— Дальше, — поторопил он Смака.
— Когда Верестников приехал в Саранск, Тувинец сдал ваши имена и местонахождение в обмен на свободу.
— Похоже, Тувинец нашел столько свободы, сколько смог взять.
— Да. Верестников убил его.
Марк бросил шприц на землю и раздавил его ботинком. Прицелившись из ружья в грудь Смака, он сказал:
— У меня есть штука, которая вставляет лучше промедола.
И спустил курок.
Спустя минуту все трое бежали в сторону Шеки. «Укроемся у моей тещи», — всю дорогу твердил летчик. То, чего не смогли сделать его враги, сделал друг: он остался без самолета и недвижимости.
Глава 20 Испытание кровью
Москва, неделю спустя
Сергей Марковцев вышел из машины, обошел ее спереди, открыл дверцу и помог Кате выйти. Бросив быстрый взгляд на богатый портал, поверху которого находились камеры видеонаблюдения, он взял девушку под локоть и неспешно повел к входу в здание.
— За нами наблюдают.
— Я вижу. Скучающий вид, зевки и прочее в первую очередь вызывают у охраны подозрение.
— Я не дам тебе заскучать, — пообещал Марк.
— Правда? — улыбнулась Катя, отчетливо представляя себя и Марковцева на экране монитора. Немного странноватая пара. Ей за двадцать пять, ему полтинник. Идут под ручку, что-то щебечут друг другу. В этом плане они демонстрировали всегда непростые, а зачастую очень интересные отношения между начальником и подчиненной. Но охрана не знает этого. «Ничего, — подумала Катя, слегка нервничая. — Скоро узнают, что один из них начальник».
На Марковцеве был плащ бежевого цвета, светлый пиджак, рубашка в мелкую клетку, широкие брюки. Такое облачение было немного старовато, но он отличался от окружающих и в то же время не бросался в глаза. Он казался моложе своих сорока девяти, подумала Катя и щедрой рукой сбросила с него, как желтые листья с крыши машины, пять… нет, шесть лет.
Внутренний двор в этот ранний час блестел от воды. В арку свободно могла въехать пожарная машина, а значит, и поливальная тоже. Только здесь было не развернуться. Скорее всего двор поливали из шланга, и вода уходила через решетку ливневого стока, находящегося в центре двора. Но больше всего он походил на закрытую с четырех сторон площадь, но не в московском дворе, а в пражском. В первую очередь бросалась в глаза не планировка и массивы стен, а то, как мягко обволакивала их цветовая гамма. Это был бидермейер. Его не портил целый модельный ряд «Мерседесов», выстроившихся вдоль стены и наискосок, как на стоянке.
— Я начинаю скучать, — напомнила Катя.
— Ах да, — артистично встрепенулся Сергей. — Рассказать тебе, как я заполучил должность в мэрии?
— Было бы любопытно.
— Поначалу я сделал предварительный звонок по телефону, а потом наведался в конторку по изготовлению «любых документов», как значилось в объявлении.
— Солидный офис?
— Комната три на три метра, — конкретизировал Сергей, черкая пальцем на ладони. — Собственно, вся площадь в помещении лифтерки на первом этаже девятиэтажного дома.
— Такие подробности… И много народу там умещается?
— Я видел одного — с крысиным профилем мужика лет сорока. Мой ровесник. Ты понимаешь, о чем я.
— Если ты продолжишь в том же духе, то охранники, которые не спускают с меня глаз, заподозрят неладное.
— Да, на меня они точно не смотрят. И тот «крысеныш» тоже на меня ноль внимания. Скорее всего его задолбали холостыми визитами, и он уже отчаялся изготовить кому-нибудь высококлассную липу. «Эй! — позвал я его и пощелкал пальцами, привлекая внимание. — У вас что, на крик души эхо не откликается?» — «Это вы мне?» Клерк шмыгнул носом так, что ему позавидовал бы самый пропащий наркоман во время ломки, и показал анфас, оторвавшись от телевизора. Его профиль соответствовал его фасу, заметил я, что бывает не так часто.
— Что было дальше? — вставила Катя.
— Я порыскал глазами по комнате и даже нагнулся, заглянув под стол. Клерк подобрал ноги в полосатых носках. Видно, он был ярым поклонником шотландского «Селтика». «Ага, вам», — подтвердил я, повременив выпускать грубую фамильярность. «Я по объявлению. Мне бы ксиву выправить. Или я обознался дверью?»
— И тут ты демонстративно обернулся на дверь, — поддержала разговор Катя. До входа в офис «Фирмы» оставалось пройти шагов двадцать — двадцать пять.
— Мне пришлось вытягивать из него слова, — продолжал Марк, жалея о том, что не вооружен. Но в здание нельзя было попасть даже с перочинным ножом, не говоря о пистолете. Его он оставил под водительским сиденьем — с патроном в патроннике и снятым с предохранителя. Но что толку? — «Я так засветился, — говорю я ему. — Даже через дверь собственной квартиры прохожу с опаской. Вы же не спасаете жизни даром?» — «Бесплатно — нет, — встрепенулся он. — На всех нас можно многое накопать». С этими словами он нацепил на нос очки. Нос у него был такой длинный, что ему можно было смело менять работу. Ему бы подошла профессия ходячей витрины в оптике.
