Глеб смотрел перед собой.
— Да, то, что я делаю — странно. Но это же не опасно, не плохо. Я просто…
Она замолчала.
Как ему сказать? Как сказать, что винит в смерти Даши себя? Рассказать, что в ту ночь, когда погибла ее подруга, она была с любовником? Признаться, что пропустила ее вызов, потому что занималась сексом и была счастлива? Как ему это сказать?
— Ты просто бухаешь и звонишь покойнику, — вздохнул Глеб и добавил с грустной усмешкой. — Все так делают, Ань. Это довольно распространенный формат траура.
Она широко распахнула свои светло-зеленые глаза и с ужасом посмотрела на него. Он назвал Дашу покойником? Ее лучшую подругу, девушку, в которой жил целый мир… Вот так просто — «покойник». Как это цинично звучит!
— Не говори так про нее, — напряженно произнесла она, чувствуя, как дыхание снова начинает сбиваться. — Не надо называть Дашу покойником.
Глеб часто заморгал: его жена точно не в себе — ей нужен врач.
— Она покойник! Осознай уже, — он произнес это строго, в упор глядя на нее.
Аня отвернулась и расплакалась. Как же ей плохо! Как много внутри нее боли, переживаний, вины… Душа словно покрылась мозолями. Огромными, некрасивыми, шершавыми.
— А ты вообще не переживаешь, да? — сквозь слезы спросила она.
— Переживаю, — устало произнес он. — Я переживаю, но делаю это в рамках дозволенного. Может, и тебе так попробовать?
Глеб действительно переживал. Он ни разу не хоронил ни друзей, ни знакомых. Когда увидел Дашу в гробу, у него потемнело в глазах. В тот момент, несмотря на то, что он считал, что она сама виновата — зачем было садиться пьяной за руль — ему стало ее жалко. А потом стало страшно: от смерти не застрахован никто. Но он, конечно, не показывал своих эмоций — держался спокойно-отстраненно.
— А Олег? — разворачиваясь к нему, всхлипывая, начала Аня. — Может, нам с ним вместе сходить к психиатру? Он-то пьет побольше меня! И не только пьет.
Последнюю фразу она сказала с претензией.
— Ну что ты Олега сюда приплетаешь? Он взрослый парень, разберется сам, сколько и когда ему пить.
— А в чем разница, я не понимаю?! — она резко повысила голос, схватила с журнального столика бокал, выпила его залпом и, продолжая держать в руках, встала с дивана. — Ему можно страдать, а мне — нет?!
— Тише! Будь тише, — Глеб поднял правую руку, развел большой и указательный пальцы — один на другим — а потом резко свел их вместе, словно показывая Ане, насколько тише ей нужно быть.
— С чего это?! — еще громче сказала та и поставила бокал рядом с раковиной. Слез больше не было — вместо них появилась злость (как же все-таки быстро в последнее время разгораются и угасают в ней эмоции). — С чего это я должна быть тише?!
— Потому что я так сказал, — жестко произнес Глеб, не двигаясь с места, и пристально посмотрел на нее. — И ты будешь делать то, что говорю я.
— Нет, — также жестко ответила она. — Я буду делать то, что хочу сама.
— Моя жена не будет делать то, что хочет сама.
Глеб встал с дивана. Аня разозлила его.
— Мы с тобой, кажется, наизусть уже выучили это правило. По крайней мере, раньше ты его знала. Что случилось? Забыла за время частых фотосессий?
Аня усмехнулась: как же он ревнует!
— Твоя жена не будет делать то, что хочет сама, — довольно улыбнулась она и добавила, став серьезной. — А я больше не твоя жена. Я подаю на развод. Ты меня достал!
Она развернулась и пошла в гардеробную. Взяла с полки чемодан. Начала быстро складывать в него вещи.
— Сюда иди! — Глеб вошел в гардеробную следом, с силой пнул чемодан, схватил Аню за руку и потащил в гостиную. — Я не договорил!
— Мне больно! — крикнула она, стараясь освободить руку.
— Потерпишь!
— Отпусти!!
Он толкнул ее на диван.
— Я тебе не позволю трахаться с твоим фотографом! Ты кого из меня делаешь, шлюха?!
Аня открыла рот и замерла. Как он ее назвал?
— Ты выражения выбирай! — угрожающе сказала она и дернулась, пытаясь встать.
— Я как раз и выбираю! — Он стоял над ней и держал ее за плечи. — Называю шлюху шлюхой!
— Так и дай этой шлюхе развод! Иначе всю жизнь будешь ходить с рогами на голове!
Резкая пощечина. Аня вскрикнула и перестала двигаться. Глеб сделал шаг назад.
— Извини, — выдохнул он. — Ты меня вывела. Сама виновата.
Аня ошеломленно заморгала. Сама виновата? Да, она сама виновата. Виновата в том, что до сих пор не ушла от него.
— Тему с разводом мы уже обсуждали, — четко произнес он, а потом усмехнулся. — Видимо, это ты тоже забыла, пока позировала голая на его балконе с сигаретой в руках.
Аня распахнула глаза так широко, что почувствовала, как напряглись их мышцы. «Голая на его балконе с сигаретой в руках». Это же было в ту ночь.
— Я тебе сказал, что будет, если еще раз с ним встретишься?
— Глеб, пожалуйста, не надо, — напряженно произнесла она.
