ь уровень масла. Вдруг и тут намечаются проблемы?
Подняв капот и покопавшись в моторе, я убедился, что масла у нас достаточно. Ну хоть что-то…
Закончив с «Уралом», я отошел к пострадавшему водиле, который с интересом наблюдал за моими манипуляциями.
– Слушай, ладно мы, но вы-то как оказались тут? Ведь там хрен да ни хрена вокруг, – спросил я.
– Да есть там у нас одна точка, – неопределенно так, с растяжечкой, протянул усатый, попинал шины. Оба грузовика затентованы, поди разбери, что везут.
– Понятно, сами такие же. Патронов к «калашам» дадите?
– Дяденька, дай попить. А то так жрать хочется, что даже переночевать негде…
Походу, водила слышал мое перешептывание с Незлобиным.
– Так что? Поможешь? А я о тебе в «Правде» напишу. Тебя как звать?
– Это секретные сведения, – усатый напыжился.
– Ну, раз секрет, напишу про какого-нибудь другого бравого героя.
Я пожал плечами, отвернулся.
– Кузьма Васильевич.
– Так, рассказывай. Где был, что видел…
– Бомбили нас.
– Ну, тоже мне новость…
– Один раз на переправе. Вьетнамцы понтон навели, а тут штурмовики. Как начали ракетами хреначить, так все в реку попрыгали. Кроме меня! Я первым шел, вижу, передний понтон почти разбит. Вот-вот нас расцепит…
Короче, Кузьма начал мне вешать лапшу на уши, как он доблестно спасал советское военное имущество, боролся за переправу и чуть ли не кирпичами сбивал американские самолеты. Я лишь кивал, прикрывая руками зевки. Спать хотелось неимоверно.
– А что же вы, товарищ корреспондент, ничего не записываете?
– Блокнот в машине. Но память у меня хорошая, запомню.
– А снимать, снимать меня для газеты будут?
– Вспышка демаскирует позиции. Потом сниму, когда совсем светло станет. Так что насчет патронов?
– Ладно, пошли, дам. – Кузьма тяжело вздохнул, походу, догадываясь, что с газетой «Правда» он пролетает, как фанера над Парижем.
Подойдя ко второй машине, Кузьма Васильевич расшнуровал тент и, опершись о буксировочный крюк, занырнул наполовину внутрь. Снаружи торчала только его туго обтянутая форменными брюками задница.
Наконец внутри что-то упало с отчетливым хрустом, Кузьма выматерился и аккуратно полез наружу.
– Вот, товарищ корреспондент, цинк 7.62. Больше не дам.
Ящик перекочевал ко мне, я довольно улыбнулся. Ну вот теперь, если что, можно и повоевать.
– Часики у вас на руке хорошие. – Водитель кинул быстрый взгляд на мое запястье. – Не хотите обменяться?
– На что?
– Вот, такого вы наверняка не видели. Экзотика! – Кузьма протянул мне нечто настолько несуразное, что я не сразу даже смог определить предназначение.
Ну, посудите сами. Толстая, но явно пистолетная рукоятка. Спереди трубочка сантиметров пять, сужающаяся конусом. А сзади какая-то хренотень треугольная. Садовая насадка на шланг, не иначе.
– И что это за чудо?
– А это пистолет. «Дир хантер». Американцы их тоннами по всему Вьетнаму разбрасывали с самолетов.
– Да ты звездишь мне? Пистолеты с самолетов?
– Никак нет, все точно. В «дир хантере» даже три патрона есть. Глядите. Вот ствол с патронником. – Он ловко открутил трубку и протянул мне. Действительно, очень короткий ствол с выемкой под патрон.
– Вот так взводится пружина с бойком, – одновременно оттянув за пипку сзади до щелчка, пояснил водитель.
– Ну и вот так все это стреляет, – Кузьма показал спусковой крючок.
– Ну и на хрен мне такое чудо?
– Знакомые вьетнамцы рассказали, что штатовцы думали так быстро вооружить южан. Мол, раскидают пистолеты по деревням, мужички местные вооружатся, перестреляют вьетконговцев. Подошел, выстрелил и забрал автомат. Но как оказалось, с этой пукалки тяжело попасть даже в упор, поэтому народ забирал патроны, а эти штуки выкидывали. Потом американцы поняли, что все впустую, перестали маяться херней. Теперь это раритет!
– Какой же это раритет, если сам говорил, что их тоннами разбрасывали?
– Так когда разбрасывали. Пару лет назад. Сейчас-то нет. Меняемся на твои часы? Смотрю, они не наши…
– Один вот этот вот пугач на такие замечательные часы? Да ты знаешь, откуда я их… в смысле кто их носил?
– Ну, кто их носил – мне неинтересно. Главное, кто их сейчас носит, – подпустил лести водила.
Покрутив в руках «дир хантера», я отказался. Вот будь у водилы «вальтер» или «парабеллум» – махнулся бы не глядя. Но откуда немецким пистолетам тут взяться?
Пока я общался с Кузьмой, Незлобин выбил из старшины одну канистру с бензином. Мы ее быстро залили, после чего добили сухпай.
– Хорошо бы еще еды добыть.
– И выпить. – Огонек потянулся, зевнул. – Водка у них тут дерьмо, всего двадцать пять градусов. А вот пиво вьетнамцы неплохое варят.
– Пробовал?
– Два раза, в Ханое.
Незлобин сел на боковую подножку «Урала», прислонив голову к машине, закрыл глаза.