Катя рассмеялась.
— «Вас какой документ интересует?» — «Подойдет любой, — ответил я, — кроме справки об освобождении. Например, корочки члена горсовета. Не знаете, осталась такая должность?» По его глазам, блеснувшим за стеклами очками, я прочитал: «Выправим любую, хоть горнистом в струнном оркестре».
— Ты спросил насчет качества ксивы? — спросила Катя, останавливаясь перед дверью и дожидаясь, когда Марковцев ее откроет.
— Конечно.
— И что он ответил?
— Вот его слова: «Плохой документ лучше, чем вообще никакой».
— Исчерпывающий ответ. Спасибо, — Катя поблагодарила спутника и первой вошла в холл.
— «Говорите, корочки Московского горсовета? — продолжал Марк вполголоса. — Еще при Попове Гаврииле Харитоновиче было». Клерк даже приосанился. Потом вспомнил, что у него осталась где-то заготовка удостоверения работника правительства Москвы. Дальше загадал мне загадку: «Рабочий запорол четыре заготовки, тогда как мастер дал ему только три. Откуда взялась четвертая?..» Я приподнял руки: «Сдаюсь». — «Он запорол и образец тоже». В общем, я написал на бумаге свои данные — теперь я Земсков Сергей Михайлович. Когда-то у меня был паспорт на это имя. Его мне выправили в управлении контрразведки. Короче, на следующее утро получил корочки. К ним положен и должностной знак, но знаки в лифтерке не изготавливают.
— Лихо они работают.
— Это точно. — Марковцев первым подошел к конторке с двумя дюжими охранниками за барьером и показал одному из них корочки с золотым тиснением «Правительство Москвы» и гербом — святым Георгием Победоносцем на коне. Охранник попросил разрешения взять документ и, раскрыв его, прочитал: «Координационный совет по реконструкции центра Москвы». Этот удостоверение позволяло Марку открывать любые двери в центре столицы.
— Нам даны строгие рекомендации: проверять документы на предмет истечения срока. А здесь я такового не вижу.
— Когда истекает срок полномочий Лужкова? — спросил Марковцев.
— Но вы не Лужков.
— Зато я назначался на должность на срок полномочий самого мэра. Учи матчасть, сынок. И не вставай в позу. Я не в буфет заглянул, а по делу. Речь идет о реконструкции этого здания, а может, и сносе. — Видя, что строптивость не сходит с лица этого тридцатилетнего стража, одетого в темно-серый костюм, Марковцев прибег к испытанному способу. Деланно вздохнув, он посмотрел на часы и сокрушенно покачал головой: — У меня на заметке еще четыре здания. Передай начальнику, что я приеду через неделю. На бульдозере.
Охранник послал долгий взгляд на неприметную дверь в конце холла, за которой располагался кабинет Верестникова, «государство в государстве», как часто называли его сотрудники. Это две смежных комнаты, одна из которых представляла собой что-то среднее между приемной и баром. За подковообразной стойкой можно было перекинуться парой-тройкой слов с секретаршей, мастерицей по части безалкогольных коктейлей.
Его два дня не было на работе — устал и, сославшись на дела семейные, эти дни провел с семьей. А сегодня Коротков встретил полковника анекдотом: «Пилот с парашютом идет в хвост самолета, открывает люк и на вопрос пассажиров: „Что случилось?“ отвечает: „Проблемы на работе“. От него ничего нельзя было скрыть. Как и от охранника. Он стал свидетелем того, как мастерица готовила ему отнюдь не безалкогольный коктейль. По этой причине он не стал докучать шефу.
Охранник снял трубку телефона и связался с приемной Короткова. Переговорив с секретарем, он заполнил графы в журнале и выдал посетителям гостевые магнитные карты.
— Второй этаж, — объяснил он. — Поднимитесь по лестнице — и направо. Пройдите, пожалуйста, через металлодетектор. Металлические предметы выложите на стойку.
— Спасибо, — поблагодарил его Сергей, когда процедура проверки была завершена.
Широкая лестница с белоснежными перилами была устлана красной ковровой дорожкой. Настолько стерильной, что, казалось, обитатели этого здания порхали над ней.
Приемная Короткова находилась далеко от его рабочего кабинета, по сути дела, в холле, в который привела Марка и его спутницу широкая лестница. Необычно и стильно, подметила Катя, переключив внимание на секретаря, женщину лет тридцати пяти в строгом костюме серого цвета. Она поздоровалась, дежурно улыбнувшись, и связалась по селектору с боссом. И Катя, и Марк ожидали услышать ответ Короткова по громкой связи, но здесь царили свои порядки. Секретарь, больше похожая на референта, указала рукой на застекленные наполовину двери:
— Юрий Петрович сейчас примет вас. Плащ можете оставить здесь, — она сделала еще один жест в сторону пары массивных дубовых вешалок.
Марк принял ее предложение. Повесив плащ на вешалку, он открыл дверь и пропустил даму вперед. Они пошли просторным коридором, по правой стороне которого им встретились еще две комнаты с закрытыми дверями, типично служебные. И еще одна дверь, высокая и широкая, гостеприимно распахнутая. Катя успела шепнуть Марковцеву:
— Хоть намекни, какой у тебя план.