— Еще я сказал бы вашему шефу, что Марковцев сейчас в Азербайджане. Достать его трудно, почти невозможно. На контакт с ним можно вывести меня.
— Например, тебя, — акцентировал Верестников.
— Вот и я о том же.
— Предлагаешь себя в качестве инструмента?
— Я не мог не думать об этом.
Верестников артистично вздохнул:
— В твоем предложении много резону. Но я не директор «Фирмы». А шансов у тебя встретиться с ним столько же, как попасть под метеоритный дождь.
— Но вы доложили ему о моем телефонном звонке?
— Это само собой.
Верестников, закончив беседу с Тувинцем, зашел к следователю и, не теряя времени, указал на его ошибки. Ткнув большим пальцем себе за спину, имея в виду арестованного, он сказал:
— Если хочешь, я его адвокат. Трупы… — Он пощелкал пальцами, вспоминая. — Збруева, да?
— Злобина, — подсказал следователь.
— Трупы Злобина и его подруги нашли? Вам есть что предложить Тувинцеву? Письменные приколы припаси для товарищей по цеху — расскажешь в курилке.
— Мой шеф сейчас наверняка в курилке. Его первого я и приколю, можно?
— Валяй, — разрешил Верестников. Он был уверен, что после беседы с прокурором зеленый следователь сбавит обороты. И он не ошибся.
Тот вернулся от шефа более покладистым, нежели десять минут назад. Шеф не захотел встречаться с полковником ФСБ — именно так, потому что знал: такие люди со службы не увольняются, а несут свои пятиконечные кресты до самой могилы. Можно сказать и по-другому: служба их не отпускает. Но от перестановки мест слагаемых сумма не меняется. Прокурор говорил так горячо и вдохновенно, словно защищал столичного чекиста, арестованного в Мордовии. Он знал тему наполовину, что ли, но этого хватило, чтобы донести до подчиненного суть.
— Он назвал тебе отдел, в котором проходил службу?
— Да — параллельный.
— Так вот, знай: этот отдел обладает статусом департамента. Был создан под программу с идиотским названием «Сотрудничество с банками России». По сути своей — курьерская служба, которая ведет деликатные дела Лубянки, связанные с финансами. Бывало, что они распихивали конфискованные товары по торговым точкам, и так, чтобы ни одна копейка не пропала. Их чаще всего зовут офицерами — ни больше ни меньше. Они — тени при совершении сделок. Кто-то ставит подписи, а они обеспечивают доставку и сохранность денег и ценностей. Они такого повидали…
— Разрешите идти? — спросил следователь, глядя на прокурора, как на крестного отца параллельной службы.
— Давай, улаживай дела.
А для следователя прозвучало «закрывай».
Усевшись за руль «БМВ», Верестников первым делом включил зажигание и посмотрел на показания приборов. Бензина если и хватит до АЗС, то впритык; поиздержался, торопился. Он даже не обернулся, когда двое милиционеров подвели к машине Тувинца и его товарища и посадили на заднее сиденье. Только отъехав от прокуратуры на пару кварталов, он заглушил двигатель, вышел из машины и, открыв заднюю дверцу, скомандовал:
— Руки.
Тувинец вытянул руки, скованные наручниками. Верестников отомкнул их и бросил на сиденье. Тихо, так, чтобы не услышал Игорь, сказал Тувинцу:
— Нужно избавиться от него. Ты это сделаешь. Садись за руль, — громче добавил он, освобождая и Игоря. — Покажешь, где спрятали контейнеры. Ни слова о трупах. Забыли, ясно?
Дорога заняла много времени. Тувинец снова повторил маршрут, который кровавым рубцом врезался ему в память. Он свернул с дороги и остановил машину в десяти метрах от схрона. Темнело. Выходя из машины, Верестников незаметно от Игоря сунул в руку Тувинца пистолет Макарова. Вадим приободрился. Он всю дорогу нервничал, думая о подвохе, и перебрал много вариантов. Один из них самый реальный: на месте тайника их поджидает еще парочка полковников. И в этой связи он подумывал отвести этого полковника в другое место, а там попробовать бежать. Но вот все прояснилось. Он еще может быть полезен. Он может отработать, и работа его начнется сейчас, с убийства Игоря.
— Здесь? — спросил Верестников, незаметно подмигивая Тувинцу.
— Да, — подтвердил тот глубоким кивком головы. — Пять-шесть шагов. Ну что, пошли?
В Игоре еще теплилась надежда. Он повернулся и хотел было пропустить Тувинца вперед, но тот уже вскинул руку с пистолетом и выстрелил ему в голову. Игорь упал, как марионетка, которой обрезали нитки.
— Хороший выстрел, — похвалил Верестников. — И хорошо, что ты ему в лоб попал. Если бы выстрелил ему в затылок, то как бы он попал тебе в сердце?
Тувинец снова вскинул руку и нажал на спусковой крючок.
— Оп! — коротко прокомментировал полковник громкий выстрел. В пистолете было всего два патрона, и второй по счету был холостым. — Ты мне чуть лицо не спалил.
Он обнажил свой пистолет и выстрелил Тувинцу в сердце. Стерев отпечатки, Верестников вложил оружие ему в руку. Сев в машину, он выбросил из окна наручники и поехал в город.
