— Что — почему? — с раздражением произнесла Пати. Его фразы ее разозлили: хотелось, чтобы он продолжил говорить о том, какая она особенная, а он свел все к сексу. Стало обидно.
— Почему ты мне написала?
— Что ты пристал?! Почему? Зачем? Да какая разница вообще! Ты слишком глубоко копаешь для обыкновенного бабника! Захотела и написала! — отбила она словами одной ей понятный ритм, запрокинула голову и вызывающе посмотрела на Макса. Этот парень слишком много себе позволяет. Нагло лезет в личное. А она тоже хороша — сидит тут и откровенничает с ним. Нарушает собственные правила! Ради чего? Ради кого?
— Ну в этом вся ты-ы, — протянул последнюю букву он и стал говорить, копируя ее интонацию. — Захотела — написала. Захотела — переспала. Захотела — послала к черту. Играешь в людей, как в куклы.
Последнее предложение прозвучало тихо и жестко.
Пати приподняла брови. Это что еще за новости? Чтобы она позволяла мужчине вот так себя вести с ней?
— Кто бы говорил, — на ее лице появилось презрение. Она скорчила гримасу, а следующие фразы произнесла шепелявя, коверкая слова. — Отношений не было два года. Я спал со всеми подряд. Знакомился в дейтингах. Конвейер тел.
Макс вдруг расхохотался. Пати цокнула и закатила глаза.
— Ты понимаешь, что сейчас происходит? — сквозь смех спросил он.
— Да! Ты меня бесишь! — выпалила она и осеклась.
Что за черт? Обычно она не говорила таких фраз мужчинам. Не потому, что они ее не раздражали, а потому, что она не общалась с ними настолько близко, чтобы им это удавалось.
Пати внимательно посмотрела на Макса. Темно-русые волосы, взъерошенные как-то по-хулигански, сине-зеленые глаза не яркого, а, скорее, спокойного, глубокого оттенка, чуть расширенный у ноздрей нос, короткая щетина, полностью покрывающая подбородок, часть лица под скулами и над верхней губой… «Тебе нельзя, — строго сказала она про себя. — Влипнешь — опять будешь страдать!»
— Я домой.
Она резко встала, подняла с пола свои вещи, бросила их на кровать и быстро начала одеваться.
— Хорошо, — спокойно произнес он, тоже встал и взял бокалы. — А я хочу еще вина. Будешь?
Она помотала головой и вдруг почувствовала, что расстроилась: он не предложил ей остаться. Да и плевать! (Она все равно не осталась бы.)
Через минуту Макс — он был по-прежнему голым — вернулся в комнату с бокалом, лег на кровать и взял в руки телефон.
— И что, ты меня даже не проводишь? — Она в недоумении смотрела на него: в прошлый раз он предлагал ей вызвать такси, в этот — лежит на кровати и пьет вино, когда она, одетая уже, готова уходить. Неадекватный!
— Ты же девочка самостоятельная. Не заблудишься, — пожал он плечами, сделал глоток и уткнулся в телефон.
Пати, не говоря ни слова, резко развернулась и быстрым шагом пошла в коридор. Все ясно: парень с кучей комплексов. Решил ее унизить, чтобы потешить свое самолюбие. Правильно она делает, что уезжает от этого психа!
Она обулась и толкнула ручку двери.
— Ходэр!
Пальцы крепче сжали ручки. Пати надавила на нее со всей силы. Бесполезно. Она проделала это еще несколько раз. Заперто.
— Блять!
Матерясь сквозь зубы то по-испански, то по-русски, Пати разулась и дошла до комнаты.
— Не думал, что ты вернешься, — сказал Макс, не пытаясь сдерживать смех. — Видела бы ты сейчас свое лицо.
— Остия! Открой дверь! Немедленно! Я требую!
Пати не заметила, как вышла из образа снисходительно-высокомерной красотки, который обычно использовала для короткого общения с мужчинами после секса — сейчас она была похожа на растерянно-разозленную маленькую девочку, которая кричит и топает ногами перед автоматом с конфетами, не понимая, почему он не выдает ей сладости.
— Я не открою дверь, — добродушно улыбнулся Макс, сделал глоток вина, а следующую фразу громко прошептал на манер детской дразнилки. — И даже не скажу, где ключи.
— Я вызову полицию!
— Вызывай.
Пати застыла на месте. Такое с ней было впервые. В этот момент в голове крутились два вопроса: «Что делать?» и «Почему этот нахал мне так нравится?»
Она попыталась взять себя в руки и бросила в Макса аргументом, которым всегда бросала в мужчин, если они хотя бы на полшага становились к ней ближе, чем нужно.
— Это нарушение моих личных границ!
— А я буду нарушать твои личные границы, Пати. Привыкай.
Он сказал это четко, жестко и довольно медленно, словно позволяя ей осознать каждое слово.
У нее закружилась голова. Не из-за злости или возмущения. Не из-за вина. Не из-за страха. Неужели?.. Нет! Нет. Этого не может быть. Возбуждение. (Да, прямо сейчас Пати Кортес, женщина, которую раздражали даже неявные посягательства парней на ее свободу, возбудилась от наглого мужского обещания регулярно нарушать ее личные границы.) «Это же чистейший абьюз. Ты больная», — подумала Пати, поняв, что с ней произошло.
