— Помоги, пожалуйста. Я хочу с ней поговорить.
— А она с тобой — нет. И, если честно, я тоже. Не звони мне больше.
Пати больше ей не звонила, Даше — продолжала. Еще она пыталась получить хоть какие-то объяснения от Миши, но тот отказывался обсуждать ситуацию по телефону. Настаивал на встрече. Они договорились пообедать, но так и не увиделись. Не успели.
Пати выключила воду в душе. Черное велюровое полотенце. Черный шелковый длинный халат. Душа как будто тоже была в черном — с ног до головы.
Тем вечером, когда связь прервалась, Пати подумала, что подруга нарочно отключила телефон: психанула после ее признания, что тот самый женатый любитель БДСМ — и есть Миша.
Она звонила ей до поздней ночи. Сначала шли гудки, потом абонент стал «вне зоны доступа». И тогда Пати решилась на те самые тринадцать звонков Ане. Та перезвонила только на следующий день. Сказала, уверена, что с Дашей все в порядке, и добавила: «Просто она не хочет тебя слышать».
Через час позвонил Миша.
— Даша разбилась. Авария. Похороны — завтра. Но тебе не нужно туда приходить. Ты же понимаешь…
После этого Пати набрала Жене, попросила ее приехать, остаться с ней. Чувствовала: это будет самая страшная ночь в ее жизни, и понимала, что не переживет ее одна. Та приехала, поддержала.
Пати рассказала ей про роман с Мишей и случайное знакомство с Дашей. Про встречу с бывшим любовником на дне рождения подруги. Про то, что снова начала с ним встречаться, но прекратила через пять месяцев. Женя была в шоке (Пати видела), хотя и старалась этого не показывать. Говорила, все обязательно наладится. Не осуждала. Пати смотрела на нее и вспоминала диалог с Дашей перед Новым годом, когда та сказала, что они с Олегом расстались, и предложила пригласить его новую девушку на их традиционный ужин.
«Я даже рада, что Женя появилась. Она нормальная девчонка».
«Нормальная девчонка. Может, еще дружить с ней будешь?»
«Может, и буду».
Женя действительно оказалась нормальной девчонкой. Единственной, кто не отвернулся от нее.
Пати вздохнула — пора. Пора провожать.
Бутылка темпранильо. Коричневая доска из натурального ореха. Черные матовые шкафы-пеналы под потолок. Витрины из затемненного стекла с рассеянной подсветкой внутри. Бокалы, тарелки и вазы на прозрачных полках. Монолитный остров из темно-серого камня. Пара барных черных стульев.
Москва в панорамных окнах.
Светло-серый бескаркасный модульный диван.
На нем они сидели с Аней и Женей, когда Даша рассказывала им свою «первую трушную сказку». Пати буквально увидела подругу, расхаживающую по комнате.
«Девочка Элли жила в Королевстве, где ее все любили. Во внутреннем саду ее замка стоял необычный фонтан — его заправляли совиньоном-блан из Долины Луары. Она часто чилила возле него. А еще к ней постоянно прилетал Змей Горыныч из Изумрудного города, и ей сразу становилось плохо. Плохо без причины. Тогда девочка Элли убегала к своим друзьям. Да, у нее были настоящие друзья. Трусливый Лев и Железный Дровосек. Они мечтали об очень странных вещах. Они мечтали получить то, что у них и так уже было».
— Даш, я поняла твою сказку, — осипшим голосом сказала Пати. — По-настоящему поняла.
Она повернула голову вправо. Представила, что на диване рядом с ней сидит Аня. Услышала ее глубокий, с легкой хрипотцой, но вместе с тем нежный голос. Вспомнила взволнованные интонации.
«Девочка Элли — это Даша. Королевство — или Москва, или наша тусовка, не знаю. Чилить у фонтана — бухать. Змей Горыныч — это ее „плохо без причины“. Трусливый Лев — это я. Дашка всю жизнь помогает мне стать смелее. Ты — Железный Дровосек. Циничная и высокомерная сука, то есть, которая к мужикам как к мусору относится».
Пати сделала несколько глотков из бокала. По коже бегали мурашки.
«Один раз Змей Горыныч так сильно достал девочку Элли, что она решила сбежать из Королевства, где ее все любили, в Изумрудный город».
Пати не двигалась, дышала очень тихо и осторожно: боялась спугнуть воспоминание.
«Девочка Элли хотела найти там Змея Горыныча и убить его. Так она, поцеловав на прощание добрую волшебницу, отправилась верхом на верном тигре Тотошке в опасное путешествие — в путешествие из Королевства, где ее все любили, в Изумрудный город».
— Такого просто не бывает, — прошептала Пати.
«Ну а ты, керида, что хочешь? Может, любовь?»
«Ходэр! Не вздумай мне эту мьерду даже предлагать!»
«Ладно. Но желание все равно придумай. И поторопись! А то девочка Элли скоро улетит в Изумрудный город».
Пати сглотнула.
«Даша разбилась. Авария. Похороны — завтра, но тебе не нужно туда приходить».
Бокал залпом. За подругу.
«Кстати, мы так и не познакомились. Я — Патрисия Кортес. Для друзей — Пати».
«А я для друзей — Даша, а для всех остальных — Дарья Меркулова. Михална».
Волосы в низкий пучок: слишком тяжелые — мешают. Мешают дышать.
