Женя, не двигаясь, ошарашенно смотрела на Аню. Макс огромными глазами, не мигая и приоткрыв рот, смотрел на Аню. Глеб, застыв в неловкой позе, растерянно смотрел на Аню. Другие гости в недоумении смотрели на Аню. На нее смотрели все. Она, казалось, не замечала этого, словно была где-то далеко. В другой реальности.
— Нужно подождать — сейчас все закончится, — шептала Аня, успокаивая саму себя, не переставая закрывать уши руками, зажмуриваться и вертеть корпусом в разные стороны. — Сейчас Пат все выключит.
Она напрягла барабанные перепонки — заглушить музыку — и вдруг почувствовала, как кто-то тянет ее за руку. Открыла глаза.
Глеб что-то говорил.
Она убрала от ушей руки, чтобы услышать его, и услышала: «Is it a crime? That I still want you. And I want you to want me too».
Нет! Только не это! Только не это…
Через секунду музыка стала играть тише, а потом песня переключилась, но было поздно: Аня уже захлебнулась воспоминаниями.
«Привет, Анита. Ты, наверное, удивишься, когда это прочитаешь…»
«Кир, привет. Извини, что не отвечала так долго. Был не самый простой период в жизни. Не хочешь увидеться?»
«Прости, что задержался. Никак не мог попрощаться с друзьями».
«Все в порядке. Я уже успела напиться».
«Выглядишь восхитительно! Кстати, тебе идет каре. Ну рассказывай, каково это — быть популярной радиоведущей?»
«Ты тоже круто выглядишь: время пошло тебе на пользу».
«Может, кто мне?»
«Шаде! Ты слушаешь Шаде!? Я слушаю Шаде!»
«Шаде слушают все, у кого есть вкус. Потанцуй со мной».
Мокрое пятно на платье.
«Вот это ничего себе. Извини за нетактичность. Мне приятно».
«Ки-ир, трахни меня, пожалуйста».
«С тобой мне никогда не будет скучно. Ты бесконечная».
«С тобой моя душа не задыхается — она дышит».
«Я стану самым крупным поставщиком кислорода для твоей души».
Виниловая пластинка в руках.
«Выходи за меня замуж. Клянусь до конца дней слушать с тобой Шаде и говорить о чувствах».
«Ты сумасшедший! Я замужем!»
«Ты замужем не по-настоящему, а я тебе предлагаю по-настоящему».
— Аня! — Ее за плечо тряс Глеб. — Ты где?
— Успокоилась?! Нет больше Шаде! Мы поставили ее в блэк лист! — Только что подошедшая Пати говорила на повышенных тонах, сопровождая каждое предложение резким взмахом рук, и недовольно смотрела на Аню. — Все! Шаде вообще больше никогда не будет! Устроила тут.
Последнюю фразу она сказала тихо и обиженным голосом, потому что восприняла претензию Ани как упрек в том, что не справляется с обязанностями организатора.
Пати на самом деле не помнила, говорила ли диджею про Шаде: с этой свадьбой было столько забот, что, возможно, она и забыла об этой просьбе. Да и, честно говоря, не придала ей слишком серьезного значения — настолько серьезного. Если бы она знала, что Шаде в буквально смысле доводит Аню до истерики, она бы, конечно, отнеслась к ее словам более внимательно.
— Ну прости, — со вздохом произнесла она, нежно обнимая подругу. — Мой факап.
Аня тяжело дышала и прижималась к Пати. Она уже начала приходить в себя, но пока ей не удалось до конца вернуться из их с Кириллом реальности.
Он так и не звонил и не писал. Она тоже, хотя хотела пару раз. Не стала. Зачем? Он же ясно сказал: примитивная баба с примитивным мышлением. Да и потом, у него столько проблем из-за нее… А вдруг его снова изобьют? Кроме того, она наговорила столько гадостей: обвинила в смерти Даши, сказала, что ненавидит. Как после этого можно ему писать? А может, она не писала из-за того, что до сих пор не могла простить себе той счастливой ночи с ним. Самой счастливой ночи для них и самой страшной ночи для Даши. Аня не знала, почему не пишет Кириллу, но знала точно, что по-прежнему любит.
Она иногда листала его страницу в социальных сетях. Несколько дней назад увидела комментарий под его селфи. «Красивый». «Кто это называет моего Кира красивым?» — подумала она с возмущением, а в следующую секунду уже придирчиво изучала фотографии голубоглазой шатенки с короткой стрижкой. Модель. Молодая. Даже слишком. «Он уже со школьницами, что ли, спит? Совсем обнаглел?!» — пронеслось в голове в тот момент.
Аня тогда почувствовала такой приступ ревности, что даже захотела написать Кириллу что-нибудь злое, но, конечно, не стала. Это его дело: с кем спать, с кем курить на своем балконе. Кого фотографировать там голой. С кем слушать Шаде ночами. Он — свободный мужчина.
А она будет рядом с мужем. И постарается забыть. И Кирилла. И винил. И разговоры.
И Шаде.
— Ну теперь-то все хорошо? — Пати, чуть улыбаясь, заглядывала ей в глаза.
Аня кивнула.
— Хочешь, выйдем?
Она снова кивнула.
— Керида, что с тобой происходит? — обеспокоенно спросила Пати, прикуривая сигарету, когда они оказались на задней веранде. Кроме них там не было никого. — Это как-то связано с Кириллом Александровичем?
