— Нравилось сначала! А потом перестало, — с вызовом сказала та и посмотрела на него своими внезапно потемневшими голубыми глазами, которые теперь казались сине-серыми. — Ты перегибал! Надо было ревновать меня в меру.
— А ты не охренела, милая? — с деланной нежностью в голосе спросил Олег и, заметив, как ее глаза стали еще темнее, удовлетворенно улыбнулся. — Ты мне указывать будешь, как я должен был тебя ревновать?
Даша часто задышала, чувствуя нарастающее сердцебиение.
Да что за бред? Стоит Олегу начать говорить с ней в подобном тоне, она заводится. Стоит ему нагло нарушать ее личные границы — возбуждается. Ей надо проверить голову. Завтра же. А сейчас — съехать с темы. Иначе они точно переспят. Тем более давно пора сказать ему правду.
— Дело вообще не в ревности! Меня бесило другое! — скороговоркой произнесла она, посмотрела вниз и замолчала.
Олег тоже молчал.
Через время Даша подняла на него свои снова ставшие голубыми глаза и заговорила с грустью в голосе.
— Ты никогда не пытался меня понять. Хотя бы раз… Просто поинтересовался бы, зачем мне нужны эти, как ты выражаешься, пошловатые фотосессии? Для чего я выбирала именно такие проекты? Понять, Олег! Не прятаться за ревность, обиду, а копнуть глубже.
— И зачем? — с искренним интересом спросил он.
Олег действительно никогда не задумывался об этом, а теперь вдруг почувствовал, что все время упускал какой-то важный смысл в их отношениях.
— Мне нужно было собрать вокруг себя столько внимания, чтобы он меня заметил! Чтобы доказать ему: «Я чего-то стою», — с надрывом в голосе сказала Даша и потянулась к бокалу, стоящему на полу возле дивана.
Следующие фразы она говорила жестикулируя, отчего вино то и дело подкатывало к краям бокала. Несколько раз — чуть не выплеснулось. Иногда в ее глазах появлялись слезы, но она справлялась с ними с помощью частых глотков.
— Я никогда не была ему важна. На школьные концерты, где я выступала, он не приходил. На выпускном в институте его не было. Когда я хотела рассказать ему что-то, он отмахивался. «Дашик, мне некогда». Меня бесит эта фраза! Я чувствовала себя ненужной постоянно. А еще он всю жизнь пытался меня переделать. Других в пример ставил. Чего бы я ни добивалась — все не так! Он меня никогда не понимал! И даже не пытался. В какой-то момент я забила и стала жить, как хочу. Я выбрала себя и думала, что освободилась от зависимости от его мнения, а потом появился ты, и меня триггернуло. Я снова захотела доказывать. А это невыносимо! Когда я сидела здесь, — она указала на диван бокалом, который сжимала в руке, — с мюзле на безымянном пальце, я задала тебе очень важные вопросы. Помнишь, какие?
Олег, не отводя от нее взгляда, отрицательно покачал головой.
— А что ты сделаешь, если твоей жене предложат съемки ню и они будут действительно важными для нее? Как отреагируешь на то, что она не захочет детей в первый или даже в четвертый год брака, потому что беременность и декрет не будут вписываться в ее карьерные планы? — процитировала саму себя Даша и сделала очередной глоток вина.
В тот же миг Олег вспомнил. Он вспомнил не только ее вопросы, но и свои ответы. «Моя жена не захочет пошловатых фотосессий. Вместо них ей будет приятно заниматься чем-то другим. Благотворительностью или, к примеру, собственным модельным агентством. А что касается детей… Мы обсудим с ней это в постели». Черт. Неужели он правда ответил именно так?
— Ты сказал, что твоя будущая жена не может хотеть ню и не хотеть детей. Это в общих словах, — грустно усмехнулась Даша, поставила бокал на пол, вздохнула и снова грустно усмехнулась. — И тогда я поняла, что ты, так же как он, будешь пытаться меня переделывать, а не понимать. Ты меня не будешь замечать. Меня — настоящую. И мне постоянно придется тебе что-то доказывать. Поэтому я сказала «нет». Было сложно, очень. Было больно. Но я решила не ломать себя.
Олег, пораженный, смотрел на нее.
В его голове как будто лопнул шар с водой: она затопила мозг, тело, душу, и он почувствовал, что ему не хватает воздуха.
Все время, пока они встречались, Олег не мог понять, почему Даша, девушка из обеспеченной семьи, захотела сделать карьеру модели в Европе сама, без чьей-либо помощи. Почему не пользуется деньгами и возможностями отца, чтобы жить в свое удовольствие. Не мог понять, чего ей не хватает, что она все время ищет. А теперь, оказывается, у нее есть на то причины — весомые, но неразличимые большинству.
— Почему мы не говорили об этом раньше? — ошеломленно спросил он не столько ее, сколько себя.
— Да потому что тебе, как и ему, это было не нужно! — раздраженно ответила она и пристально посмотрела на него. — Ты хотел меня добиться, а потом переделать под себя. А когда не получилось, сбежал в отношения с той, кто слабее.
Олег разозлился: она опять хочет его обидеть! Да что за качели? Откровенность — токсичность. Признания — оскорбления. Близость — пропасть. И так — по кругу. Как же достало!
