ешь — кричи на меня. Хочешь — бей. Че хочешь делай, но я не отпущу.
Она стояла на четвереньках, задом к нему, и не двигалась. Молчала. Послушная… И только его — как он и хотел.
— Шире, — он ласково погладил ее по спине.
Она развела ноги и чуть прогнулась. Ему так нравилось — она знала. Ему нравилось разговаривать с ней в постели. Нравилось говорить, что ей делать. Нравилось, когда она делала то, что он говорит.
Олег провел рукой между ее ног и разочарованно сказал: «А почему так?»
— Плохо прогрел, — капризно протянула она.
— Да я когда тебя просто беру за волосы, — усмехнулся он и стал медленно ласкать ее. — Ты уже заводишься.
Она задвигалась навстречу его движениям.
— Как же я скучал, — по слогам, расслабленно произнес он, а потом вдруг возмутился. — Мы не занимались сексом с ноября!
Она остановилась.
— С ноября?
— Ну да, — растерянно-удивленно пробормотал он, продолжая ласкать ее. — А ты не помнишь?
— А ты напомни, — с вызовом сказала она и прогнулась сильнее.
— О-ох, — выдохнул Олег. — Видела бы ты то, что вижу я…
Она протяжно застонала, когда почувствовала, что он вошел в нее, а потом строго сказала: «Воронец, я жду».
— Да у нас тут девочка с характером, — он шлепнул ее по попе. — Мне так нравятся девочки с характером…
— Что там было в ноябре? Хочу проверить, помнишь ли ты.
Он стал двигаться быстрее — и говорить также.
— Такое не забудешь! Позвонила мне поздно вечером, испуганная, растерянная. Я тебя давно такой не слышал. Я тебя очень тогда хотел.
— А почему я была испугана?
— Мне не надо было помогать тебе с правами! Надо было вообще заплатить, чтобы тебя навсегда лишили! — повысил голос Олег и сильно сжал ладонь.
— Зачем ты мне помог? — морщась от боли и запрокидывая голову, чтобы ослабить натяжение, спросила она.
— Да я же всегда хотел быть для тебя хорошим, — усмехнулся он. — А ты не ценила!
Тишина.
— Дашик… — Олег остановился и разжал ладонь — смятые кудри послушно упали ей на спину. — Ты когда меня бросила в ту ночь, сказала, что у тебя любимый мужчина появился. Любимый…
Он лег на спину и посадил ее сверху. Провел рукой по волосам.
— Мне казалось, я разбился. Когда мы занимались сексом, летал, а потом разбился. Мне уже было все равно. Я сказал тебе, что мы с Женей назначили дату свадьбы, помнишь?
— Помню.
— Ну так вот, мы ничего не назначали. Это я тебе тогда так сказал. После твоего признания, — он говорил с закрытыми глазами. — Я хотел… Сделать тебе больно. Так же, как ты сделала мне.
Он крепко прижал ее к себе. Она тяжело задышала, чувствуя, как он задвигался в ней глубже, жестче, и начала ритмично то напрягать, то расслаблять мышцы внутри себя. Следующие минут десять комнату заполняли стоны, крики, хрипы, а потом стало тихо.
Они лежали на кровати и смотрели в потолок.
— Я подумал, что ты соврала, — негромко заговорил Олег. — Ты на все тусовки одна приходила. Не было у тебя никого вроде… Я даже не сомневался, что мы в итоге будем вместе, а потом Женя рассказала мне про этого Тёму. И я понял: это он. Это в него ты в влюбилась, да?
— Да. В него.
Олег стиснул челюсти, а потом продолжил говорить жестче.
— Я разозлился сильно. И назначил дату свадьбы. Именно в этот день. Тебе назло.
— В какой — в этот?
— Как — в какой? Когда мы познакомились, — повысил голос он. — Когда ты сначала завела меня в ресторане, кудрями своими соблазняла, а потом отказалась ехать со мной.
Он сказал это и посмотрел на ее волосы.
На ее кудри медового цвета.
— Ты, на самом деле, любишь меня — просто боишься быть со мной. Боишься независимость свою потерять. Я знаешь, когда это понял? В курилке.
— В какой курилке?
— Ну ты че, Дашик? Мы вышли поговорить насчет Глеба и Ани, — улыбнулся он и погладил ее по руке. — Ты же меня целовала тогда. Нежно так. По-настоящему. Ты меня тогда любила — я чувствовал.
Тишина.
— Все эти телки… Мне так похуй было на них. Я же встречался с ними, чтобы тебя забыть.
Тишина.
— Ты же одна такая.
Тишина.
— Да…ша…
Тишина.
— Ну скажи что-нибудь… Ну обзови. Назови мудаком! Ну ударь! Ну сделай хоть что-нибудь!
Он резко взял ее за плечи и тряхнул.
Она не сопротивлялась. Молчала.
Умирала.
Женя Кузнецова умирала прямо сейчас. Глядя на Олега, чувствуя, как он сжимает ее плечи, слушая все, что он говорит.
Она умирала медленно, мучительно и некрасиво. Внутри все корчилось. Сердце стучало в каком-то страшном беспорядке: то быстро, то медленно, то вообще не стучало. Жене казалось, это его предсмертные удары.
— Ты же мне всю душу наизнанку вывернула. Ты же сука, Меркулова!
— Если я сука, почему ты не можешь забыть меня даже после моей смерти? — глухим, каким-то не своим голосом спросила она и дернула плечами.
Олег отпустил ее, а потом обнял сзади.
