение…
– Лена, так бывает! – Я обнял сзади девушку. – Это война.
– Будь она проклята! Что мы забыли в этом Вьетнаме? Коля, – Елена Станиславовна повернулась ко мне, стиснула мое лицо ладонями, – мы сегодня потеряли шесть человек! Наших товарищей! У них были семьи, дети…
– Если бы это было рядом с нашими границами, мы бы потеряли тысячи, а может, и десятки тысяч. Вспомни Вторую мировую. Враг в Польше, в Румынии… Чем это кончилось?
– Не знаю. – Лена села на кровать, начала натягивать чулки. – Все это очень страшно…
– Это твои первые потери?
– Да. И я никогда не была под бомбежкой. Это тоже… страшно.
Я посмотрел на часы. Трофейные «Патек Филипп» показывали почти три часа дня.
– Мне пора. Сейчас особист будет рвать меня на британский флаг.
– Иди. И пожалуйста! Молчи о том, что случилось!
– Могила.
Видимо, усталость тоже сказалась на лысом. Не говоря ни слова, он жестом приземлил меня за стол, положил рядом пачку бумаги, ручку и произнес одно слово: «Пиши».
Выводя слова на бумаге, я снова начал вспоминать о Лиен и о нашем с ней расставании. Нехорошо получилось. Стоило вьетнамке исчезнуть с базы, как я оказался в кровати Елены. Да, стресс, усталость, но все же…
Внезапно я обнаружил, что тупо обвожу по второму разу уже написанное. Подняв голову, я встретился с немигающим взглядом особиста. Оказывается, он все время неотрывно наблюдал за мной.
– Федор Алексеевич, а откуда американцы узнали координаты базы?
– Пока не знаю. Но обязательно выясню! И вот что, Орлов, – особист быстро просмотрел написанное мной, – это не годится.
– Что не годится?
– Автандил Джиулиевич Ткемаладзе не предавал Родину, – с нажимом произнес Федор Алексеевич. – Он геройски пал во время перестрелки возле тайника. Эвакуировать его тело вы не смогли, поэтому похоронили рядом с Чунгом. Он тоже не был зарезан, а был убит американцами.
Вот это номер!
– Настолько волосатая лапа? – только и смог я спросить.
– Ты даже не представляешь насколько. Переписывай.
Ну и ладно, бумага терпит.
Наконец в своем чистописании я дошел до конца. Перечитал на всякий случай, поставил подпись, дату – 14 мая 1967 года.
Подтолкнув свое творение особисту, я молча дождался разрешающего «свободен» и выполз в коридор. И что теперь? Правильно. Мыться, бриться, переодеваться.
Постучался в комнату Вениамина. Тот уже успел принять душ, и мы вместе пошли в каптерку за новой формой. Потом почистили и сдали оружие.
И наконец я смог добраться до душа. Всю горячую воду потратили до меня, я стоял под холодными струями и пытался собраться с мыслями. Единственный человек, который знал, что я из будущего, мертв. Никто меня не поддержит и не выручит. Теперь я хожу по очень тонкому льду. Шаг влево, шаг вправо и «федоры алексеевичи» меня расколют, словно гнилой орех. Реалий СССР я не знаю, сослуживцы и родственники Орлова меня не опознают. И что делать?
Бежать? Один такой уже побегал. Даже похоронить было некому.
Вживаться в эпоху? Почитать хотя бы для начала «Капитал» Маркса, «Малую землю» Брежнева… Или последнее он еще не написал? Я потер затылок. Я же ничего, ничегошеньки не знаю из того, что нужно.
В дверь душевой застучали.
– Коля, с тобой все нормально?
Это был голос Елены. Тревожный.
– Да, уже выхожу.
– Зайди ко мне в лазарет. Я тебя осмотрю.
– Так ты вроде уже? – неуклюже пошутил я.
– Поговори мне еще!
Ну вот. Закончилась вся романтика.
Глава 15
Отряхнув руками воду с головы, чтобы не капало, собрал все свои шмотки в кучу и, прижав их к себе, в чем мать родила ввалился в медпункт, благо он рядом. Закрыл за собой дверь на крючок и раздраженно произнес:
– Товарищ майор медицинской службы, капитан Орлов по вашему приказанию прибыл!
Мертвых тел в лазарете уже не было. Унесли в морг? Он тут вообще есть?
– Это что еще за голые шутки?
– Заранее приготовился к полному осмотру!
– Веселимся, значит… На похороны пойдешь? Тела наших в Камбоджу отправят, а вьетнамцев сегодня хоронить будут.
– Схожу, – вздохнул я. – У меня тоже друга убили. Чунга. Помнишь такого низенького, со шрамом?
– Да они тут все низенькие… Помню. Жаль Чунга. Подними руки.
Лена обошла вокруг меня, практически водя носом по многочисленным царапинам, которые я заработал, носясь по лесу. Где-то тыкала пальцами, спрашивала «не болит?», «а тут болит?» и, в общем-то, проводила привычные по другим осмотрам процедуры.
– Лен, да что случилось-то? Я хорошо себя чувствую!
Врач потрогала зажившие пороховые оспины на лице, спросила:
– Тут болит?
– Да нет, прошло. Все нормально!
– У ракетчиков двое амебной дизентерией заболели. Тоже хорохорились, а потом капельницей к кровати пришлось привязывать, чтобы сквозняк не унес по пути в госпиталь. Был еще филяриоз у одного. Это червячки такие милые, под кожей грызут организм. Комарик укусит или ранка открытая, и все. Сначала личинки на коже, а потом раз и внутри, – она взглянула мне в глаза. – У тебя ничего нигде не чешется?
Да… забавная флора во Вьетнаме. И фауна тоже.
– Да нет, – конечно же, после ее слов у меня зачесалось во всех местах. Перед глазами встала сцена, где бабка Лиены предупреждала про червей в заднице, и тут же сильнее всего зачесалась именно задница, левая половина. – Не, все нормально.
– Ну, раз нормально, одевайся. Оппа! А это что? – Она наконец-то окинула мою тушку целиком и только увидела татуировку терминатора.
– Робот. Ну как механический человек. Вместо нас воевать скоро будут, а мы будем отдыхать, – по прошлому опыту общения с женщинами я точно знал, что надо про мир и спасение.