— Но тебе же так нравилось играть со мной! — она еще не плакала, но уже хныкала, как маленькая девочка, которая вдруг почувствовала, что не получит желаемого, но все еще надеется на чудо.
— Любые игры когда-нибудь заканчиваются, — усмехнулся он. — Мы не можем играть вечно. Я думал, ты это понимала, когда мы начинали.
Пати молчала и, не мигая, смотрела на него своими карими глазами, такими темными, что зрачков в них практически не было видно.
Понимала ли она? Понимала. Более того, была уверена, что не станет одной из тех безвольно-влюбленных девушек-сабмиссивов, которые умоляют Доминантов не бросать их, что не опустится до настоящих, не игровых, унижений. Пати читала много подобных историй и каждый раз удивлялась: как можно настолько себя не уважать, — а вот теперь с ней происходит то же самое.
— Я люблю тебя, — выпалила она. Казалось, эти слова могут что-то изменить. — Я очень люблю тебя.
Миша вздохнул.
— Ты просто привязалась ко мне. Заигралась.
— Нет! — крикнула она, несколько раз топнула ногой, а потом возбужденно затараторила. — Я люблю тебя и хочу, чтобы мы принадлежали друг другу полностью! Когда мы только начинали, я не думала, что все зайдет так далеко, а теперь понимаю: ты мой идеальный мужчина.
Он никак не отреагировал на ее слова, а стал молча одеваться.
— Мне надо, чтобы ты развелся! — Она торопливо подошла к нему и схватила его за руки. — Пожалуйста. Я не смогу без тебя.
— Я тебе уже сказал, что никогда не разведусь, — напряженно ответил он, резко освободив руки. — Ты одержима нашими отношениями.
— Это ты сделал меня такой, когда подчинил себе! А теперь что?! Что мне делать? Не уходи! Не оставляй меня!
Пати говорила на повышенных тонах. В горле першила боль. Неужели это конец? Неужели он бросает ее, словно наскучившую игрушку? Она была в панике: не представляла, как жить без него, без их игр. Без своей великой миссии — служить и подчиняться ему. Без ощущения собственной избранности.
— Можешь пока пожить в квартире. Сколько захочешь, — произнес он, не обращая внимания на ее состояние. — И должность у тебя останется. Давай закончим на этом. Ты и так получила слишком много.
В тот момент Пати ощутила ужас: Миша больше не смотрел на нее как на воплощение греха, как на сосредоточение самых грязных пороков — она стала для него «одной из». Пати не могла этого допустить и была готова буквально на все, чтобы вернуть себе статус «уникальная», поэтому сделала то, чего обещала ему никогда не делать. «Миша любит меня, а вас — просто терпит. Я даже не могу назвать себя его любовницей, потому что между нами все намного серьезнее…»
В тот же вечер ее мир разрушился окончательно.
— Два дня тебе, чтобы съехать. Заявление пишешь по собственному. Говоришь, что нашла другую работу. Две недели отрабатываешь — и чтобы я тебя не видел больше, — спокойно сказал ее любимый мужчина по телефону.
— Но… Миш… Давай встретимся, пожалуйста, — ошеломленно ответила Пати, не веря, что все это происходит с ней. — Мы же…
— Если позвонишь Алене или мне еще хоть раз, — резко и властно перебил он ее. — Или, не дай бог, будешь трепаться о наших отношениях и о Теме, я найду способ заставить тебя замолчать навсегда.
Он произнес это без какой-либо угрозы, а расслабленно и как будто даже дружелюбно — именно поэтому перспектива вырисовалась вполне реалистичная.
Пати всерьез испугалась и переехала из его квартиры в центре Москвы в наспех найденную съемную за МКАДом, написала заявление «по собственному», а через две недели… Познакомилась с его дочерью. (Наверное, любой человек, прочитав это, решит, что у нее был коварный план отомстить бывшему любовнику, но на самом деле встреча Пати и Даши была обыкновенной случайностью — такие происходят в жизни гораздо чаще, чем можно себе представить.)
В тот понедельник, в последний день работы Пати, за пять минут до закрытия ресторана в зал вошла девушка и пожелала поужинать, а когда узнала, что для нее не приготовят ни одного блюда, устроила скандал. Официантка с ним справиться не смогла и попросила Пати, единственную из руководства, кто находился в это время в ресторане, помочь.
Та сначала выслушала длинный монолог об отвратительном сервисе в московских ресторанах вообще и в их ресторане в частности, а когда девушка сказала, что таких руководителей, как она, надо увольнять, расплакалась: от обиды на Мишу, жалости к себе, ненависти к Алене, отчаяния, злости — в общем, что называется, накатило. Гостья удивилась, извинилась и уверенно произнесла: «А ну поехали со мной — я знаю отличное лекарство от проблем».
