На стенах тут самые разные экспонаты – корсажи, бокалы для шампанского с шелушащимися следами помады на кромках. Я вижу фотографию в рамочке всех дебютантов того года, в середине Мэрилин, она вся светится, изо всех сил старается выглядеть так, будто она не видела двумя месяцами ранее смерть своих друзей. А над всем этим, высоко на стене, на почетном месте висит покрытая грязью кувалда.
– Это… – начинаю я.
– Из этой комнаты я ничего не собираюсь продавать, – говорит Крисси, обрывая меня на полуслове. – Так что я не хочу останавливаться на том, как все эти вещи оказались здесь.
– Ты и в самом деле ку-ку, – говорю я.
– Крисси Ку-ку, – говорит она. – Так меня называли в школе. Но то было до встречи выпускников. После той встречи я стала героиней, выжившей, жертвой. После встречи я была всем, что им требовалось от меня, и всем, что их пугало во мне, и все это в одном.
– Крисси, – говорю я. – Я хочу посмотреть эти письма.
– Всему свое время, – говорит она. – Но, Линнетт, что происходит, когда остаются только последняя девушка и монстр? Она усмиряет его, как девственница – единорога. Единорог дик и свиреп, но, увидев девственницу, он кладет голову ей на колени и успокаивается. Последняя девушка и монстр – два лика одного человека. Подумай об этом. Один быстро бежит и кричит, он изобретательный и сражается за своих друзей. Другой – медлительный, неумолимый, безмолвный, он убивает, и он один.
– А потом – в задницу его, – говорю я. – Он отправляется в тюрьму. Или его убивают. Так что женщины побеждают. Потрясающе.
– Нет, – говорит она. – Такого никогда не происходит. Разве ты не знаешь собственную историю? Он возвращается. И в конце концов она его убивает. И в этот момент его жизненный цикл завершен. Она освобождает его и этим своим действием освобождает себя. Она инь к его ян. Неужели ты не понимаешь?
Она выключает свет, и я следом за ней спешу вернуться в коридор, потому что не хочу оставаться с этим летучим белым платьем. Мы уходим еще глубже в темный лабиринт, она включает в фонарик, чтобы мы не врезались в стену.
– А это я хочу показать тебе очень быстро, – говорит она. – Я думаю, тебе трудно будет оставаться внутри долгое время, но эта вещь такая поразительная.
Она распахивает дверь из сетки-рабицы и включает свет. Мы вдвоем стоим на пороге, и я вижу ужас перед собой. Мне хочется кричать.
– Это комната Хизер, – говорит она, сияя. – Я пригласила Короля Мечты, и он все сам сделал. Мне пришлось распродать все мои сувениры, чтобы оплатить его услуги, но я думаю, оно того стоило.
Мой мозг не может объять то, что я вижу.
– Как… – начинаю я.
– Король Мечты проходит куда хочет, – говорит она. – В конечном счете они поймут, что человек, который отбывает по приговору свой срок в тюрьме, не имел никакого отношения к тому, что случилось на самом деле. Но он слуга Короля, и он никогда не скажет. Король Мечты очень осторожен в том, как он кормится сегодня. Это поразительно, правда?
Мой разум пытается разобрать на части ревущее безумие в этой комнате, и если бы Хизер была сейчас здесь, я бы простила ее за предательство по отношению ко мне. Я бы простила ее за предательство по отношению ко всем. На самом деле все гораздо хуже, чем она когда-либо говорила.
– Ты не особо погружайся в это, – говорит мне Крисси. – У нас впереди еще много интересного.
Она выключает свет и закрывает вход, и я спешу прочь из этой комнаты.
– Будь сильной, Линн, – говорит она.
Она подхватывает меня под локоток и ведет за угол по коридору в другую комнату, резкий флуоресцирующий свет бьет мне в глаза.
– Это твоя комната, – с энтузиазмом говорит она. – Я все время думаю о тебе.
Комната абсолютно пуста, одни лишь модульные стены и черный занавес на двери. Пол – голый бетон, в центре потолка флуоресцентный светильник, чуть мигающий, отчего у меня начинают болеть глаза.
