Будьте счастливы.
— Нет! Не два года! Даш! — повысила голос Пати. — Мы действительно встречались какое-то время. Но потом расстались и…
— Какое-то время? Да как ты могла?! — Даша тоже заговорила громче, замолчала на секунду, а потом затараторила, не обращая внимания на слезы. — Мы же подругами были! Настоящими! Мы же спали в одной кровати в отпуске и когда друг у друга ночевать оставались! Мы же из одного бокала в клубах пили! Я тебе все рассказывала! Доверяла!
В салоне громко звучали всхлипы, перемешанные с тяжелым дыханием: Даша и Пати плакали. Вдруг к этим звукам добавились короткие гудки — вторая линия. Даша посмотрела на экран, пытаясь сфокусировать взгляд. «Тёма».
— А знаешь, какой у меня вопрос…
Она задышала чаще. Без остановки льющиеся слезы мешали видеть. Кружилась голова.
— В день нашего знакомства ты рассказывала про своего любимого мужчину. Женатого фаната БДСМ.
Даша говорила на фоне рыданий Пати, которые перебивали настойчивые короткие гудки.
— Скажи честно — хотя бы раз в жизни. Честно! — последнее слово она буквально крикнула. — Это мой отец?
— Да-а-а, — простонала Пати. Ее звук «а» прыгал по салону точно так же, как Дашин пять минут назад.
— Я тебя ненавижу, — без каких-либо интонаций произнесла Даша. — И буду ненавидеть всегда. Пошла к черту, керида.
Она сказала это равнодушно-обреченно, будто смирившись с чем-то, и отключилась. В машине стало тихо.
Этого не может быть.
Этого просто не может быть…
«Я — Патрисия Кортес. Для друзей — Пати».
«А я для друзей — Даша».
«Я никому об этом не рассказывала. Очень его любила, а он меня предал. Еще конфликты с управляющей… Черная полоса какая-то».
«Тебе помощь нужна? Хочешь его наказать? Давай я с отцом поговорю, чтобы тебя не увольняли».
Газ.
«Даша, мне так хреново…»
«Буду через пару часов. Не наделай там глупостей».
Газ.
«А ты знаешь, почему она на самом деле уволилась? Не из-за конфликтов с управляющей».
«А из-за чего?»
«Влюбилась в садиста. Он такие вещи с ней творил… А она все равно любила. Жить не хотела после расставания. И работать тоже».
«Фу! Я не хочу обсуждать в нашем доме садистов».
Газ.
«Завтра купим моей любимой девочке все, что она хочет».
— Лю…би…ма…я…де…во…чка… — захлебываясь слезами и смехом одновременно, сказала Даша, ощущая, как теряет над собой контроль.
«Ты же никогда не видел во мне личность! Тебя всегда не устраивало, как я живу!»
«Да живи ты, как хочешь. Достала! Ты бы мне хоть раз позвонила, про здоровье спросила».
«А ты бы хоть раз спросил про мое настроение. Может, я в депрессии!»
Какие-то детские, неуклюжие — беспомощные — слезы.
«Эгоистка. Плохо мы тебя воспитали».
«Ты семью из-за суки предал».
«Пошла вон».
Короткий сигнал привел в чувство. Она, всхлипывая, посмотрела вправо: мужчина в машине в соседней полосе размахивал руками.
Стало душно. Даша открыла окно. В салон ворвался ветер. Он забрался в ее кудри и начал дергать их в разные стороны. Она недовольно поморщилась. Так, надо успокоиться и перезвонить Тёме. Но сначала — включить навигатор. Она заблудилась. Кажется, пропустила съезд.
Даша потянулась к телефону. В ту же секунду в верхней части экрана появилось уведомление. Она нажала на него, прочитала, ухмыльнулась и зажала две боковые кнопки одновременно. Скриншот. Отправит Тёме — он оценит.
Снова сигнал — на этот раз протяжнее. Она, продолжая держать телефон в левой руке, крепче сжала руль правой.
Газ.
Машина вдруг стала ехать очень быстро — настолько, что Даше показалось, она взлетает. Заложило уши.
Внутри закололо. Даша не могла разобрать, где: в животе, в голове, в ногах, в сердце — как будто кололо везде сразу. Ветер дул в лицо так сильно, что ей не хватало воздуха. Она зажмурилась.
Длинный — непрекращающийся — сигнал. Он не был похож на два предыдущих: звучал ниже, плотнее, словно заполнил собой весь мир.
Даша резко открыла глаза и… Ничего не увидела. Кругом была темнота. Густая бесконечная темнота.
Где-то вдалеке слышались трески, крики, сигналы машин, звуки сирены скорой помощи.
Возле отбойника лежал телефон. Раскрошенный экран все никак не выключался: заклинило, наверное. Он горел слабо, почти незаметно, но горел. Присмотревшись, на нем можно было разобрать нелепо выпирающие сквозь пелену трещин черные буквы, заключенные в светло-серый скругленный прямоугольник.
«ЦУГМС: с 21.00 18 июня и до конца суток 19 июня в Москве ожидается ветер порывами до 20 м/с. Будьте внимательны и осторожны».
Глава 13
— Выходи за меня замуж. — Кирилл Романов, голый, стоял на одном колене и держал в руках виниловую пластинку. — Клянусь до конца дней слушать с тобой Шаде и говорить о чувствах.
Аня рассмеялась и сделала глоток вина. Она, тоже голая, сидела на диване, поджав под себя ноги.
