Он даже не сомневался, что она станет делать все, что он говорит: сбрасывать скорость, глубоко дышать, рассказывать про бежевую ветровку с Твити на спине — Артем был готов придумывать что угодно, лишь бы отвлечь ее от слез. Он даже не сомневался, что они вместе доедут. Не сомневался, что спасет ее — ни на секунду. И знал: она тоже не сомневалась.
Когда связь внезапно прервалась, Артем подумал, что у нее сел телефон. (У нее постоянно садился телефон — даже в ночь их первой встречи.) Набрал ей. Выключен. Ожидаемо. Тем не менее Артему стало тревожно. Он постарался не поддаваться панике, а отвлекся на приложение для доставки еды. Был уверен: Даша с самого утра ничего не ела, и намеревался ее накормить. Через минуту ему пришло сообщение о том, что абонент снова в сети. Он тут же перезвонил. Она не взяла. «Паркуется — не хочет отвлекаться», — подумал он.
Спустя час безуспешных попыток дозвониться, Артем молился только об одном: хоть бы ничего страшного. Хоть бы жива.
Всю ночь он не спал, а на следующий день прочитал у нее на странице сообщение о дате и месте ее похорон.
Был там. Недолго — попрощался только.
Видел Аню — единственного человека из окружения Даши, кроме ее бывшего, кого знал, пусть и заочно. Даша часто рассказывала о ней, называла Нютиком, показывала совместные фотографии. Говорила, у нее нет никого ближе.
Артем смотрел на лучшую подругу своей девушки — брюки, водолазка — все черное — и хотел обнять ее, поддержать. Она казалась ему невероятно одинокой. Несмотря на то, что рядом стоял невысокий блондин, несмотря на людей, которые то и дело подходили к ней и что-то говорили, она выглядела оставленной всеми, безысходно, безнадежно покинутой. Отсутствующий взгляд, безразличная, ничего не выражающая поза, никаких реакций на происходящее. Призрак.
Да, Артем Андреев очень хотел подойти к Ане Тальниковой, но не стал этого делать. Побоялся выглядеть неуместно, глупо.
Еще он видел бывшего Даши — ну и напился же тот… В этот момент Артем чувствовал его горе. Мужское. Чувствовал, что у них с Олегом — одно горе на двоих. И тоже тоже захотел напиться.
Он взял несколько дней за свой счет на работе. Не выходил из квартиры. Пил. Пил и винил себя. Потому что не справился с ролью спасателя. Не смог. Не оправдал ожиданий. Ее ожиданий.
«Я всех спасу».
«А кто спасет тебя?»
«Ты».
Все это время он не общался ни с кем. Даже с издательством.
Они с редактором не могли определиться с названием книги и ее обложкой. Вопрос нужно было решать срочно. У Артема были варианты, но они ему не нравились. Он ждал, что ему в голову придет что-то очень точное — то, что идеально отражало бы смысл, но так ничего и не придумал. Он даже хотел спросить у Даши — не дожидаться свадьбы. Раскрыть секрет раньше.
Не успел.
Теперь уже без разницы, как будет называться книга, что будет нарисовано на ее обложке… Как-нибудь назовут. Что-нибудь нарисуют.
Она все равно этого не узнает.
Теперь уже — без разницы.
Годовая контрольная
Глава 1
Оля Соловьева (впрочем, так ее уже давно никто не называл: после переезда в Торонто двенадцать лет назад она сменила имя на «Оливия», а фамилию мужа — Льюис, не стала менять после развода, поэтому давайте и мы будем ее так называть — Оливия Льюис), владелица крупной сети магазинов русской литературы в Канаде, медленно шла по асфальтированной дорожке Новодевичьего кладбища.
Ей недавно исполнилось сорок три года, и у нее не было семьи: родители уже умерли, а ребенка она так и не родила. Из родственников оставался лишь двоюродный бездетный дядя — двоюродный брат матери, но и он ушел в прошлом году. Несмотря на то что на его похороны Оливия приехать не смогла, она позаботилась об их организации и, что особенно важно, исполнила последнюю волю покойного: кремация с захоронением на Новодевичьем кладбище. Для нее было загадкой, почему дядя перед смертью пожелал именно этого, но она уважала его решение, а еще пообещала себе, что как только попадет в Москву, обязательно навестит его, и вот теперь медленно шла по асфальтированной дорожке Новодевичьего кладбища, разглядывала могилы, читала надписи на могильных камнях и думала о том, что несчастна.
Нет, не подумайте ничего такого: жаловаться ей глобально было не на что. Здорова, живет в двухэтажном доме в районе Форест Хилл вместе с лабрадором-ретривером Келли, обожает свою работу и много зарабатывает. Пожалуй, единственное, чего ей не хватало в жизни — любви. С мужем она развелась восемь лет назад, через два года после свадьбы, и с тех пор с мужчинами у нее не ладилось. Они почему-то не обращали на нее внимания, а если и обращали, то на очень короткий срок. Оливия уже устала переживать по этому поводу и смирилась с тем, что никогда не встретит «того самого», но сегодня с утра разволновалась из-за этого опять и вот уже четыре часа подряд ощущала себя особенно несчастной женщиной. Как известно, подобный тип женщин пытается найти счастье или в сладком, или в чужих счастливых историях, и Оливия решила, что вечером, чтобы отвлечь себя от своего особенного несчастия, обязательно посмотрит какую-нибудь романтическую комедию или почитает очередной типично-женский роман. (А еще съест плитку горького шоколада.)