Адтябрь. Увольнение. Квартира за МКАДом. Угрозы Миши. Мысли о самоубийстве.
«Даша, мне так хреново…»
«Буду через пару часов. Не наделай там глупостей».
Она закрыла лицо руками. Ладони стали мокрыми от слез. Кому звонить теперь, когда ее не стало?
«Ты или спишь со мной, или дружишь с моей дочерью».
«Я выбираю дружить с ней».
Пати дрожала. Внутри словно дул холодный сильный ветер. От него нельзя было спрятаться. Противостоять ему тоже было невозможно. Все, что оставалось делать — поддаться. Не сопротивляться.
Клуб. День рождения Жени. Телефон на полу.
«Даша, пожалуйста, давай поговорим».
«Я тебе не Даша. Дашей меня называют друзья».
Пати обхватила колени руками, легла на диван и закрыла глаза.
«Пошла к черту, керида».
Безысходность. Пропасть. Черная бездонная пропасть. Скорее упасть, чтобы не чувствовать боли. Чтобы, наконец, умереть.
Она думала, что хуже, чем прошлой ночью, ей уже не будет, но сейчас чувствовала: ее боли нет предела.
Ее боль бесконечна.
Пати была себе противна. Она не знала, как дальше жить. Не знала, как общаться с друзьями, организовывать праздники, встречаться с мужчинами, наряжаться — не представляла, как теперь есть все эти конфеты. Как есть их без Даши.
Она резким движением схватила телефон с журнального столика и зашла в дейтинг-приложение. Тысяча шестьсот шестьдесят шесть лайков.
«Давай встретимся! Ты шикарная».
«Мне тоже нужен только секс. Вот мое фото. Надеюсь, понравлюсь тебе!»
«Привет. Ты, конечно, роскошно выглядишь. У меня большой!»
«Добрый вечер, красотуля. Увидимся прямо сейчас?»
Пати листала анкеты, читала сообщения. Как их много… Как много мужчин. Можно выбрать любого. Переспать. А завтра — с новым. А что потом?
Она нажала на кнопку, напоминающую гайку. «Мой аккаунт». «Удалить». «Ваш аккаунт удален, но мы надеемся, что вы когда-нибудь к нам вернетесь».
Чат с Мишей.
«Надо встретиться. Это срочно. Я развожусь».
«Даша узнала про нас. И про твой развод».
«Удалить чат». «Удалить только у себя»/«Удалить у меня и „Миша“».
Палец замер, а потом уверенно выбрал второй вариант.
Слеза. Вторая. Третья.
Она бросила телефон рядом с собой, зажмурилась и сжала руками колени.
Одиночество. Машина на полной скорости. Открытая дверь. Ее выбрасывают. Она, с поломанными руками и ногами, с разорванной кожей, сквозь которую медленно вытекает кровь, лежит на обочине и ждет. Ждет, когда наконец придет любовь.
Но любовь не приходила.
Пати не понимала почему. Ей же так больно, как не было еще никогда. За болью же всегда приходит любовь.
Но любовь не приходила.
«Патрисия, в угол. Ты наказана».
«Не надо плакать, маленькая. Папа с тобой. Папа тебя любит».
«Ты к ментам-то не ходи. Мы не насиловали».
Страшное наказание. Так где же любовь? За болью же всегда приходит любовь.
Но любовь не приходила.
«А есть у меня желание. Хочу, чтобы в моей жизни никогда не было любви».
«Желание, конечно, необычное, но в Королевстве девочки Элли исполняются любые. Поэтому и твое будет выполнено».
…Всю ночь Пати снились кошмары. В них ее били, резали ножами, пропускали пальцы через мясорубку, выковыривали ложками глаза.
Она постоянно просыпалась. Подушка была мокрая. Простыня и одеяло — тоже. Пати тяжело дышала. Ей было страшно.
Ей было страшно спать. Страшно не спать. Страшно жить.
Она снова проваливалась в свои адские сны, а потом обнаруживала себя в реальности — еще более адской.
Под утро Пати наконец крепко уснула — проспала часов десять.
Все это время ее вешали. Это была какая-то бесконечная виселица. Пати чувствовала, как горло сдавливает грубая толстая веревка, и задыхалась — мучительно, долго. В этот момент она скорее хотела умереть, тут же умирала, а потом снова чувствовала на горле веревку. И снова задыхалась. Мысли о смерти. Смерть. Веревка. Удушье. Мысли о смерти. Смерть. Веревка. Удушье. Мысли о смерти. Смерть. И так — до бесконечности.
Замкнутый круг из боли. Без выхода. Без входа.
Без любви.
Глава 3
Непослушные кудри упали ей на спину и тут же замерли в его крепко сжатой ладони.
— Меркулова… — прохрипел он. — Я думал, ты умерла. Думал, бросила меня. Также, как она. Но ты не могла так со мной, я знаю. Ты же — не она.
Олег, голый, стоял на коленях на кровати, закрыв глаза, и чувствовал, как его пальцы тонут в шершавых и мягких одновременно волосах.
Она — здесь. Она — с ним. Все, что было — страшный сон. Ему все это просто приснилось.
— Да-ашик… Если бы ты умерла по-настоящему, я бы умер вместе с тобой. Я и умер, когда поверил, — он сжал ладонь крепче. — А теперь ожил. Я никогда не отпущу твои кудри. Хоч