Возвращаясь к выступлению Казначеева, кульминацией в нем стала та часть, в которой он поведал о силовой операции, проведенной его подчиненными в районе азербайджанского населенного пункта Закаталы. На этом моменте остановился и Алексей Верестников в своем докладе.
— Кроме группы Скумбатова, в силовой операции был задействован экипаж самолета в составе трех азербайджанцев. Это Хуциев, Гиев и Султангареев. Они предоставили Марковцеву свой самолет и свои услуги. И последний, он же главный фигурант: Сергей Марковцев. Это он разработал план нападения на диверсионный лагерь и руководил операцией по уничтожению банды Давлатова. В то время Марковцев уже не работал на военную разведку.
— Почему именно ему поручили эту работу?
— Профильный отдел контрразведки не рассчитывал на успешное завершение операции, — акцентировал Верестников. Заодно он интонацией четко объединил отдельно взятый отдел со службой в целом. «Обычно такие люди идут далеко», — мимоходом отметил генерал. И кивнул подчиненному: «Дальше».
Тот продолжил:
— Профильный отдел купил бойцам спецназа билет в один конец. Марковцев узнал о планах операции от сотрудника отдела — Екатерины Скворцовой, с которой состоял в близких отношениях. И решил возглавить группу спецназа, которая отправлялась с заданием в Азербайджан. Радости профильного отдела не было предела. Одним ударом они избавлялись от целой плеяды преступников.
Верестников по глазам начальника понял, что немного переборщил с «радостью коллег». Во всяком случае, его последняя сбивка резко выпадала из его более чем взвешенной речи, а точнее, его стиля, которому он старательно учился, скинув военную форму и надев деловой костюм. У него сложилось такое чувство, что он, в определенный момент перестав контролировать себя, снова влез в полевой мундир.
— Марковцев переиграл контрразведку, обратившись за помощью в ГРУ.
— Он рисковал головой, — заметил Коротков. И только сейчас решил сменить положение: закинул ногу за ногу. — Он здорово рисковал. Неужели только из-за двенадцати разведчиков? Может, были другие причины, о которых ты не знаешь?
— Действительно, об этом мне ничего не известно, — ответил Алексей. И вернулся к началу разговора: — Мы установили местонахождение Марковцева. Собственно, вся группа сейчас в Азербайджане.
— Опрометчивый шаг с его стороны, — снова не преминул заметить Коротков. — Хотя… у них не было выбора, — закончил он короткой и доходчивой фразой.
Это походило на известную шутку: дважды два — четыре, это понятно, а вот два плюс два — это дайте подумать. В любом российском городе террористов раздавили бы в одну секунду, и мокрого места не осталось бы. А сделать это в Азербайджане, суверенном государстве, было не так-то просто. Это — дайте подумать. То есть речь шла о привлечении к поискам и обезвреживанию силовых структур и госведомств Азербайджана, с теми, с кем Марковцев мог поторговаться и найти общий язык, нарисовать истинную подоплеку этого дела. Все это называлось шансом, и не ухватиться за него, как за спасительную веревку, было бы глупо. Хотя понимали, что ухватились за оба конца веревки.
— Они преступники и пойдут до конца, — довершил общую мысль генерал. И все же мысль о зевке не давала ему покоя. — Вот ты, Алексей, военный. Лично ты ожидал такого откровенного зевка от подполковника военной разведки?
— Лично я и только от него — нет. Но он не один, он работает в команде. И в этом случае зевок произошел со стороны коллективного разума.
Коротков не смог сдержать улыбки. Однако не разделил точку зрения подчиненного.
— Такие люди, как он, не носят с собой больше, чем могут потерять, — изрек он. — А теперь главный вопрос. — Генерал выдержал паузу. — Кто «крыса»?
— Екатерина Майорникова.
Генерал покивал. Лично он с ней не встречался, но точно знал, что в «Фирме» она сидела на покупке инсайдерской информации.
— Откуда у нее детали инкассаторской операции?
— Понятия не имею. Возможно, есть еще одна «крыса».
— Значит, ты хочешь провести операцию только силами своего подразделения?
Короткову незачем было знакомиться или лично проверять боевое ядро «Фирмы», легко отделяемое от мякоти офицеров группы физической защиты, — он знал в лицо всех и каждого. Хотя бы по той причине, что был готов пожертвовать «всеми и каждым». Первоначально планировалось сопровождать контейнеры бойцами спецгруппы, начиная инкассацию с мраморного пола в «Русском доме». Он был готов похоронить их на дне дерюгинской котловины. А точнее, он относился к ним как к материальной части той задачи, которую он перед собой поставил. Собственно, речь шла о средствах к достижению цели. И они были на одно лицо — хороши.
— Марковцев, да? — повторил генерал фамилию подполковника ГРУ. И дословно припомнил вступительные слова Верестникова: «Налицо возрождение группировки… Люди с сомнительным прошлым». Но внес более резкие уточнения: «Возрождение преступной группировки, люди с преступным прошлым. Да и настоящим тоже». С этим спорить не мог бы даже сам Марковцев, взявший борт на абордаж. Генерал не питал личной неприязни к Марковцеву. Его поражала в нем наглость; а она, помноженная на безнаказанность, давала результат — в двух словах обрисованный портрет террориста. Ему многое, почти все сходило с рук. У него были серьезные покровители, которые в угоду своим интересам, пусть они были даже государственного масштаба, шли с ним на сделку.