В прокуратуре он снова встретился со следователем и развел руки в стороны:
— Они сбежали. Попросились отлить и были таковы. — Он передал ему визитку со словами: — Если у тебя возникнут проблемы — здесь или в столице, ты звони. Я помогу. Услуга за услугу.
Глава 16 Кто вы, мистер…
Кто-то — полковник Верестников уже не помнил, кто именно, — назвал его однажды мастером перевоплощения. И он не мог не согласиться с этим. Вот сейчас он, очень коротко стриженный и гладко выбритый, одетый в деловой костюм, тянул на банкира. Ни одна черта не указывала на то, что этот человек некогда принадлежал к элите спецназа ФСБ, пусть даже его боевой опыт остался в прошлом. Пожалуй, самой отличительной чертой в его одежде можно было смело назвать манжеты его рубашки. Они были всегда видны, даже когда рукава пиджака не морщили вовсе.
Алексей приблизился к рабочему столу генерала — на цыпочках, как показалось ему, потому что Коротков продолжал что-то быстро черкать на листе бумаги. На правой половине его рабочего стола стоял монитор. Такое расположение, на взгляд Алексея Верестникова, было не очень удобно — директор «Фирмы» писал правой рукой, но сидел едва ли не вполоборота к столу, как за партой, загораживаясь от соседа справа, чтобы тот не мог списать. Впрочем, он и с монитора вряд ли что-то списывал.
Алексей поприветствовал шефа кивком головы и полуулыбкой:
— Здравствуйте, Юрий Петрович.
— Присаживайся. Как слетал в Мордовию?
— Съездил, — поправил его полковник. — Без происшествий.
Он приехал два дня назад. Пользуясь отсутствием директора «Фирмы» — Коротков был вынужден съездить в Питер к занедужившей там супруге, — он провел хорошую оперативную работу, используя былые связи в ФСБ.
Коротков перешел за низкий столик, который просился называться журнальным. Беседы в таком формате в стенах «Фирмы» называли «кремлевскими посиделками». Они начинались так, как будто вступительная часть беседы проходила под строгим надзором видеокамер.
Алексей на «посиделки» явился с кожаным портфелем, на котором изящно матово отсвечивали медные уголки. Это был стильный портфель итальянской фирмы, приобретенный им в одном из магазинов на Кузнецком мосту. В ногах у манекена, одетого броско, его заметить было трудно, но Алексей его увидел. Портфель оказался последним в этой линейке товаров, а сам полковник на время забыл о старом правиле, которому следовал до того самого момента: с витрины ничего не покупать. Такого портфеля он не видел больше ни у кого. Встречались похожие.
Он сел и, поставив портфель на пол, начал с вопроса:
— Юрий Петрович, прошу вашего разрешения на проведение операции силами моего подразделения. — Однако выражение его лица говорило проще: «Засиделся я…» На него давили старые стены «Фирмы». Он мог увидеть призраков, которые полтора столетия обитали в этом старинном здании, включенном в список памятников архитектуры Москвы.
— Да, я слышал о твоих успехах. — На самом деле внутри генерала все вскрикнуло: «Бинго!» Это восклицание в стиле «латинос» ему полюбилось в тот миг, когда он впервые встретил его в романе Эдуарда Тополя. Да, он «пережил» и такие времена, когда зачитывался детективными романами. И еще одну фразу он полюбил. Он всегда отвечал ею на чье-нибудь замечание, что дело не в деньгах. «Дело всего в деньгах».
Зная слабость Алексея рассуждать в стиле доклада, он об этом и попросил:
— Доложи.
Однажды полковник Верестников поставил перед собой цель — создать официальный документ с официальным же толкованием: отзыв на генерала Короткова о его служебной и общественной деятельности. Однако описание характерных качеств далось ему нелегко. Он не знал, с чего начать. Но дело сдвинулось с места, когда его рука вывела на листе бумаги слово «неологизм», причем сразу — с ошибкой: нелогизм . Наверное, потому, что многие поступки генерала противоречили логике.
Коротков прославился неологизмами — в смысле, невнятными изъяснениями, которые, однако, имели за собой конкретное содержание, причем, как отметил Алексей, «легко угадываемое». Он сам часто пытался искать смысл в изъяснениях шефа. «А искать смысл — значит пытаться понять, что он думает, какую мысль хотел выразить этими словами». И вдруг его осенило: «Коротков никакую мысль выражать не собирался». Но он не безграмотный человек. В школе учился на «отлично».
Верестников черпал информацию из открытых источников, причем с необъяснимым рвением, как будто выполнял задание западных боссов. Но все объяснялось просто: его увлек процесс написания. Итак, в свое время Коротков, возглавляя ячейку парламентской фракции, произнес: «Любой серьезный политик всегда выражает чье-то мнение. Если ты выражаешь только свое, то тебе никогда не добиться каких-то результатов». Алексей попытался вникнуть в суть позиции генерала, и она поразила его своей простотой: «чье-то мнение» должно быть обязательно мнением начальства. А если взять в расчет свое мнение и прилепить его к мнению начальства, то не оберешься неприятностей.