Пару дней назад ему пришло сообщение. «Ты что-то там говорил о втором разе? Так вот, я не против». «Сни-зо-шла», — усмехнулся про себя Макс и подумал: «Интересно, с чего бы? В Москве закончились мужчины, и она пошла по второму кругу?»
Он сначала хотел послать ее, но потом вспомнил порочный взгляд в ту ночь, когда она сидела на нем и говорила такие вещи, какие ему, бабнику с двухлетним стажем, не говорила ни одна женщина, и, плюнув на мужскую гордость, пригласил к себе.
Все началось потрясающе. Они ласкали друг друга, долго, с удовольствием. Потом она попросила себя связать. Макс занервничал: несмотря на то, что у него дома были веревки, он крайне редко пользовался ими, но виду не подал. Связал. Как умел. И вот когда он это сделал, ее губы затряслись, глаза закатились, и она, часто задышав, захрипела.
Макс, конечно, допускал, что такая реакция может быть частью БДСМ-игры, но вместе с тем обладал слишком высоким эмоциональным интеллектом, чтобы почувствовать: сейчас с Пати происходит что-то по-настоящему страшное, поэтому тут же убрал от нее руки и спросил, все ли в порядке.
— Да какая тебе разница? Ты же просто хочешь меня трахнуть, — устало ответила она. Из-под ее полуприкрытых век медленно покатились слезы.
Макса Бершева, как, впрочем, и любого другого классически-правильного бабника, женскими слезами было ни удивить, ни испугать и ни разжалобить, но слезы, льющиеся в тот момент по лицу Пати Кортес, привели его в ужас. В них было столько отчаяния и безразличия одновременно, что он застыл на месте, а потом развязал ее.
В ту же секунду она вскочила с кровати, забилась в угол и вот уже десять минут сидела там и рыдала, а он все это время смотрел на нее и не понимал, что ему делать.
— Пати… Чем тебе помочь? — негромко спросил Макс.
Она легла на пол и затихла. Ему показалось, она потеряла сознание, и он уже непроизвольно дернулся, чтобы подойти к ней, как вдруг она, практически не шевеля губами, — слова казались такими же — неподвижными, произнесла: «Два с половиной года назад я приехала в Москву из Омска и устроилась в ресторан. Там познакомилась с мужчиной, которого полюбила…»
Следующий час Пати говорила. Про роман с Мишей и тяжелый разрыв с ним, про увольнение, череду бесконечных ONS. Про дружбу с Дашей и смертельную аварию. Про то, как наказала себя в день похорон подруги.
— Кажется, секса у нас с тобой сегодня уже не будет, — сказал Макс, когда она замолчала, встал с кровати и вышел из комнаты.
Пати замерла, часто заморгала, а потом безумно рассмеялась. Какая же она дура: целый час изливала душу мужчине, которому нужно только ее тело. Ну конечно: он планировал провести ночь с порочной красоткой, а вместо этого выслушивает драматичные истории. С другой стороны, а чего она хотела? Какой реакции от мужчины, которому сама прямо сказала о том, что с ней возможен только секс, ждала? Признания в любви? Слов жалости? Поддержки? С чего бы? Его поведение было абсолютной нормой — Пати это понимала. Она вот только не понимала, почему ей так больно.
Макс вернулся в комнату с двумя бокалами красного вина.
— Кажется, секса у нас с тобой сегодня уже не будет, — повторил он и протянул ей бокал. Пати машинально взяла его. — Поэтому предлагаю поговорить.
Она ошеломленно молчала.
— Я не знаю, как реагировать на твой рассказ, потому что не понимаю, как ты вообще выжила после всего…
Он сел на пол рядом с ней и сделал глоток вина.
— Ты… — несмело начала она. Ей было очень страшно задать ему следующий вопрос, но она решилась. — Считаешь меня бездушной сукой?
Макс отрицательно покачал головой.
— Если бы ты была бездушной сукой, ты бы так не переживала.
— Если бы я не встречалась с Мишей, Даша бы не разбилась.
Пати сказала это и почувствовала, как укололась о воспоминания. К горлу подкатил ком.
— Откуда ты можешь это знать? Откуда ты можешь знать, что было бы с Дашей, с тобой, со мной, — Макс говорил задумчиво, но уверенно. — Да и вообще, с любым человеком, пока это не произошло?
— Это тупик. Она меня не простила. И уже не простит. Ее больше нет… И теперь я… Буду жить с чувством вины.
Она расплакалась.
— Может быть, перед смертью она тебя простила. Но самое главное — получить собственное прощение, — снова задумчиво произнес Макс, не обращая внимания на ее слезы, и со вздохом добавил. — Я правда не знаю, что сказать. Я не психолог и не священник.
Пати посмотрела на него заплаканными глазами и, всхлипывая, поднесла к губам бокал. Она ожидала более эмпатийной реакции. Каких-то других слов. Возможно, объятий. Близости. Да, она хотела близости, а ее не случилось, даже после такого откровенного рассказа. Вдруг стало очень плохо: в душу как будто погрузили блендер с насадкой со слишком короткими лопастями, которые не смогли измельчить ее содержимое, а только искромсали его. В эту минуту Пати пожалела и о том, что приехала к Максу, и о том, что открылась ему, и, кажется, даже о том, что вообще родилась.