— Ты не умерла!
— Умерла, — тихо, но очень уверенно произнесла она.
— Нет! Я не смогу! — он заговорил громче, положил ее на живот и надавил на шею.
— Что ты не сможешь? Пережить моей смерти? — Воздуха не хватало, поэтому слова звучали невнятно.
— Пережить смерть любимой женщины во второй раз. Я не смо-гу, — последнее слово Олег произнес по слогам и сильно сжал ее волосы.
Жене стало больно, но физическая боль, по сравнению с той, которую испытывала ее душа, была практически не ощутима.
— Во второй раз?
Он молчал.
— Расскажи.
— Я не рассказывал об этом никому.
— А мне расскажи. Я же твоя любимая. Твоя Да…ша… — она тяжело дышала, пока произносила это, и говорила очень медленно, ласково и нежно. Имя его любимой она сказала по-особому: вложила в него всю теплоту, какую только могла вложить в слова в эту минуту, и повторила шепотом. — Да…ша…
Он молчал и сжимал ее волосы.
Понимал ли в тот момент Олег Воронец, что перед ним — Женя, а не Даша, сказать сложно. Может, на него подействовало «обезболивающее», которое он принял. А может, он помешался. Или притворился, что помешался: возможно, так ему было проще справляться. Или он давал себе последний шанс попрощаться с любимой женщиной. Попрощаться по-настоящему — ведь он так и не сделал этого.
Олег, единственный из всех на похоронах, не подошел к гробу. Со стороны это выглядело вполне разумно: он был пьяный, шатался — как в таком состоянии подходить к гробу, но на самом деле причина была в другом. Точнее, «в другом» было сразу несколько причин.
Он не хотел верить, что Даша умерла. Ему казалось, если не смотреть на нее в гробу, она не умрет. Будет жить. И когда-нибудь позвонит и скажет своим капризным тоном: «Воронец, я передумала — хочу опять с тобой встречаться. А вообще, хочу за тебя замуж!» И вот ради надежды на этот звонок, пусть даже эфемерной, он и не подошел к гробу. Даша навсегда осталась в его памяти живой.
Он боялся увидеть в гробу маму: красивую и такую чужую — в черном длинном платье. Он боялся вернуться в свои восемь лет.
Он боялся увидеть в гробу маму. Он боялся увидеть в гробу Дашу. Он боялся увидеть в одном гробу их обеих.
Когда Глеб вчера рассказал ему о ее смерти, Олег не поверил. Решил, ошибка. Через пять минут позвонила Женя. «Даша разбилась…»
Она спросила, не против ли он, если она переночует у Пати. Говорила, той очень плохо. Олег был не против, даже рад: хотел побыть с Дашей наедине. Он пил, курил, пересматривал фотографии и видео, переслушивал войсы. Перечитывал сообщения. Особенно последнюю переписку — выучил ее наизусть.
«Ты как? Хочешь, приеду?»
«Спасибо, но не надо. Я нормально».
«Уверена?»
«Уверена».
Он ругал себя за то, что не настоял. За то, что оставил одну. За то, что его не было рядом. Олег старался об этом не думать, но в голове то и дело мелькали мысли о том, что рядом был этот Тёма. Он злился на него. И не потому, что Даша влюбилась в него, а потому, что он не спас ее. Не оправдал ожиданий.
«Надеюсь, твой любимый мужчина не подкачает».
«И я надеюсь».
Она надеялась на него, а он подкачал. Не справился.
Как так вышло?
У Олега было много вопросов к Артему.
Зачем позволил ей сесть за руль в таком состоянии — она же была не в себе после того, что узнала в клубе. Почему не вызвал такси? Не приехал сам? Где был, когда ей нужна была помощь? Как вообще получилось, что она оказалась в машине? Пьяная, судя по слухам. Да, у Олега было много вопросов к Артему, и главный: «Почему ты не спас мою любимую женщину, которая, между прочим, любила тебя?»Его он очень хотел задать лично. А еще не сомневался — будь рядом с Дашей он, ничего бы не случилось.
Он думал, после похорон ему станет легче, но становилось только хуже. А вот сейчас было совсем плохо. Отчаянно. Он понимал: надо прощаться.
Опять прощаться.
Олег крепче сжал ее кудри и закрыл глаза.
Женя осторожно положила руку на его кулак и тихо сказала: «Не надо меня держать. Я никуда не денусь. Я всегда буду с тобой».
Он медленно разжал пальцы. Она перевернулась на бок и внимательно посмотрела на него.
Олег сидел, поджав под себя ноги, и, не мигая, смотрел вниз.
— Мне было восемь, когда меня бросила мать. Она так сильно хотела сбежать от меня, что умерла. Нарочно. Чтобы никогда больше не видеть, — спокойно, словно рассказывал, как прошел его день, в котором не случилось ничего интересного, произнес он.
Женя непроизвольно перестала дышать.
Они с Олегом мало говорили о его матери. Он не любил обсуждать эту тему, рассказывал только, что она умерла из-за проблем с сердцем, когда он был ребенком. Женя видела, что ему неприятно об этом вспоминать, поэтому не пыталась выяснять подробности. Захочет — расскажет. И вот он рассказывает. Только не ей. Он рассказывает свою тайну своей любимой женщине — Даше Меркуловой.
— Она не хотела меня рожать, — безразлично, не тратя силы на интонации, продолжил Олег. — Родила только из-за денег — отец предложил ей безбедную жизнь. Безбедную жизнь взамен на мою.