Макс внимательно смотрел на нее: не перегнул ли? Он боялся, что ошибся в тактике поведения, и теперь анализировал результаты. Наблюдал за движениями, присматривался к мимике, прислушивался к интонациям, короче говоря, оценивал реакцию: Макс Бершев был хорошим стратегом и умным мужчиной.
После того как Пати рассказала ему свою историю, он сначала растерялся, не понимал, как себя вести. Во-первых, потому что формат встречи не предполагал подобного уровня откровенности: Макс настраивался скорее на грязные разговоры, чем на разговоры по душам. Во-вторых, потому что почувствовал к Пати еще больший интерес, но не сексуальный, который испытывал к ней до этого, а тот, которого не ощущал уже давно: интерес к человеку. Точнее, к женщине как к человеку. Все это сбило с толку, а потом вдруг показалось очень удачным стечением обстоятельств. Внезапным везением. Судьбой, выражаясь языком фаталистов.
Дело в том, что Макс уже устал менять женщин и все чаще задумывался о том, чтобы остановиться наконец на одной. Вместе с тем подходящей для стопа он не видел и Пати, вероятнее всего, не рассмотрел бы, если бы она не показала ему свою душу. В этот момент Макс почувствовал, что их души очень похожи: раненые, испуганные, бегущие от любви, и решился попробовать. Попробовать полюбить снова. Хотя бы попытаться. Пати, конечно, об этом говорить не стал. Он тянул время разговорами, даже осмелился поделиться историей, которой не делился ни с одной женщиной — отвлекал внимание, а сам думал, что делать дальше. Макс понимал, что убеждать ее бросить вести образ жизни, который в конце концов убьет, бесполезно: как только он попытается сблизиться с ней и затронет тему перспективы отношений, она убежит, как убегала от всех партнеров, так что этот вариант отсек сразу. Оставалось два.
Первый. Дать ей уйти, предложив встретиться с ним еще раз.
Рискованно: может не согласиться. Тем более после того, как он стал свидетелем ее истерики, увидел ее слабость и уязвимость — то, что она так старательно прятала от мужчин.
Второй. Воспользоваться тем, что она сейчас рядом, и нагло, по-варварски, удержать ее возле себя.
Так себе вариант, конечно — Макс был от него не в восторге, но чем больше о нем думал, тем яснее осознавал, что в конкретной ситуации и с конкретной девушкой другого не остается. Не можешь стать ближе эмоционально — стань ближе физически. Такая тактика, по его мнению, могла сработать в моменте, но лишь в случае взаимной симпатии. Ему казалось, он понравился Пати. Более того, казалось, что она тоже устала менять партнеров и тоже хочет остановиться на одном — просто боится, поэтому не делает первый шаг. Вот он и помог ей. Запер входную дверь, пока она одевалась — вышел из комнаты под предлогом налить вина, а потом нарочно сказал про нарушение личных границ: предположил, что ей такое заявление понравится (не зря же она фанатеет, в буквальном смысле, от БДСМ), и захотел проверить свою гипотезу.
— Мне страшно, — она села на пол. — Мне очень страшно сближаться с кем-то.
Он осторожно выдохнул: кажется, не ошибся.
— Я не хочу снова испытывать боль!
— Да ты ее уже испытываешь, — тихо сказал он. — Посмотри, сколько в тебе боли.
Она, чуть раскачиваясь, смотрела перед собой.
— Пати, можно я к тебе подойду?
Макс говорил спокойно, не делал резких движений: хотел показать ей, что она в полной безопасности рядом с ним. Что он не станет делать ничего против ее желания.
— Ты запер меня, а теперь строишь тут из себя деликатного?! — повысила она голос и добавила спокойнее. — Подходи.
Он улыбнулся и подошел, а потом бережно поднял ее и осторожно прижал к себе. Ее тело расслабилось — он почувствовал это.
Макс понимал, что с этой брюнеткой будет очень сложно. У нее может случиться откат, и она захочет вернуться к прежнему образу жизни. Она эмоционально нестабильна. А еще самовлюбленная, капризная и ветреная. Вдобавок слишком красивая. В общем, как раз такая, с какой он никогда не стал бы строить отношения: нужно быть идиотом, чтобы добровольно начать встречаться с такой девушкой. Макс Бершев идиотом себя не считал, наоборот, думал о себе как о крайне умном и дальновидном мужчине, но этой ночью почему-то поступил как идиот.
Пати прижималась к нему и чувствовала, что на ее тело наваливается тяжесть: не могла даже пошевелиться. Такое состояние обычно бывает у людей, которые работают на износ, забыв про сон, еду и отдых, не замечая усталости, а потом с удивлением обнаруживают себя неспособными двигаться.
Она пошатнулась.
Макс подхватил ее и отнес на кровать. Пати уснула буквально через минуту после того, как ее голова коснулась подушки.
Он выключил свет и лег рядом.
Глава 4
— Вот! Такое выражение лица я хочу сделать своим, — худая женская рука протягивала ему телефон.
Кирилл Романов затянулся и посмотрел на фотографию на экране: рыжеволосая кудрявая девушка, склонив голову вправо, чуть улыбается.
— Дашу Меркулову косплеить решила? — выпустил он вместе с дымом и с сарказмом, а потом бросил взгляд на шатенку с короткой стрижкой, семнадцатилетнюю модель, с которой спал последний месяц. Та голая сидела на балконе на стуле напротив него.