— Я не сбегал, — он чуть прищурился и склонил голову, а после недолгой паузы продолжил жестким тоном. — Я просто дал тебе то, что ты хотела иметь больше всего — свободу. И знаешь, с моей стороны это выглядело гораздо смелее и взрослее, чем твои детские, лишенные здравого смысла протесты.
Даша приоткрыла рот и распахнула глаза. Детские, лишенные здравого смысла протесты? Весь глубокий смысл ее личности он только что низвел до незрелых протестов, тем более после слов про отца?
— Уходи! Ты меня бесишь, — сквозь зубы бросила она.
— Потому что сказал правду, которую ты не готова слышать, — не двигаясь с места, спокойно произнес Олег.
Даша резко встала, схватила бокал и, быстрым шагом подойдя к барной стойке, налила в него вино.
— Правду? — насмешливо, вместе с тем в интонациях отчетливо звучала угроза, заговорила она. — Ну, если ты у нас такой любитель правды, расскажи, зачем тебе нужна эта наивная девочка, которая, к тому же, вообще не в твоем вкусе?
— Да мне надоели твои заебы, и я захотел построить нормальные отношения с нормальной девушкой! — ответил Олег, не меняя жесткого тона, встал с дивана, подошел к Даше, забрал у нее бокал и отпил из него.
— Пока все логично. Только неясно одно, — наигранно-доброжелательно улыбнулась она, сделала выразительную паузу, а потом четко и грубо, глядя ему в глаза, произнесла. — Какого хрена ты делаешь в час ночи в квартире девушки с заебами?
— Сам не знаю. Может, поможешь найти ответ? — Олег попытался взять ее за руку, но она резко согнула ее в локте и нервно бросила: «Воронец, если ты до меня дотронешься, я тебя ударю».
Он усмехнулся и, ощущая какое-то непреодолимое желание обидеть девочку — именно эту девочку — девочку, которая так сильно обижает его, тихо произнес: «Тогда тебе придется бить меня очень часто, потому что я дотронусь до тебя еще не раз».
В ту же секунду в мире исчезли все звуки, запахи и цвета — он сам исчез, и в образовавшейся пустоте появилась пульсирующая черная точка. Маленькая, едва различимая, она так быстро и неизбежно увеличивалась в размерах, что скоро заполнила собой все казавшееся бесконечным пространство.
То, что происходило в следующие полтора часа в гостиной Даши Меркуловой, сложно разложить на понятные слова и внятные мысли. Надо сказать, секс сам по себе процесс крайне далекий от чего-то понятного и внятного, но этот секс был настолько инстинктивным и безумным, что Даша и Олег, даже если бы захотели, не смогли бы вспомнить не только в каких позах и сколько времени им занимались, но и был ли он вообще.
Единственным, кто мог бы рассказать о нем в подробностях, была Гусеница, которая все это время просидела в углу, между вазами с цветами, наблюдая за дракой своей маленькой хозяйки и чужого большого человека огромными от страха янтарными глазами.
Кошка очень беспокоилась за свою маленькую хозяйку, потому что та явно проигрывала: чужой большой человек то накрывал ее своим телом, то водил по комнате, намотав ее красивые длинные кудрявые рыжие волосы (Гусеница любила зарываться в них, когда спала на голове у хозяйки) на свой устрашающий кулак, то опускал на колени и притягивал к себе ее голову огромными руками. Хозяйка сопротивлялась: била человека по широкой груди, громко кричала, а один раз даже повалила его на пол, а сама села сверху.
В этот момент Гусеница подумала, что ее маленькая хозяйка окончательно победила, но когда чужой большой человек легко скинул ее с себя, а потом, швырнув на диван, начал шлепать по заду, который она зачем-то сильно выпячивала — ну точно как кошка! — решила вмешаться.
Она в три прыжка пересекла расстояние от угла до дивана и, яростно мяукнув, вцепилась в волосатую ногу чужого большого человека. Он вскрикнул, а хозяйка строгим тоном — Гусеница умела его распознавать, сказала два слова, которые говорила, когда была недовольна ее поведением: «Гуся, закрою!» Гусеница понимала эти слова и знала, что, если не прекратит, останется одна в запертой комнате, поэтому отпустила волосатую ногу чужого большого человека.
Когда он ушел, хозяйка села на диван и, держа в руках человеческую миску для воды — Гусеница часто видела, как она пьет из нее, начала что-то говорить.
Кошка не поняла, к кому обращается хозяйка, но, рассудив, что в комнате нет никого, кроме них, решила, что к ней. Она запрыгнула на диван и стала тереться лбом о голые ноги хозяйки.
Та в ответ нежно погладила ее по спине, а потом затряслась всем телом и завыла.
Было в этом вое что-то отчаянно-тоскливое, и Гусеница, слизывая соленую воду, льющуюся по лицу своей маленькой хозяйки, думала о том, что эту драку выиграл чужой большой человек.
Вторая четверть
Глава 1
Хлопковые плетеные веревки впиваются в тонкую кожу ее голых запястий и щиколоток. Она тоже голая — на ней нет даже трусиков. Ее руки связаны вместе, подняты, заведены за голову и привязаны к высокой металлической квадратной арке, приваренной к полу. К этой же арке привязаны ее волосы цвета черного перца, собранные в высокий хвост. Правая нога согнута