Я же сходил в кусты облегчиться, и по возвращении застал картину маслом. Двое молодых солдат стояли, улыбаясь, возле Вениамина. Один из них держал в руке небольшую палку, на конце которой сидел… огромный черный паук с белым крестом на спине. Гад перебирал хелицерами, но непохоже, что был готов кого-то кусать.
Внезапно Огонек открыл глаза, опустил руку на стоящий рядом автомат. А левый солдат поднес палку прямо к лицу Вени. То ли паука привлек щелчок предохранителя АК, то ли какой-то запах, но он приподнялся на задних лапах и его хелицеры оказались прямо у лица ГРУшника. Тот окаменел, даже перестал моргать. Солдаты захохотали.
– Смотри, не обмочи штаны!
Зря они это сказали. Огонек рывком наклонился вперед, щелкнул зубами. Паук хрустнул во рту Незлобина, после чего тот выплюнул его прямо в лицо шутника.
Тот заорал от страха, запнулся и упал. Его товарищ склонился над ним, и тут уже на сцене появился я. Подскочил, дал дружку сильного пенделя:
– Старшина! Где ты там? У тебя тут залетчики!
Прибежал Нечипоренко, начал матерно ругаться на двух идиотов. С ходу им влепил по три наряда вне очереди, после чего не успокоился, заставил отжиматься с хлопками.
Наконец, сумятица потихоньку закончилась, Вениамин обтерся тряпкой, что принес Кузьма, и стал похож на человека.
После раздачи звездюлей всем непричастным и отсутствующим, старшина загнал залетчиков в кузов и велел водилам разворачиваться и ехать к какому-то Ча Ми. Огонек же просто мотнул головой в сторону нашей машины:
– Едем следом. У старшины есть знакомый торговец, который давно хотел себе «Урал».
– Веня, у нас казенное имущество! Ты не охренел?
– Не кипишуй, все будет пучком. Меняем грузовик на легковую. Старшина выступает посредником. Разницу добиваем вьетнамскими донгами. Нечипоренко получает свою комиссию.
– Да нам это зачем?
– На легковой нам зальют бензина по пробку – хватит до самого Ханоя. Там тачку загоним местным, бабки поделим.
– Это уголовка и тюрьма!
– Если будем продавать армейское имущество. А если просто легковой автомобиль – никто и не почешется.
– В посольстве почешутся!
– Да им по хрен, на чем ты добрался. Оборудование по описи сдал? Сдал. Еще и китайского агента добыл. Нам руки целовать будут.
И вот нахрен мне такой геморрой?
– Что за тачка хоть? И какие документы на нее будут?
– Сейчас все расскажу.
Торговец оказался толстой, очкастой торговкой. Эта самая Ча Ми смотрела на нас так подозрительно, словно мы прямо перед ней машем американским флагом и одновременно распеваем янки-дудль. Все то время, пока старшина рассказывал ей что-то на ломаном русско-вьетнамском, она не спускала с нас пристального взгляда. Я в ответ пытался играть с ней в гляделки и иногда даже выигрывал.
Наконец на чем-то типа «бан се тай да муо» – продать грузовик купить машину – в этой «чами» как будто переключатель повернули. Куда делась бдительная тетка, ныкающая свое имущество от враждебных вихрей? Перед нами оказалась улыбающаяся и ласково что-то выстреливающая на вьетнамском женщина, жестами приглашающая пройти под навес, дабы не стоять под начинающим уже припекать солнцем. И даже испить так чаемого Незлобиным пивка.
Вместо грузовика нам предлагали на выбор аж три машины. И все иномарки. Ну, то есть не было ни «уазика», ни «Жигулей» каких-нибудь, не говоря уже о «Москвиче».
Первой стояла какая-то пучеглазая мыльница с задранным задом, выкрашенная в ярко-желтый цвет. Спереди на радиаторе были прилеплены два торчащих вверх уголка, а сзади около горловины бака была табличка «2cv special». Самое прикольное, что это был кабриолет – крыша между дверей была брезентовая и явно то ли сдвигалась, то ли убиралась. Короче, гламурный «Ситроен» для парижских пидорасов.
Вторым в ряду стоял джип. Ну, такой, весь прямо армейский, лобовое стекло откидывается вперед, дверей нет. Прям как наш «уазик», только поменьше. Нечипоренко после консультации с торговкой объяснил нам, что это «форд», честно спертый у американцев. Жрет мало, едет везде.
И последним в этой выставке автомобильного транспорта Вьетнама стояло нечто совсем несуразное. Вот представьте себе нашу «Победу» или «Волгу», которую кто-то сильно стукнул по крыше. От этого у нее разболелась голова и на ней выросла шишка. Ну в самом деле: очень низкий и какой-то приплюснутый автомобильчик неясной марки синего цвета с сильно выпирающими крыльями с фарами. И на него нахлобучили кабину от легковушки в два раза больше. Белую. И над зеркалом заднего вида прибили табличку «такси».
Лично я сразу выбрал «такси». Несмотря на внешнюю несуразность, она была с отдельным и закрывающимся багажником. У нас китайца куда-то класть надо. И я, уже вкусив немного шпионской романтики, прикинул, что этих дебильных «таксей» в Ханое должно быть много и мы не будем привлекать внимание. Да и сбыть легко.
Отдав всю торговлю в руки Вениамина, так внезапно проявившего свои торговые таланты, я неспешно начал перегружать наши пожитки. Китаец прекрасно влез своей колбаской в багажник. Пришлось только немного его подогнуть, но ничего, не сдохнет.