– Ты еще не начала свое путешествие, – говорит она. – Но потенциал у тебя огромный. Я с радостью предвкушаю, как мы будем вместе наполнять эту комнату.
Она выключает свет и ведет меня в другую комнату. Когда в следующей комнате загорается свет, я вижу, что стены здесь находятся очень далеко от меня, а я оказалась в окружении людей. Я оглядываю их, и они поворачиваются, чтобы посмотреть на меня, потом подаются назад и поднимают свои пистолеты калибра 22.
– Это особая комната Джулии, – говорит Крисси. – Здесь все устроено с помощью зеркал.
Я смиряю дыхание и оглядываю стены. На стенах зеркала, рамы которых завернуты в алюминиевую фольгу или покрашены серебрянкой, а потому практически незаметны. Вдоль одной из стен на уровне поясницы тянется полка, а на ней стоят головы Призрака, две из них зевают друг другу.
– Тот, что постарше, на самом деле копия, – говорит Крисси. – Второй обошелся мне в кругленькую сумму. Оригинал находится у одного из парней, которые придумали «Фейсбук».
– И сколько ты потратила на все это, Крисси?
Я вижу рентгеновские снимки позвоночника Джулии на лайтбоксе[61], фотокопии отчетов ее психотерапевта, стенд, в котором выставлены три грязных и ржавых ножа. Мои отражения и я смотрим на это с печалью и удивлением.
– Оно того стоило, – говорит она.
– Ой ли? – спрашиваю я. – Я что говорю – я знаю о твоих мистических тараканах, но в чем смысл?
– Идем, – говорит она. – Я покажу тебе электронные письма.
Она выводит меня в коридор, потом в еще один – тускло освещенный.
– Я так горжусь тобой, – говорит она через плечо. – Понимаешь, Дани – всеобщая любимица, Хизер – наркоманка, Джулия – умница, Мэрилин – шлюха (извини, но она два раза была замужем), Адриенн была танцовщицей чирлидинга, потому что всегда болела за вас. Он приходит за всеми по очереди, и ты в его списке последняя. Ты станешь последней из последних девушек.
– А ты? – спрашиваю я.
– Я – скромная прислужница, которая показывает вам путь. – Она улыбается.
Мы оказываемся в просторном кабинете, примыкающем к дальней стене сарая. На компьютерном столике горит настольная лампа рядом с «айМаком», вокруг которого куча упаковочных отходов. Крисси наклоняется и включает компьютер.
– Неужели ты не понимаешь, какому средству служат монстры? – спрашивает она. – Монстры всегда охраняют сокровище, но не обязательно в буквальном смысле. Сокровище может быть знанием, трансцендентностью. В центре лабиринта Минотавра лежит нечто драгоценное: чудовищное знание. У каждого из нас есть монстр, с которым мы должны сразиться, монстр, назначение которого – испытание наших личных слабостей. И в конечном счете монстры приносят нам смерть. Смерть не в буквальном смысле, но смерть как завершение этого этапа и начало нового. Смерть как предзнаменование преображения, то, что предшествует новой жизни. Нет, черт побери. Я не хочу делать апгрейд до версии OS 10.6[62].
Она нажимает клавиши.
– Боязнь смерти – это всего лишь сопротивление переменам, – говорит Крисси. – Вот тебе, пожалуйста.
Экран заполняется окнами. Она садится в свое эргономичное кресло и начинает прокручивать письма.
– Когда я поняла, что происходит, я собрала их все в отдельную папку, – говорит она, продолжая поиск. – Вот.
Эти письма пришли от orchomenus@hotmail.com. Я не знала никого, кто до сих пор пользовался бы почтовым адресом hotmail[63].
