Шесть засовов запирают дверь. Из верхних частей оконных рам падают дощатые планки, обнажающие двойные ручки, и я, хотя голова у меня кружится и я ударяюсь бедром о кромки кроватей, обегаю их по очереди, хватаюсь за эти ручки и тащу их вниз, опуская на окна металлические ставни.
– Помогите мне! – кричу я.
Мэрилин успевает опустить две ставни, я – четыре, после чего меня рвет жидкой кашицей.
– И все равно – это всего лишь дерево! – говорит Джулия с пола, и в этот же момент мы слышим, как воздух разрывает очередь из автомата – я узнаю этот звук. Даже без лос-анджелесского уличного каньона, образующего эхо, я слышу, что это то же оружие, которое на прошлой неделе превратило мою квартиру в тир.
В домике теперь стало темно. Дверь вибрирует в раме, но не появляется ни одной пробоины, дверь не разваливается. Еще одна очередь. Слышен звук бьющегося стекла, но стальные ставни лишь исполняют какие-то паралитические танцы, когда по ним проходятся пули. И выдерживают их напор.
– Это домики бункерного типа, – говорю я, тяжело дыша. – Адриенн построила их, чтобы я чувствовала себя в безопасности. На дверях и стенах между деревянной двусторонней отделкой металлические панели. На полу под досками бетон.
– Круто, – говорит Хизер. Она подходит к двери и кричит: – Иди в зад, психопатка!
Стрелок – кто бы он или она ни были – выпускает еще полмагазина в дверь. Мы слышим, как пули цокают по стали.
– Теперь мы тут в западне, – говорит Хизер. – Хороший план, Линн.
– Мы вызовем помощь, – говорю я. – У кого телефон работает?
– Ни у кого, – отвечает Хизер. – Мы по сути в заднице.
– У Дани сильное кровотечение, – говорит Джулия, прижимая спину Дани. Повсюду – на ее одежде, на ее руках, лице – свежая кровь.
– Таким образом, мы заперты в лесном домике, а снаружи – киллер с автоматом. Дани умирает, а у нас нет средств, чтобы вызвать помощь, – говорит Хизер. – Я полагаю, что мне придется спасать нас всех моими долбаными сверхспособностями.
Она ложится на одну из кроватей, натягивает на себя одеяло, утыкается носом в подушку.
– Ты собираешься спать? – спрашивает Джулия.
– Я болею, – говорит Хизер, не открывая глаз.
– Я позвоню 911, – говорит Мэрилин, доставая из своей соломенной сумочки телефон, который выглядит немного толще и массивнее обычного.
– Сигнал не проходит, – говорит Хизер.
– Вы все не слышали о спутниковых телефонах? – спрашивает Мэрилин.
Я не слышу никаких звуков снаружи. Я не знаю, что делает монстр – то ли ждет у двери, то ли ушел на озеро. Я не знаю, где находится Стефани и что делает. Я даже не знаю, Стефани ли это. Откуда она взяла оружие? Но это не имеет значения. Я отодвигаю в сторону кровать, предназначавшуюся для консультанта.
– Не шуми ты так, – говорит Хизер, по-прежнему не открывая глаз.
– Алло, – слышу я четкую речь Мэрилин. – Я хочу сообщить о преступлении – у нас сумасшедший стрелок.
Я засовываю пальцы в другое отверстие от сучка – на сей раз в полу – и поднимаю панель большего размера, под которой находится крышка люка на засове.
– Это что еще за чертовщина? – спрашивает Джулия.
– На озере двадцать человек, нанятых Адриенн, – говорю я.
– Ты не можешь… – начинает было Джулия, но я не слушаю, я освобождаю крышку и опускаюсь в мягкий прохладный песок под домиком, встаю во весь рост.
– Закройте все за мной, – говорю я.
