А у меня в голове пусто. Ну вот вообще. Только крутятся строчки «взвоет ветер над бараками, беэмпе нам лязгнет траками» и «домой! пора домой». Я уже и пытался напевать, и мычал мелодию, но память никак не желала отдавать искомое. Нет, не получится из меня певца.
От мычательного музицирования меня отвлек толчок под ребра от Незлобина. Подняв голову, я увидел штук десять шкетов, подходящих к нам с самыми зверскими лицами. Один, прыщавый, увидев, что мы на него смотрим, достал нож и демонстративно лизнул лезвие. Млять, какая-то показушная азиатчина, как в фильмах про карате, где все летают туда-сюда. Они нас так пугают, что ли?
Ножелиз изобразил в пантомиме, как мы отдаем этой гоп-компании все ценности, после чего уходим на своих двоих. Типа живыми.
Я встал и подхватил сумку за ручку. Еще голова что-то зашумела… Надо было с собой хоть опохмелятора взять немного. Ну ничего, сейчас разомнусь, разгоню кровь по жилам.
– Вень, ты только не убивай никого, а? – попросил я. – Вот только трупов нам не хватало перед отлетом.
– Сам не хочу. На «раз» или на «три»?
– А чего ждать по такой жаре. Н-на! – Я метнул сумку в ножелиза.
Тот удивленно обнял ее и, сложившись, по инерции сбил подельника сзади. Первый страйк.
Тут же, не останавливаясь, я подскочил к стоящему столбом левому вьетнамцу и всадил ему «двоечку». Только в последний момент вспомнил, что нам без трупов, и вместо башки настучал ему в грудь. Даже пришлось присесть, чтобы достать. Не понял… Шкет картинно взмахнул руками и ушуршал спиной назад. Я отскочил, развернулся к считающему себя очень хитрожопым, а поэтому заходящему сзади и выдал крюк в голову. Аккуратный. Вьетнамец попытался повторить подвиг своего предшественника с полетом, но ему помешала стена. Стукнувшись об нее, он, выплевывая зубы, сполз на землю и притворился ветошью.
Незлобин тоже не подкачал. Прошел через толпу как танк. Вжик – уноси готовенького. Вжик… кто на новенького?
На этом, в принципе, все и закончилось. Двое оставшихся на ногах, увидев такой пердимонокль, предпочли не лезть в драку и дали деру.
– Отпусти! Ну! – Я подошел к до сих пор лежащему ножелизу и попытался отобрать у него сумку. Но вьетнамец обхватил ее обеими руками и не отпускал.
– У! – Я сделал пальцами «козу рогатую» и ткнул в направлении рожи ножелиза.
Тот взвизгнул, отпустил сумку и закрыл руками глаза. Ну вот так бы сразу.
Незлобин поднял выпавший из вьетнамца нож и начал с интересом рассматривать его. Нож был настоящий, рембический, и явно давал владельцу кучу преимуществ. Большой, блестящий, с загнутым острием, а «кровосток» был глубиной с Марианскую впадину. В общем, умереть и не встать, какая цаца.
Размахнувшись, Незлобин воткнул нож в стену выше головы и, чуть согнув колени, попытался повиснуть на ручке. Жалобно тренькнув, нож сообщил всем, что на такое он не подписывался, и, оставив половину лезвия в стене, разделился на два куска.
Разочарованно хмыкнув, Вениамин отбросил огрызок и, подойдя к до сих пор лежащему и закрывающему лицо ножелизу, легонько пнул его ногой.
– Эй, кто там в домике. Еще ножик есть?
Вьетнамец усиленно делал вид, что его нет и это не он. Вздохнув, Огонек собрал в кулак то, что заменяло вьетнамцу рубашку, и, приподняв, перенес его в компанию к лежащему у стенки.
– Слушай, а чего они так быстро летали? – спросил Вениамин, продолжая складировать вьетнамцев.
– Ну так сколько ты и сколько они весят, – снова устраиваясь на сумке, ответил я. – Вот и получается, как выпустили тяжа против наилегчайшего. Да и ты вон мясо вчера жрал, а они риса недоедают, вот и тренируются быть Икарами. Слышал, кстати, анекдот в тему про ежика?
– Неа…
– Идет по лесу ежик и напевает: «Я самый сильный! Я самый смелый! Я самый крутой!» Но тут навстречу медведь и ка-а-ак даст по нему ногой! Ежик отлетел метров на тридцать, прокатился по земле, встал, отряхнулся и, вздохнув, грустно говорит: «Я сильный. Но очень легкий…»
Незлобин, заржав, начал охлопывать одежду вьетнамцев. Увы, местные гопники вышли на дело без бумажников – трофеев нам не досталось.
Вскоре подъехал Вавилыч. Пару минут он молча рассматривал открывшуюся ему композицию. Зачем глубоко вздохнул и вытащил еще одну сумку.
– Что-то не так?
– Все так, тильки ж вы не журналисты…
– Не, журналисты. У нас и справки есть, – наверное, и в самом деле мы хреновые журналисты, раз и этот раскусил.
– Ну если справка е, тоди добре.
В общем, побалакав еще немного, стороны расстались полностью удовлетворенные друг другом. Прораб укатил по своим прорабским делам, а мы закупили по дороге пива и закусь на оставшиеся донги и аккуратно пробрались в посольство.
Пока мы занимались оборотом донгов, у нас появились соседи. Такие же шкафчики, как мы, поэтому общий язык был найден практически мгновенно. Обменялись номерами подразделений и прочими явками. Оказалось, что они летят с нами на том же самолете и, кто бы мог подумать, тоже в Союз. В общем, после ритуального «ну что, за знакомство» мы перетащили стол на середину комнаты и начали культурно отдыхать.
