Попинав ногой рюкзак, я устроился поудобнее и взглянул на Огонька, то есть теперь Леонида. Вот кому было очень хорошо, даже лучше, чем мне. Чего-то мурлычет под нос, вот дай ему ромашку в руки и начнет нюхать с прикрытыми глазами.
– Ты чего такой довольный? – спросил я, стукаясь боком о кузов после какой-то кочки.
– А чего мне не быть довольным? Сейчас приедем, возьмем грузовик и уедем на нем в цивилизацию. Цивилизация, мой друг Николай, это такое место, где ходят девушки в платьях, есть краны, из которых льется вода, и столы, на которых стоит Фо.
– Кто стоит?
– Не кто, а что. Суп такой, фо. Нас, пока акклиматизацию проходили, только им и кормили. Неужели тебя не пичкали?
– Да не, чем-то другим кормили, маленькими пельменями какими-то, – черт, опять чуть не спалился, вовремя вспомнил про вьетнамскую кухню.
– Это да, пельмени у них есть, но против наших они не тянут.
– Здесь согласен…
Наконец, впереди показалась деревня. Подъехав к перекрестку и попшикав тормозами, грузовик остановился около какой-то лачуги. Я встал в кузове. Куда доставал взгляд, везде виднелись однотипные домики из половинок бревен, в которых окна заменяли открывающиеся снизу щиты из того же дерева. Где-то неподалеку раздался детский смех и мимо нас с криком «тэй нга» промчалось с десяток ребятишек. Дождик кончился, на небе сияло жаркое солнце.
– Товарищи, приехали, – произнес водитель, стоя на подножке и опираясь на открытую дверь. – Дальше вы уже сами.
Забрав автоматы, мы поблагодарили водителя, тут же обматерили его за разбрызганную колесами грязь и пошли по единственной улице.
– Тим о дау Ван Тьенг, – прочитал я по выданной особистом бумажке, обращаясь к старушке, которая что-то толкла прямо в воротах крайнего дома. Та подняла на нас глаза, пробормотала что-то типа «льенсо» (у меня аж сердце колыхнулось) и махнула рукой дальше по дороге.
Ну дальше так дальше. Мы зашагали по дороге между домов, заставляя себя не крутить головами во все стороны в поисках опасности, а делать вид, что все нам тут привычно и знакомо. Ну в самом деле, не глазеть же советскому человеку на хрюкающих свиней и копошащихся в земле кур? Поэтому мы и не глазели, а набивали магазины честно спертыми патронами. Их, конечно, мало взяли, но все-таки мы журналисты, пацифизм у нас в крови и нам не воевать.
Ван Тьенг – староста деревни, к которому нас направили – оказался непривычно толстым вьетнамцем, который, увидев нас, принялся колобком кружиться вокруг, благодаря богиню за оказанную ему милость, что привела нас к нему. Поначалу мы было попытались разговаривать с Ваном по выданному разговорнику, но после первых же слов он замахал руками и безбожно путая слова и падежи, перешел на русский.
После изучения приказа Ван сунул его под куртку и, призывно маша рукой, покатился вперед по дороге. Оказалось, буквально за домом управы был навес, под которым рядком стояли «Уралы». Три штуки. Натертые так, как коты яйца не вылизывают. Колеса так вообще напоминали черные дыры… Сразу видно, с любовью тут к технике относятся.
Оценив выражение наших лиц, Ван пояснил, что «Урал» машина хорошая, много везет и далеко едет. Но очень тяжелая и много топлива ест. А его мало. И руль тяжело крутится, водитель быстро устает. Вот ЗИЛ – это хорошо. Но ЗИЛа нет. Льенсо пока не привезли. Но обязательно привезут. Помощь братскому народу.
Насколько я помнил, вся эта помощь будет идти вплоть до кончины СССР. А долги «братских народов» спишет уже Россия. И обратно начнет гнать разную помощь всяким Сириям.
– А топливо есть? – поинтересовался Незлобин, забираясь в кабину одного из «Уралов».
У старосты была бочка горючки. Последняя. Он за нее страдал даже больше, чем за грузовик.
– Ну давай, организовывай. – Огонек вылез из кабины, попинал колесо и пошел по кругу, осматривая машину.
Ван отвернулся от грузовика и громко провякал что-то. Буквально через пару минут изо всех щелей, как тараканы, полезли вьетнамцы. Реально, я прифигел, оказавшись в водовороте мелких и снующих в разные стороны мужичков. Прижав к груди рюкзаки, мы с трудом пробрались к краю навеса и стали наблюдать, как заправляют грузовик, измеряют уровень масла, еще что-то делают автомобильное…
– Товарищи, разрешите к вам обратиться? – внезапно я обнаружил около себя еще одну мелкую тушку в соломенной шляпе. Узкоглазый шкет был обладателем круглых очков, большого куля за спиной и просто отличного русского. Акцент был слышен, но еле-еле.
– Говори, – я положил руки на автомат и настороженно обвел взглядом окрестности. Чего-то мы расслабились, а тут ни фига не курорт и вон, внезапно нарисовался тут один, кто знает русский язык, да так хорошо.
– Я знаю, что вам надо добраться до Лой Со.
– Ну-ка… – теперь уже возбудился Незлобин. Огонек снял автомат с предохранителя, ткнул дулом в сторону задохлика. – Кто ты такой? И откуда знаешь, куда нам?
– Меня зовут Не Хуэй.
– Не ху*й? – Мы с Веней переглянулись, заржали.