Та несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь прийти в себя окончательно, и ощутила легкую дрожь в теле. Ей показалось, жилы стали холодными — в них будто засыпали ледяную крошку: с ней часто такое бывало после эмоциональных срывов. Вдруг Аня почувствовала, что хочет курить.
— Дай, — вытянула она руку, быстро задвигав указательным и средним пальцами.
Пати протянула ей пачку.
— Не хочу про него. Забыли. Он же про меня забыл. В очередной раз.
Она сказала это, усмехнулась, а потом прикурила и, склонив голову вправо, держа сигарету очень близко к основанию указательного и среднего пальцев, затянулась. В этот момент ладонь прикрыла нижнюю часть лица, и все внимание на себя забрали ее светло-зеленые глаза.
Пати смотрела в них и молчала. Она знала, что Аня бросила Кирилла, что по-прежнему переживает из-за этого. Что чувствует вину перед Глебом.
— Мы всегда влюбляемся в неправильных, Пат. Не в тех, — она выдохнула эти слова вперемешку с дымом. — А любить надо идеальных. Тогда будешь счастливой. Глеб — идеальный. И я учусь его любить.
Следующую минуту между ними звучала тишина, а потом Пати сказала: «А я с самого утра думаю…» Она выпустила дым и замолчала.
— Что? — напряглась Аня.
— В чем бы она пришла на эту свадьбу.
Аня почувствовала, как к горлу подкатил ком, и сглотнула.
Две глубокие затяжки — одна за одной.
— Наверняка в чем-нибудь провокационном, — слегка улыбнулась она и добавила серьезно. — Без джинсов, например.
Пати чуть рассмеялась.
— И обязательно — в твоих туфлях.
— Я бы отдала ей даже свое платье. Не задумываясь, разделась бы прямо на танцполе — лишь бы она пришла, — грустно улыбнулась Аня и вдруг перестала двигаться. Вспомнила похороны. И свое черное платье на Даше.
Пати тоже перестала двигаться: тоже вспомнила похороны, точнее, рассказ Ани о них. И о том платье.
— Нютик…
Она сказала это непроизвольно, скопировав интонацию Даши, и тут же зажала рот ладонью.
— Пат, ты… — прохрипела Аня. — Ты… Прям как она.
— Извини, я не хотела, — тихо ответила та и затянулась.
Аня тоже затянулась. После смерти подруги ее еще никто ни разу не называл Нютиком. Это слово заныло внутри.
— Так, хватит о грустном, — быстро произнесла она и тряхнула волосами. — Моя не хотела бы, чтобы мы грустили.
— А еще я с самого утра думаю, — Пати, не обращая внимания на ее последнюю фразу, смотрела перед собой. — Пришла бы она с Тёмой или одна.
— А знаешь… — Аня затушила сигарету и выкинула ее. — Я хотела бы с ним познакомиться. Дашка, кстати, предлагала поужинать. С Тёмой. И Киром.
Она мрачно усмехнулась.
— Только вот теперь ни Дашки, ни Тёмы. Ни Кира.
— Ну подожди, — повысила голос Пати. — Давай найдем этого Тёму у нее в подписках?
Аня усмехнулась еще мрачнее.
— Искали. Не нашли.
Пати молчала.
— Да и потом, даже если найдем — и что? — заговорила Аня совершенно серьезно, с таким выражением лица, с которым обычно шутила. — Приедем к нему и скажем: «Привет, Тёма! Мы подруги Даши. Привезли тебе абрикосы. Показывай свой красивый шрам от аппендицита. И врубай Тупака».
Пати рассмеялась. Ее взгляд вдруг стал нежным. Она склонила голову, неотрывно смотря на Аню. В этот момент думала о том, как ей повезло с подругой. С подругами…
— Смысла нет в этой встрече, — продолжила со вздохом Аня и добавила отрешенно. — Хотя иногда мне кажется, он мог бы рассказать о ней что-то очень важное… Что-то, чего мы не знаем.
— Слушай, — хитро произнесла Пати — нежность во взгляде сменилась хулиганской чертовщинкой. — Думаешь, Воронец подрался бы с Тёмой? Если бы Дашка пришла с ним.
Теперь рассмеялась Аня.
— Не удивлюсь. От Воронца можно ожидать чего угодно. Даже драки на собственной свадьбе из-за бывшей девушки, — она махнула рукой, а потом заговорила загадочно. — А ведь ровно два года назад мы с Глебом познакомили их. Дашка тогда только в Москву вернулась.
Пати чуть улыбнулась, а сама подумала о том, что она тоже познакомилась с Дашей два года назад.
— Олег так запал на нее тогда, — сексуально прошептала Аня, на несколько секунд прищурилась, словно показывая, насколько запал, а потом продолжила говорить с теплой улыбкой. — И он ей сильно понравился. С первого взгляда. Она у меня в туалете спрашивает: «Есть у него кто-нибудь?» Я говорю: «Да вся Москва у него есть. А еще Лондон, Берлин, ну и так далее. Он бабник. Даже не думай». А она усмехнулась…
Пати почти не дышала и не отводила от Ани горящих любопытством темно-карих глаз. Была похожа на ребенка, которому рассказывают сказку.
— Бабник? Интере-е-сно, — скопировала Дашину интонацию Аня. — Я ей: «Что может быть интересного в бабниках?» А она в зеркало смотрит, губы красит и загадочно так отвечает: «Они умеют любить по-особенному».