После смерти Даши она чувствовала себя очень одинокой. Особенно в моменты общения с Аней: та словно провела между ними невидимую, но ощутимую границу — непреодолимую. Пати не могла потерять еще одну подругу, поэтому делала все, чтобы сблизиться с Аней, но у нее не получалось — и тогда она казалась себе одинокой вдвойне и пыталась спастись. Отвлекалась на работу: лично занималась вопросами, которые раньше делегировала помощнице, приезжала на все мероприятия и праздники, даже на камерные, где по большому счету ее присутствие не требовалось. По привычке искала утешение в ONS. Покупала дорогие вещи. Устроила отпуск в Барселоне. Ничего из этого не помогало, не радовало: прежний, любимый, образ жизни превратился в бессмыслицу, лишенную всяких эмоций.
Через время захотелось общения с мужчиной. Именно общения — не секса. Захотелось отношений, нормальных, человеческих, но Пати не представляла, где найти такие: из дейтинга она удалилась и возвращаться туда не планировала, а от знакомств в барах уже подташнивало. На помощь неожиданно пришел архив ее телеграма: там сохранилось несколько чатов с «одноразовыми любовниками». С теми, кто не беспокоил. Не писал, не звонил. Она просто забыла удалить их. И вот одним из таких был чат с Максом. Пати, перечитав короткую переписку, вспомнила все, что случилось в ту ночь. Что сначала он ей понравился, а потом разочаровал. Что был расстроен, когда она уезжала. Что уговаривал остаться на роллы, фильмы и разговоры. Что предложил увидеться во второй раз, несмотря на ее грубую реакцию. Все это вдруг показалось милым, настоящим, и Пати написала ему, надеясь на романтический вечер. На роллы, фильмы и разговоры. (На спасение.) Только на этот раз ни роллов, ни фильмов он не предложил, а вот теперь и разговор не складывается.
— Три года назад я влюбился в девушку, — внезапно произнес Макс.
Пати непроизвольно скривилась: влюбился он.
— Мы стали жить вместе. Я тогда нормально зарабатывал. Не так чтобы прям офигеть как много, но в целом неплохо.
Он неотрывно смотрел перед собой, словно прямо сейчас разглядывал воспоминания, а потом заговорил так, будто ему нужно было максимально подробно пересказать свое прошлое с той девушкой — чтобы лишний раз убедиться в чем-то.
— Мы каждые три месяца в отпуск ездили, ремонт сделали. Я ей шмотки покупал, фитнес и салоны красоты оплачивал. В ресторанах мы нормальных ужинали, — он сделал несколько глотков вина. — А ей этих денег было мало. Она хотела роскошной жизни. Именно роскошной, а не просто хорошей. Ну… Думаю, ты понимаешь.
Он усмехнулся и перевел взгляд на Пати. Та опустила глаза.
— Она упрекала меня, что я ничего не делаю, чтобы разбогатеть, — Макс снова усмехнулся, но тут же посерьезнел. — Вообще я ее любил и хватался за любую возможность заработать. Стал реже бывать дома, меньше времени ей уделял…
Снова несколько глотков вина.
— Потом начал замечать дорогие вещи в шкафу, тюнинг на ее лице… Телефон у нее появился новый. Серьги. Кольца.
Он говорил эти слова задумчиво, глядя в пол, чуть качая головой, будто бы переживал все заново.
— Ну и все такое. Короче, — он резко поднял голову и посмотрел на Пати. — Оказалось, она спала с мужчинами за подарки.
Пати не шевелилась, дышала очень тихо: боялась спугнуть откровенность.
— Мы расстались. Больше отношений я не хотел. И их не было. Я спал со всеми подряд. Знакомился в дейтингах, в барах… Просто конвейер тел.
Пати слушала сосредоточенно, с участием. Она видела, как ему трудно об этом рассказывать, поэтому не задавала уточняющих вопросов (которых, к слову, у нее было довольно много), а старалась поддержать молчаливым вниманием и неравнодушными взглядами.
— Два года в таком режиме существовал, — Макс сделал паузу. Пати показалось, это была пауза в два года. — А потом встретил тебя.
На этих словах ее сердце заколотилось от волнения.
— Ты мне казалась ужасно недоступной. Это было так странно. Я понимал, что ты… — он замялся. — Не обижайся, ладно?
Она кивнула.
— Доступная, — Макс посмотрел на нее в упор. Она не отвела глаза. — Но для меня почему-то какое-то время ты была недоступной. Может, из-за этого меня и заклинило на тебе.
Он говорил медленно и как-то неуклюже, будто только учился строить предложения и боялся ошибиться в каждом новом.
— Когда той ночью я…
— Макс, хватит об этом! — резко произнесла она. — Я уже поняла, что у тебя все в порядке с потенцией, и, если бы не моя истерика, могу представить, что бы ты со мной вытворял здесь!
На последних словах она кивнула в сторону кровати.
— Ну да, планы были грандиозные, — усмехнулся он и продолжил. — Вот ты меня перебила, даже не зная, к чему я веду.
Пати приоткрыла рот, но Макс поднял указательный палец, и она не стала ничего говорить.
— Я удивился, когда ты мне написала, учитывая то, что секса у нас не было, но не стал тебя в переписке спрашивать. Ответь сейчас. Почему?