ПРИВЕТ,
Я КОЛЛЕКЦИОНЕР НЕОБЫЧНЫХ ПРЕДМЕТОВ И НЕОБЫЧНЫХ ЛИЧНОСТЕЙ. Я ХОЧУ ПРИОБРЕСТИ НЕБОЛЬШОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ ИСКУССТВА – ПРЕДПОЧТИТЕЛЬНО НА РОЖДЕСТВЕНСКУЮ ТЕМУ – ОТ БИЛЛИ УОЛКЕРА ИЗ «БЕЗМОЛВНЫХ НОЧНЫХ УБИЙСТВ». КАК, ПО ВАШЕМУ МНЕНИЮ, ВОЗМОЖНО ЛИ ЭТО, И НЕ МОГЛИ БЫ ВЫ НАЗВАТЬ МНЕ ЦЕНУ? А ЕЩЕ Я БЫ ПОПРОСИЛ ВАС ПОКАЗАТЬ НИЖЕСЛЕДУЮЩЕЕ ПИСЬМО В ПОЛНОМ ВИДЕ БИЛЛИ
ДОРОГОЙ БИЛЛИ,
Я ПОЧИТАТЕЛЬ ВАШЕГО ТВОРЧЕСТВА И СЧИТАЮ ПРЕДЪЯВЛЕННЫЕ ВАМ ОБВИНЕНИЯ В ИЗВЕСТНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ СФАЛЬСИФИЦИРОВАННЫМИ. Я СЧИТАЮ ВАШЕГО БРАТА ВЫДАЮЩИМСЯ ГЕРОЕМ И ЧЕЛОВЕКОМ, КОТОРЫЙ БУДЕТ ЖИТЬ ВЕЧНО. Я ХОТЕЛ БЫ ПРИОБРЕСТИ КАКОЕ-НИБУДЬ ИЗ ВАШИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ РАЗМЕРОМ ПОКРУПНЕЕ. КАКУЮ-НИБУДЬ СЦЕНУ С СЕВЕРНОГО ПОЛЮСА В ЦВЕТЕ И НА БУМАГЕ САМОГО БОЛЬШОГО ФОРМАТА, КАКОЙ У ВАС ЕСТЬ. МНЕ НРАВЯТСЯ СЦЕНАРИИ ПРО ЭЛЬФОВ И САНТУ, И ВАШИ ИДЕИ БУДУТ ОЦЕНЕНЫ ПО ДОСТОИНСТВУ.
80–438–18121–24163–2228–13215–15247–6247–1463–1.
ВАШ ЯРЫЙ ПОКЛОННИК
– И ты переправила это письмо?
– Конечно, – говорит она. – У меня свидания с Билли каждые три месяца, и у меня всегда заказы для него, полезная информация для его адвокатов. Я люблю приносить ему книги. Если бы ты с ним познакомилась, он бы тебе понравился.
Гвоздь давит мне в лоб, в самую середину, между глаз. Не думала, что будет так трудно.
– По-моему это прекрасно, – говорю я.
Она открывает архивный шкаф, достает оттуда толстенную папку.
– И я распечатала это письмо и передала ему, – говорит она. – А две недели спустя он позвонил и попросил меня точно записать то, что он скажет. И вот оно.
ЗАКАЗ ПРИНЯТ. $325 ПОДЛЕЖИТ ПЕРЕВОДУ В ТЮРЕМНУЮ ЛАВКУ 13-Ю ПЕРЕВОДАМИ ПО $25.
ЭЛЬФЫ САНТЫ СКАЧУТ НА ОЛЕНЕ МИМО ПРОРУБИ.
МИССИС КЛАУС СМОТРИТ. БОЛЬШИЕ ГРУДИ.
134–29 35–3 190–3 190–9 254–2 36–22.
– Он попросил меня три раза повторить ему продиктованные им цифры, – говорит она. – И это было только началом.
Она вытаскивает из папки другие бумаги, распечатки электронных писем, записи, которые она делала под диктовку по телефону или во время свиданий, и каждая заканчивалась цепочкой цифр. Иногда цифры повторялись, иногда нет, но какая-то закономерность явно существовала.
– И сколько произведений он приобрел у Билли? – спрашиваю я. Мне больно говорить о Билли так, будто он обычный художник, выставляет свои работы в галереях и ведет переговоры с покупателями.
– Шесть за более чем восемь месяцев, – говорит она. – Хотя больше ни одной за триста двадцать пять долларов. Это плохо. Я думаю, лучшие работы Билли – те, которые крупные.