После этого я ныряю вниз и провожу разведку. В просвете между днищем домика и землей не видно ни ног в черных военных брюках, ни военных берцев. Я ползу по песку к передней части домика. Слышу, как за мной встает на место лючок, запирается засов. Хорошо.
Деревья и домик опасно раскачиваются в моих глазах, на периферии зрения у меня темнота, но более яркий свет я вижу перед собой за деревьями, и я знаю – озеро в той стороне. Стрелок туда еще не добрался. Ему нужно еще пройти три ряда лесных домиков, юрту разрядки, природную обсерваторию и парилку.
За моей спиной на поколотом фасаде домика покоробленная, с цинковым покрытием сталь вся в оспинах пулевых ранений. Я, хромая, бегу налево, параллельно берегу озера, а когда добираюсь до конца ряда лесных домиков, прикладываю ко рту рупор из ладоней, набираю полную грудь воздуха и превращаю мое тело в один крик.
– Стефани! – кричу я и слышу, как мой голос эхом отдается от лесного полога наверху. – Я все еще жива. Ты хочешь меня? Приди и возьми.
Я выдохлась. Черные точки мелькают и гаснут у меня в глазах, а потом я вижу, что одна из них целенаправленно летит на меня, и я понимаю это, падая на одно колено, вижу вспышки огня и пчел, роем летящих мимо, задевающих мои волосы.
Я разворачиваюсь и бегу.
Впереди передо мной в сумерках возвышается сруб благополучия, высокая красная деревянная стена, по обе стороны козырьки, напоминающие мне поднятые брови. Это самое крупное сооружение в «Красном озере» после Главного дома, построенное в начале девяностых, когда за дело взялась Адриенн. Здесь множество кабинетов ДПДГ[75], масса дверей, кабинеты нарративной терапии[76]. Тут без счета кабинетов, без счета дверей, лабиринт, где я в состоянии помочь заблудиться стрелку, кто бы он ни был, разозлить его, вынудить потратить время на меня, сосредоточиться на мне, а не на легкой добыче из двадцати человек на озере. Я проведу его через весь этот дом, потом наверх через кабинеты в дальний конец второго этажа, где есть потайной технический этаж в стенах. Это игра в прятки, и когда стрелок вымотается, подоспеет полиция.
Передо мной стеклянные двери, и я выставляю перед собой руки, распахиваю створки и пробиваюсь внутрь, а на меня сыплются щепки и осколки стекла, и я с опозданием вспоминаю, что двери здесь открываются на себя, а не от. Потом я спотыкаюсь о высокий порожек, проходящий по полу входного атриума, падаю и скольжу по полу на основаниях ладоней.
Мне больно. Моя голова купается в море боли. Все пахнет как лимонная трава и корица, и прохладное журчание феншуйного фонтанчика в углу могло бы ослабить боль в моем черепе, если бы не выстрел в голову. Подвесная лестница вдоль одной из стен ведет на второй этаж, а световые люки в потолке пропускают розоватое сияние сверху. Кто-то сделал на стене надпись:
Иногда все, что нам остается, – это желание и надежда.
Потом воздух у меня за спиной взрывается, и пули кромсают желания и надежды. Я заставляю себя встать на ноги, и времени у меня нет – стрелок в двух шагах от меня, а ступеньки открыты – они на виду, и потому я ныряю направо в дверь первого кабинета.
Я едва успеваю захлопнуть дверь, как чье-то тело со всей силы ударяется в нее. Дверь чуть не сносит с петель, но мне удается удержать ее, я вдавливаю ее в раму. Секунду-другую на той стороне двери стоит тишина, а потом сквозь дерево ко мне в комнату прорубается полотно топора, чуть не отсекая мою левую руку. Я отпрыгиваю от двери и посылаю засов на место, но Смерть разрубает дверь в щепы. Я слышу собственное рыдание.
Дверь слишком быстро разлетается на куски. Я думаю, что, вероятно, допустила серьезную ошибку в расчетах. Сруб благополучия сделан из надежд и мечтаний, а не оцинкованной стали и усиленного бетона.