— Проверить решила? Думала, я так, воздух сотрясаю? — он говорил жестко, отрывисто.
Аня молчала и тяжело дышала. Сильно стучало сердце.
— Тебе мало похорон Даши? Еще одни захотела?
— Не смей говорить о Даше в таком тоне, — она произнесла это чуть запыхавшись. — Не трогай Кирилла. Просто отпусти меня. Не к нему — просто!
— Ань, а что скажет Тамара Викторовна, когда узнает, что ее дочь, примерная отличница, милая, послушная, приличная девочка Анечка, — вдруг ласково произнес Глеб и сменил интонацию на обвинительную, — превратилась в лживую грязную шлюху Аниту, которая изменяет мужу и разрушает идеальный брак. Из-за фотографа.
Аня пошатнулась — под ней будто заходил диван. Она медленно моргнула, глядя на мужа. Закружилась голова. Заложило уши.
— Глеб, п-пожалуйста, только н-не говори м-маме, — прозаикалась она.
— Я не скажу, — серьезно ответил тот, — если ты прекратишь заниматься херней.
Она молчала. Пыталась контролировать предобморочное состояние.
— В спальню, Аня. Пойдем учить правила, — услышала она его голос, а в следующую секунду в голове громко зазвучал другой. «Значит так, девочки, открываем тетради и записываем тему урока: „Как поставить оверохуевшего мужика на место“».
Аня прикрыла глаза: пришло время воспользоваться шпаргалкой Даши. У нее нет других вариантов. Ей нужно стать смелой. Чтобы выжить.
«И что делать?»
«Говорить про интервью. В красках расписывать перспективы. Делать то же, что делает он — оверохуевать».
«А я боюсь».
«Не бойся. Я подстрахую».
Глеб смотрел на жену и не понимал, почему она, сгорбившись, сидит на диване с закрытыми глазами, когда он сказал ей идти в спальню. Внезапно Аня расправила плечи и тряхнула волосами.
— Как думаешь, Глеб, что сильнее? — негромко начала она, прикусила нижнюю губу, усмехнулась и замолчала.
Он стоял неподвижно. Ему не нравилось то, что происходило.
— Деньги? — Аня выставила перед собой раскрытую ладонь. — Или публичность?
Вторая раскрытая ладонь.
Глеб молчал. Он не понимал, к чему ведет жена.
— Как думаешь, — повторила она громче и настолько заинтересованно, будто вправду хотела знать его мнение, а потом встала с дивана и начала медленно ходить по комнате. — Сколько шума наделает интервью ведущей утреннего шоу на радио с одним из самых высоких рейтингов в стране и колумнистки журнала, на сайт которого ежедневно заходят около десяти миллионов человек, где она признается, что несколько раз пыталась покончить с собой, потому что жила в аду с эмоциональным насильником — мужчиной, который на протяжении года жесточайшим образом газлайтил ее?
Она сказала это, выделяя низким, хорошо поставленным голосом нужные ей слова, с паузами в нужных ей местах, как бы рассуждая, но вместе с тем довольно уверенно. Фразу «несколько раз пыталась покончить с собой, потому что жила в аду» произнесла чуть не плача, словосочетание «эмоциональный насильник» — с интонациями судьи, оглашающей приговор, а последние четыре слова — так, как сделала бы это ведущая новостей на каком-нибудь федеральном канале. Короче говоря, эффектно выступила.
Глеб поднял брови и часто заморгал.
Она хочет дать интервью? Интервью, в котором соврет, что пыталась покончить с собой, да еще и несколько раз?? В котором назовет его эмоциональным насильником и опозорит перед друзьями, перед всеми знакомыми? Угрожает ему? Да еще и хайпить на нем собирается?
Пока он приходил в себя, Аня надула губы, прищурилась и продолжила говорить жестко и в довольно быстром темпе.
— Как думаешь, сколько нервов, времени и денег тебе потребуется, чтобы уладить не-до-по-ни-ма-ни-я с прокуратурой, если я хотя бы намекну в этом интервью, что вот это все, — она сделала круговое движение головой, — ты имеешь благодаря систематическому уклонению от налогов?
Глеб наблюдал за женой, лениво расхаживающей по комнате, и не верил своим ушам. Она же правда может ему навредить, если постарается. Не глобально, конечно, но проблемы, скажем так, среднего размера, создаст. Придется отвлекаться от работы, чтобы их решать. А у него новый важный проект. Непорядок.
— И вот интересно… — Теперь у нее был очень сексуальный голос, и Глеб вдруг подумал о том, что она могла бы работать в сексе по телефону. — Сколько заказчиков останется с тобой после этого и какое количество новых ты сможешь получить с подобной репутацией?
Аня остановилась и посмотрела ему в глаза.
— А еще интересно, что скажут Андрей Витальевич и Наталья Ивановна, когда узнают про это интервью. Когда узнают, что их сын, заботливый, надежный, порядочный — настоящий мужчина Глебушка — превратился в жестокого и опасного тирана Глеба, который бьет и насилует жену.
Она склонила голову вправо и улыбнулась. Через секунду ее губы небрежно чмокнули воздух.
Глеб не двигался. Пытался осознать ее последние слова.
Бьет и насилует жену? Папа никогда не бил маму — он будет в шоке. В ужасе даже. Мама, скорее всего, будет