Было безветренно, и не просто безветренно, а как-то физически ощутимо: воздух, казалось, застыл, сделался статичным. Оливия буквально пробиралась сквозь него — каждый шаг давался нелегко, с нарочным усилием.
Она остановилась. Посмотрела вверх. На светло-голубом небе пропечатывались ярко-изумрудные листья деревьев. Они были похожи на аппликацию, намертво приклеенную к листу бумаги — не оторвешь, даже если захочешь. Неярко светило солнце. Удивительно: когда Оливия выходила из подъезда, оно щипало глаза своей подчеркнутой контрастностью, но здесь, на кладбище, поутихло, как будто расслабилось. Как знаменитость, оказавшаяся дома, вдали от любопытных взглядов: сняла наконец неудобные туфли, скинула тяжелое (по статусу) платье, избавилась от необходимо-приветливой улыбки и теперь лежит на диване в удобной позе, не беспокоясь о том, как выглядит со стороны.
Оливия огляделась — ни одного человека. Никого — только она. Она и души, живущие здесь. Какими они были людьми? О чем мечтали? Чего боялись? Как умерли? Впрочем, подробности биографии многих из них она знала. Юрий Никулин, Михаил Булгаков, Галина Уланова, Дмитрий Шостакович, Евгений Вахтангов, Зоя Космодемьянская. Но были и другие, неизвестные ей. Вот, к примеру, кто такая Софья Тимофеевна Звенищева тысяча девятьсот тридцать первого года рождения? Почему ее похоронили именно здесь? Она — жена знаменитого писателя, композитора, депутата? Или мать популярной певицы, а может, бабушка одной из кассовых актрис современности? Оливия подошла ближе к могиле. Глаза забегали по белым буквам на сером граните. «Все в мире есть, тебя лишь только нет».
— Это нормально вообще — притащить на кладбище креман? — вдруг услышала она возмущенно-нервный женский голос и быстро закрутила головой, пытаясь понять, кому он принадлежит.
— Не вижу в этом ничего такого! Не водку же нам пить, — ритмично-уверенно ответил другой женский голос.
Оливия, сама не понимая зачем, решительно двинулась в сторону доносящихся звуков. Она свернула на узкую дорожку, которая тянулась вглубь кладбища, и быстро пошла по ней. Внутри разгоралось любопытство. Воздух уже не казался застывшим и тяжелым, напротив, сделался живым, подвижным. Оливия почувствовала, как легко двигается вместе с ним. Прислушалась.
— Зачем нам вообще пить? — с такой же возмущенно-нервной интонацией произнес голос где-то совсем рядом.
Оливия быстро обогнула густые кусты, по форме напоминающие скругленный угол, и осторожно выглянула из-за них.
Напротив одной из могил стояли два мужчины — блондин и брюнет, и три женщины — брюнетка и блондинка и шатенка. Последняя вдруг обернулась, и Оливия, в ужасе оттого, что ее заметят, спряталась за пышную зелень.
— Потому что сегодня — ее день рождения! — снова громко и уверенно произнес тот самый голос, обладательница которого, судя по всему, и была инициатором идеи «притащить на кладбище креман». — Давай, Глеб, открывай!
Оливия, почти не дыша, осторожно выглянула из-за кустов.
Здесь на минуту надо отвлечься от происходящего и уточнить важный нюанс. Дело в том, что у Оливии Льюис была одна, зато большая, слабость. Оливия боролась с ней, как могла, потому что эта слабость толкала ее на некрасивые поступки, а делать некрасивые поступки она, женщина во всех отношениях порядочная, не хотела, но, как это часто бывает со слабостями, они берут над нами контроль в самый неподходящий момент и, что опаснее всего, делают это незаметно для нас самих. Вот и большая слабость Оливии Льюис — любопытство — только что незаметно для самой Оливии взяла над ней контроль.
— Это безумие, — шатенка стала говорить тише, но постоянно оборачивалась, отчего Оливии каждый раз приходилось прятаться за кусты. — А вдруг кто-то увидит?
— Да ладно тебе, Ань. Ну увидит — и что? Что мы плохого делаем? Пришли поздравить подругу с днем рождения, — спокойно сказал мужской голос.
Оливия услышала хлопок и, не справившись с любопытством, снова выглянула из-за зелени. Шатенка, наконец, перестала постоянно оборачиваться, а блондин держал в руках открытую бутылку и разливал ее содержимое по одноразовым бокалам.
— Так, ему не надо! — остановила брюнетка руку блондина, когда та потянулась к бокалу брюнета.
— Че это?! — громко возмутился брюнет, и Оливия по его интонации поняла, что он пьян.
— Ты свое уже с утра выпил, — со строгостью и жалостью одновременно сказала брюнетка, а потом со вздохом добавила. — Ну зачем было так напиваться? Ты же знал, что мы поедем к Даше.
— Вот как раз поэтому я и напился, — неожиданно радостно произнес брюнет и протянул свой бокал блондину. — Давай!