Дверь вышибают из рамы, и она падает на пол, чуть не подминая собой меня, но я уже бегу, моя голова – пульсирующий пакет крови, потом что-то выдергивает из-под меня мои ноги, и в стене зеркал справа от меня я вижу окровавленное пугало, споткнувшееся о фитбол и летящее кубарем.
Я поворачиваюсь, встаю на ноги, пинаю розовый фитбол в направлении разбитой двери и в стрелка, который от удара мячом падает на колени. Стрелок падает, выпускает из рук оружие, и зеркало взрывается, рассыпается на серебряные треугольники и неровные круги, засыпающие пол.
В каждом кабинете Сруба благоденствия две двери, и я вылетаю во вторую и врезаюсь в стену мировой музыки, роняю стенд лечебных кристаллов, принимаю на бедро массажный стол. Меня окутывают призрачные звуки Вселенной, глиссандо арф, вибрация колоколов, хрустальные ключи, бряцающие тайнами жизни. Я перебегаю, спотыкаясь, на матах, а музыка неповторимости, несущая боль, пытается унести меня прочь, и я добегаю до второй двери, когда появляется стрелок, хрусталь хрустит у него под ногами.
Следующий кабинет имеет Г-образную форму, и его музыкальная терапия и стрелок слишком близко, а потому мне остается только бежать. Взрываются автоматная очередь и ксилофоны, в испуге грохочут тарелки, а пули тем временем пробивают барабан, и гитары взрываются глухими хлопками, наполняя воздух неровными хвойными щепками.
Я заворачиваю за угол «Г», и мои ноги выпрастываются из-под меня, а мой мозг раскалывается посредине, когда я больно падаю одним плечом на пол, встаю и продолжаю движение, хотя и понимаю, что мой план ущербен. Мне не оторваться от стрелка. Он слишком близко. Мои ноги зарываются в ковер, и я бросаюсь на дверь впереди, потому что у меня больше нет плана, и вдруг план у меня появляется.
«Ты должна защищать своих сестер», – говорит мама под рев Джилли.
Я – приманка, я – отвлечение, я – легкая добыча. Я должна задержать здесь стрелка, дать всем остальным время на бегство. Я должна как можно дольше тянуть резину.
Адриенн была права: жизнь гораздо больше, чем просто выживание.
Дверь под моими руками открывается не так быстро, как хотелось бы, и я ударяюсь об нее лбом, а потом оказываюсь в длинной комнате, в которой масса розовых и белых вымпелов и наполненных гелием шариков любимых цветов Адриенн, тут же кексы и лимонады, и я вернулась вовремя, я в первом классе, и часть моего мозга знает, что это прием в день памяти Адриенн, но какая-то моя часть – ребенок, я бегаю с визгом. «Я быстрее зайчика, мамочка».
Стрелок появляется слишком быстро, слишком близко и стреляет по шарикам и вымпелам, превращая их в конфетти, вонзает пули в дальнюю стену, исписанную племенными символами, и я – это все девушки, которые когда-либо убегали от человека с оружием, все девушки, которые бежали, спасая жизнь, по пространствам, в которых они, как считалось, должны быть в безопасности. Я вламываюсь в следующий кабинет, и теперь я – Джулия, бегущая по своей спальне, я – Хизер, бегущая по коридорам своей школы, я – Мэрилин, бегущая днем по Техасу, я – Дани, бегущая по больнице, я – Адриенн, бегущая по этому лагерю, лагерю, в котором всегда будет бегущая девушка, кричащая и рыдающая, и я – Линнетт, бегущая наконец, и он не может догнать меня, я бегу со средней скоростью всех нас, соединенных в одно, я быстрее Билли Уолкера, я быстрее Призрака, я быстрее, чем вся семья Волкера, я – самая быстрая девушка в мире.