Шкет терпеливо дождался окончания нашего веселья, повторил:
– Не Хуэй!
Тут до меня что-то дошло. Имена с ху*ми – это же вроде Китай…
– Так ты китаец? А цитатник Мао есть?
– Есть, товарищ, – порывшись где-то в своей хламиде, Не Хуэй протянул мне маленькую красную книжечку с иероглифами.
– Точно китаец, настоящий. – Покрутив книжечку в руках, я отдал ее назад.
– А откуда про дорогу знаешь?
– Отсюда только два пути. Вы не поехали с грузовиком, значит, вам нужен другой. Он проходит мимо Лой Со. Мне надо туда, и я знаю дорогу.
Мы опять переглянулись с Незлобиным. Брать, не брать.
– Покажи-ка свой багаж. – Я качнул стволом в сторону куля.
Китаец снял свой мешок, открыл его. Какие-то тряпки, рисовые колобки, завернутые в пальмовые листья, бумажки с иероглифами. Ничего интересного. Я охлопал Хуэя с боков, со спины. Оружия на китайце тоже не было.
Внезапно наш «Урал» взвыл стартером, прокручивающим двигатель, и тот тут же заревел, выплюнув перед этим густой черный чад из выхлопной трубы. Из клубов дыма к нам выкатился Ван, радостно показывая на грузовик и что-то вереща. Мол, все заработало, можно ехать.
– Ну что, берем узкоглазого? – Веня закинул автомат за плечо, открыл бак, проверил уровень топлива. – Под пробку залили.
– Берем. Покажет, если что, дорогу.
Глава 16
Вениамин поднял стоявший рядом рюкзак, подошел к переднему колесу урчащего на холостых монстра, достал карту и развернул ее на крыле. Поводив немного пальцем по карте, он нашел точку, ткнул в нее пальцем и сделал попытку провести обратный путь до нашего местоположения. Отмахнувшись от какой-то мухи, он чертыхнулся и повторил попытку, теперь успешно. Потом он что-то измерил пальцами, посчитал что-то в уме и поднял взгляд на меня:
– Где-то 130–150 километров. Часов за шесть доедем.
Я оглянулся на китайца – тот о чем-то говорил со старостой.
– Слушай, Федор Алексеевич предупреждал насчет китайцев. Помнишь?
– Угу.
– И мы тащим узкоглазого с собой. Мне дальше продолжать?
– Что нам теперь? Включать заднюю?
– Просто держи ухо востро.
Не прошло и получаса, как мы расселись в кабине и отчалили. Вениамин потребовал себе право порулить первым и, получив согласие, выглядел совершенно счастливым. Китайца мы отправили в кузов, и непохоже, что Хуэй был доволен – на переднем месте спокойно помещались трое.
Я просто бездумно смотрел в окно, изредка провожая взглядом какую-нибудь ветку или яркую птаху. В кои-то веки мы передвигались не на своих двоих, а за спиной был дополнительный запас еды из то ли сушеной, то ли копченой половинки поросенка вместе с горкой каких-то фруктов с травой. Это так староста нас отблагодарил. Походу, за то, что мы забрали всего один «Урал», а не два.
Все-таки есть что-то в коррупции, особенно когда коррупционируют тебя.
– Слушай, а это правда, что ты вьетнамочку отшпилил? – Огоньку надоело рулить молча, и он выбрал самую правильную тему для беседы между мужиками.
– Правда. Кто раскололся?
– Хирург болтал.
Вот же сука! Из могилы гадит.
– Правда.
– Ну и как она в постели? Парни в Ханое говорили, что у них там все узенькое, маленькое…
– Не заметил. Но так да, мелкие они, если в обычной позе, то голова где-то в районе шеи, даже не поцелуешь.
– Ну, можно и без поцелуев.
– С этим трудно поспорить. У тебя семья-то есть?
– Да, Жена в Солнечногорске, две дочки.
– А чего в Сенеж не перевезешь? На базу.
– Квартиру пока не дают, – пожал плечами Незлобин. – А в казарму не приведешь. Только в увольнительных семью и вижу.
– И как? Жена спокойно тебя сюда отпустила?
– Да она и не знает ничего. Секретная командировка и все. Вот приеду загорелый… – Огонек засмеялся. – Будет мне головомойка. Про Вьетнам-то не поверит – да и нельзя нам рассказывать, подумает, что я в Сочи прохлаждался…
Вениамин резко вывернул руль «Урала», нас подбросило на большом ухабе. После чего грузовик рухнул в огромную грязную лужу. Да… не дороги здесь, а одни направления. Но ничего, выбрались. «Урал», конечно, монстр!
– А у тебя семья есть? – Незлобин вытер пот рукавом со лба.
Я повспоминал, что мне рассказывал Иван. Ага…
– В разводе. Есть сын. С матерью живет.
– А родом ты откуда?
– Из Владика. Родители умерли, остался я один-одинешенек.
– Ну, сын же есть…
Я промолчал. Это у Орлова сын есть. Точнее был, пока он не погиб в этих гребаных джунглях. Может, Лена права? Нечего нам тут делать… Пройдет пятьдесят лет, и вьетнамцы будут в десна целоваться с этими гребаными американцами, которые сейчас их поливают напалмом и прочими гербицидами. Нет ни одной нации, которая бы не предала в итоге русских. Болгары и прочие сербы? Первыми бегут сдаваться под немцев. Арабы? Еще хуже, сразу с фигой в кармане берут помощь. Африка? Вообще не смешно. Какой на хрен может быть социализм в диких странах?