— Сумасшедший. Только ты можешь делать предложение замужней женщине. — Она восторженно посмотрела на него и прикусила нижнюю губу.
— Ты замужем не по-настоящему! — шуточно-обиженным тоном произнес он и сел рядом. — А я тебе предлагаю по-настоящему. Ну чего такая глупая?
— Мой. — Она положила голову ему на плечо.
Как хорошо! Как же с ним хорошо… Телу, душе, сердцу — всей ей хорошо.
— Завтра же займусь разводом, — прошептала Аня.
События прошлой ночи отрезвили ее. Шок в клубе. Дашина истерика после. Боль, которую они с подругой разделили пополам. Эти эмоции помогли очнуться от тумана безумия, который накрывал ее в последние месяцы. Аня вдруг посмотрела на ситуацию со стороны, другими глазами. Посмотрела — и пришла в ужас: так больше не может продолжаться.
— Завтра же переезжаешь ко мне. — Кирилл поцеловал ее в затылок и улыбнулся.
Он не ошибся. Не ошибся в том, что нужно было делать. Нужно было просто дать ей уверенность. Показать, что он — всерьез. Что у них — всерьез.
Они не виделись четыре дня, со вторника: Аня говорила, что пока не может встретиться, что у нее сложности с Глебом, а сегодня написала, что приедет, и тогда ему в голову вдруг пришла эта идея — сделать ей предложение. Необычное — позвать замуж замужнюю женщину. Времени покупать кольцо уже не было, поэтому Кирилл придумал взять в руки виниловую пластинку. Он знал: ей понравится.
Сначала они говорили про то, что случилось в клубе, потом занимались сексом, а вот теперь он разлил по бокалам вино и встал на одно колено.
— Я так боялась все это время. А теперь не боюсь. Я вдруг поняла, что ничего не боюсь, — тихо сказала она и посмотрела ему в глаза. — Хотя… Боюсь. Потерять тебя.
— Ты меня никогда не потеряешь. — Он погладил ее по волосам. — Мы не потеряем друг друга во второй раз. Обещаю. Веришь?
— Верю. — Она села на него и крепко обняла за шею. — Я люблю тебя. Я люблю тебя уже двенадцать лет.
— Тринадцать, — серьезно сказал Кирилл. — Ты любишь меня уже тринадцать лет.
— Будем считать, это твое ответное признание, — чуть улыбнулась она и поцеловала его в щеку.
— Ну Дашка получше сегодня?
Он провел рукой по ее ключице.
— Нет. Переживает. Почти не ест, — упавшим голосом ответила Аня, а потом заговорила напряженнее. — Пьет. Я уже не знаю, что делать. Кир, она очень много пьет.
— Очень много — это сколько? — внимательный спокойный взгляд.
— Ну вчера, после дня рождения, еще бутылки две вина. И это — за несколько часов!
Кирилл опустил глаза, оттопырил нижнюю губу, покачивая головой, словно пытался понять, много ли это — «бутылки две вина за несколько часов», а потом посмотрел на Аню и произнес с улыбкой: «Анита, ну это не так уж и много. В сложившихся обстоятельствах».
— Да она и без них пила! Даже за рулем иногда. А вообще — она каждый вечер пьет.
Аня сказала это так, будто жаловалась ему на Дашу.
— Ну и мы с тобой пьем, когда ты приезжаешь, — усмехнулся он. — А жили бы вместе — тоже пили бы каждый вечер.
Она молчала. Да, они с Кириллом выпивали бутылку вина за ужином каждый раз, когда она приезжала. В его словах был здравый смысл, только вот Ане казалось, что Дашина привычка выпивать отличается от их. Она не могла объяснить, чем — просто чувствовала это.
— Щас, мне кажется, вообще все пьют, — размеренно продолжил Кирилл, глядя вверх.
Аня наблюдала за ним. Ей так нравилось смотреть на него, слушать его рассуждения. Ей так нравилось, что он относился к любому ее слову серьезно. Никогда не говорил, что она преувеличивает или «несет херню» (любимое выражение Глеба).
— Вот я так вспоминаю своих друзей, знакомых… — задумчиво произнес он, замер и заговорил веселее. — Да мне проще сказать тебе, кто из них не пьет. Никто! Хотя, нет… Подожди…
Кирилл замолчал на несколько секунд.
Аня прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Какой же он все-таки… Лучший!
— Ну ладно, двоих вспомнил. И то, они перестали пить, потому что раньше слишком много пили, — совершенно серьезно сказал он, глядя на нее.
Она рассмеялась.
— Ну может, не знаю… Дело в количестве, наверное… И в частоте. Кстати, я не сказала. Даша сегодня поехала к родителям. Поговорить. — Аня склонила голову вправо и вымученно улыбнулась.
— Да уж… Ситуация, — вздохнул Кирилл. — Думаю, после разговора с ними ей станет легче. Со временем точно все уляжется.
— Я до сих пор не могу поверить! — повысила голос Аня. — Как она могла вообще?! Так предать ее!
— Главное, что у нее есть ты. — Он дотронулся до ее носа. — Вот не знал бы вас с Дашкой, так бы в женскую дружбу и не верил.
— А еще, — одновременно тепло и хитро произнесла она. — Дашка влюбилась, представляешь?
— Да ла-адно? — приподнял брови Кирилл.
— Ага. Только пока даже фото не показала. Но зато предложила поужинать вчетвером. Я, ты, она и Тёма.