На звуки и запахи культуры начали несмело подходить посольские. Сначала думали отказать им в обществе (я был еще немного зол за шутку), но люди оказались понимающими ситуацию, поэтому приходили со своими извинениями в бутылках. Короче, получилась неплохая такая отвальная, без излишеств, но в то же время и перед людьми не стыдно было.
Где-то в первом часу ночи пришел лесник, в смысле Алексей Петрович, и всех разогнал. В смысле лишних. В качестве компенсации нам достал еще одну бутылку водки и круг краковской колбасы. После пары тостов немного отмяк и провел нам выходной инструктаж.
– Итак, братцы-акробатцы. Завтра вы в Союз летите. Ваши особисты проведут с вами еще беседы и возьмут еще подписи, но одно вы должны запомнить прямо сейчас. Вы нигде не были, кроме Ханоя. И никого не видели, кроме вьетнамцев. Будут спрашивать, отвечайте, что охраняли посольство, стройки и специалистов на них. А по вечерам бух… культурно посвящались, вот как сейчас. Главное, потом спрашивающих не забывайте передавать органам. Понятно?
– Да чего уж тут непонятного. Не были, не видели, не слышали…
– Ну и хорошо. А теперь давайте, устраивайте темное время суток. Все-таки на режимном объекте находитесь, сильно нарушать не надо…
На следующий день мы собирались и упаковывались. По зрелому размышлению весь экзотический кофе я отдал Незлобину, у него кто-то в Союзе был готов оторвать все с руками. Огонек же обещал по продаже рассчитаться со мной.
– Есть чего ценного с собой? Если да, давай положим в зерна кофе – ни одна собака не учует.
– А что, были прецеденты? – забеспокоился я.
– Вроде нет, но мало ли… Прилетаем в Чкаловский, но там всем похрен.
– Зачем же тогда в кофе укладывать?
– Ну мало ли… – Незлобин пожал плечами. – Береженого бог бережет.
– А небереженого – конвой стережет.
Я тщательно замотал американский «кольт» с магазинами, мою долю жемчуга, жетон Уолтона. Все это мы разместили в самом центре баула с кофе.
Потом сходили на соседнюю улицу в магазинчик. Там на оставшиеся донги накупили всякой вьетнамской экзотики – национальных шляп нон, водки со змеями, десяток бумажников из крокодиловой кожи. Незлобин взял сладостей для детей, фруктовые чипсы и пару рулонов шелка для жены.
– Сама сошьет, что ей надо, – отмахнулся от моего предложения взять национальное платье-аозай Веня. – Да и с размером можно очень легко не угадать. Супруга у меня… ну, короче, в теле.
– Возьми сумочек! – сообразил я. – Девки жуть как любят.
– Точно. Из крокодиловой кожи.
Пришлось идти в другой магазин искать товар. С трудом, но нашли. Пока перли хабар, заорал ревун воздушной тревоги. Толпа вьетнамцев понесла нас в бомбоубежище.
– Ты же рассказывал, что тут не бомбят? Что за хрень?! – удивился я, втискиваясь на лавку среди потного толстого мужика и Незлобина.
– Это не я, это Антип тебя успокаивал. А точнее, себя. – Вениамин вздохнул. – Американцы пускают «Шрайки» – подавить радиолокационные станции в городе. Их тут придумали на крыши зданий ставить.
Из дальнейшего разговора я узнал, что эти ракеты частенько прилетают не туда, куда надо. А соответственно, ракеты «Двины» могут в эти «Шрайки» не попасть и рухнуть на жилые кварталы. Падающие обломки тоже не сильно радовали вьетнамцев – приходилось прятаться в укрытиях.
– Тоже шкеримся тут, словно гражданские. – Незлобин сжал кулаки, народ начал отодвигаться от него. – Сидим на баулах, словно торговцы какие-то…
Ревун тревоги продолжал надрываться, вьетнамцы перешептывались.
– А мы советские офицеры! – Веня накручивал себя и накручивал.
– …выдали автомат и крутись как хочешь, – попытался перевести в шутку я.
– Нас страна всем обеспечивает, – буркнул Огонек.
– А мы ей за это кровью платим, – пожал плечами я, пнул баул. – А это… Это просто побочный гешефт. Ну у кого убудет, если мы толкнем в Союзе этот кофе и камни?
– Наверное, ни у кого. – Незлобин задумался.
– Ну вот, ты все правильно понял.
Наблюдая в иллюминатор за раскручивающимися винтами, я вспоминал все свои приключения. Туннели, Иван, Лиен, Чунг, Лена. Джунгли, джунгли… Два месяца в прошлом – а сколько событий, людей. И потерь.
– Ты чего скуксился? – Незлобин ткнул меня локтем в бок. – Сейчас прилетим домой, отчитаемся у начальства… И такое застолье устроим! Все вздрогнут. Или похмелье замучило?
– Я-то прикомандированный у вас в Солнечногорске, – 12-й «АН» натужно заревел, начал выруливать на взлетку, – мне дадут пинка и дуй обратно во Владик!
– Ничего… Зорину ты понравился, полковник у нас отличный мужик, – отмахнулся Огонек. – Подашь рапорт, переведешься к нам. Я за тебя словечко замолвлю, Черного тоже попрошу.
– Они тут остались, – махнул я рукой, стукнувшись ладонью о пластик