— Заканчивай с ним.
Верестников не смог сдержать улыбку, получив так необходимый ему карт-бланш. Необходимый и по той причине, что ему жизненно важно было сбросить полинявшую шкуру и блеснуть новой. Оказалось, все эти долгие месяцы и годы подшитый воротничок униформы скрывался за белым воротничком стерильной рубашки. Он ни на йоту не сомневался в том, что в разговоре с генералом ему удастся склонить чашу весов в свою сторону. Он оказался в роли командира группы спецназа, получившего приказ на штурм самолета, захваченного террористами: уже не позволял вмешиваться в свою работу, вся ответственность лежала на нем и только на нем. Он гнал прочь слово «отрывался», которое походило на камень, брошенный ему в спину, — он наверстывал упущенное. И вдруг словно споткнулся о другое слово. Но вот улыбнулся ему. Он влез в шкуру героя-негодяя — он хотел этого, может быть, большую часть своей жизни. С таким «погонялом» легко свернуть с любой дороги.
— Я могу идти, шеф?
Коротков хотел было ответить утвердительно, но что-то удерживало его. Он быстро нашел причину и надеялся получить ответ на свои вопросы так же быстро.
— Кто информировал тебя о том, что Марковцев в Азербайджане? И второй вопрос: кто продолжит тебя информировать? Наша беседа заняла какое-то время, и планы Марковцева могли измениться.
— Я понял, Юрий Петрович. Ну, первичная информация, как вы знаете, исходила от Тувинцева.
— Бог с ним, — кончиками губ улыбнулся Коротков. — Продолжай.
— Не обошлось без вмешательства случая. Бизнесмен, заключивший с Минобороны Азербайджана договор о приобретении в собственность автобата, оказался клиентом банка «Русский дом». Я вспомнил о нем, когда название населенного пункта — Закаталы — всплыло из досье Марковцева. Остальное — дело техники. У него собственность и в Москве. Я попросил его о встрече, он дал мне координаты начальника охраны объекта в Азербайджане. Тот уже несколько раз проинформировал меня. И дальше я жду от него новостей. Если вам нужен подробный отчет… — Верестников вопросительно приподнял бровь.
Коротков отгородился от него ладонью и покачал головой:
— Эти детали меня не интересуют. Может быть, позже я о них вспомню и потребую отчета. Раскрой бытовые детали. Где именно скрывается и что делает Марковцев?
— Он стал гостем своего подельника — Адама Хуциева, — ответил полковник, уже не уверенный в том, что не повторяется. — Живет в здании диспетчерской службы, где есть все удобства. На одном этаже с ним — наша Катерина Майорникова, — сделал ударение полковник.
— Хорошо поработал, Алексей, — похвалил Коротков полковника, когда тот в своем рассказе добрался до таких деталей аэродрома, как силовая установка.
Направляясь коридорами «Фирмы» в свой кабинет, Верестников мог совершенно определенно сказать, что рад такой развязке. Слишком постной она оказалась бы, если бы все прошло гладко. Все начиналось бы с выражения легкой обиды и без готовности возражать. «Ну спланировали ограбление. Ну погрузили деньги в спецмашину. Ну разыграли на перекрестке партию в подкидного дурака. Ну погрузили „куклы“ в самолет. Ну взорвался он, и концы в воду».
Он сам едва мог дать хоть сколько-нибудь точную оценку своим чувствам и настроению. Он рвался в бой. Так рвутся в бой психопаты, но он отличался от них «умом и сообразительностью». Нет, не о таком, как он, классик сказал: «С таким выражением лица совершаются преступления». Он руководствовался простым высказыванием Джоан Томас: «Если вы чего-то хотите, не должно быть никаких оправданий».
Ощущение полевой формы на плечах подогрело его мысли. Он опасался только одного: что завтра остынет и мысли его потекут в ином направлении.
Его состояние трудно поддавалось определению. Он бы почувствовал себя так, если бы, вдруг узнав о том, что есть жизнь после смерти, не получил ответ на свой вопрос: «Ну и как там?»
Нечто схожее он испытал, когда впервые оказался на заграничном курорте. А если быть совсем точным, то впервые на курорте вообще. Он попал в другой мир, где новым было все, любое малейшее, как дуновенье с крыльев бабочки, ощущение. И то, порядком подзабытое состояние, и это были так похожи, что терять новое было бы безумием.
Он впервые бросил свой портфель — правда, на кожаный диван, который занимал добрую четверть его небольшого кабинета. С мыслью «Меняю портфель на планшетку» он вызвал к себе фактического командира группы «особого резерва». Им был майор Зверев. Отставной майор, в ключе «бондианы» поправился Алексей. Зверев представлял собой «непробиваемый» двухметровый агрегат типа ресторанного вышибалы или профессионального телохранителя. У него был торс Шварценеггера и голова Брюса Уиллиса, этакий вытянутый вариант русского Динамита. По его виду нельзя было сказат