Через полчаса они пили шоты в баре на Петровке, и Пати неожиданно для себя рассказала новой знакомой про роман с Мишей все. Она, естественно, не назвала имени любовника (боялась последствий огласки), а увольнение списала на конфликты с управляющей, но другие подробности истории были правдивыми.
— Ну вы тут в своей Москве и извращенцы! — иронично-восторженно цокнула девушка и продолжила сочувственнее. — Тебе помощь нужна? Хочешь его наказать?
— Нет! — поспешно взмахнула руками Пати: сама мысль о том, чтобы наказать Мишу, казалась ей дикой, и, глядя вниз, с грустью добавила. — Просто я никому об этом не говорила, а тут…
Она замолчала и, почувствовав, как внутри что-то расслабилось, улыбнулась и посмотрела на девушку.
— Эффект попутчика, — пожала хрупкими плечами та. — Незнакомым людям мы готовы доверить больше секретов, чем близким.
— Кстати, мы так и не познакомились, — спохватилась Пати и склонила голову. — Я — Патрисия Кортес. Для друзей — Пати.
— А я для друзей — Даша, а для всех остальных — Дарья Меркулова, — с легким пафосом представилась девушка, раскидала по плечам рыжие кудри и, подмигнув, добавила шуточно-важным тоном. — Михална.
В тот момент Пати оглохла и ослепла одновременно. «Дашик — модель. Живет в Париже».
Пати действительно понятия не имела, как выглядит дочь Миши — ей даже в голову не приходило искать ту в соцсетях. Кроме этих двух предложений, он про нее ничего не говорил, и она думала, что они не общаются (более того, вообще забыла, что у него есть дочь), а сейчас, когда к ней медленно возвращалось зрение, с удивлением обнаружила, как сильно ее новая знакомая похожа на жену Миши. Пати видела Алену в ресторане: светло-рыжие вьющиеся волосы, милое, какое-то детское, личико, голубые глаза, худощавое телосложение…
Нет, так не бывает! Может, однофамильцы? А отчество… Просто совпало.
— Недавно вернулась из Парижа и вот дошла наконец до ресторана папа, — Даша сделала ударение в последнем слове на последний слог и рассмеялась, не замечая реакции Пати. — У нас с ним слегка натянутые отношения, и я не удержалась, чтобы не поскандалить в святая святых великого и ужасного. Прости еще раз, что довела тебя до слез.
Пати, не мигая, смотрела на нее. До этой секунды она была уверена, что с ней уже случилось все самое ужасное — предательство любимого мужчины, позорное увольнение, переезд из центра Москвы за МКАД, а теперь вдруг осознала: это, по сути, были временные неприятности. Настоящая катастрофа, последствия которой неустранимы, произошла только что: она рассказала дочери своего бывшего любовника об извращенном секретном романе с ее отцом, да еще и — в мельчайших подробностях.
— Слушай, Пати! — повысила голос Даша и, резко понизив его, выпалила впроброс, словно заключила интонацию в скобки. — Имя у тебя у прикольное.
Та от неожиданности задержала дыхание: контрасты в поведении дочери Миши обескураживали.
— А давай я с отцом поговорю, — возбужденно-радостно продолжила Даша и добавила задумчиво, размеренно, как бы рассуждая. — Да, мы не очень ладим. Но плюс-минус общаемся. Мне кажется, я смогу с ним договориться, чтобы тебя не увольняли.
Пати сглотнула. «Не дай бог будешь трепаться о наших отношениях и о Теме».
— Не надо! — нервно выдохнула она и истерично повторила. — Не надо!!
— Почему? — нахмурилась Даша. — Кого ты так боишься? Управляющую эту свою, что ли?
— Н-нет… Не в этом дело, — неуверенно произнесла Пати, пытаясь одновременно взять себя в руки и подобрать слова для объяснения столь категоричного отказа от помощи. — Я… Все равно хотела увольняться — месяцем раньше, месяцем позже… Даже рада, что так случилось, правда. Мне было плохо в этом ресторане.
Последнюю фразу она сказала с безысходностью.
— Ну и к лучшему, значит, — улыбнулась Даша и небрежно дернула плечом. — В Москве полно ресторанов. В том числе покруче этого.
Пати слегка улыбнулась: мысленно заменила слово «ресторан» словом «мужчина».
— Поехали в пятницу по клубам с нами? — хитро прищурилась Даша, протягивая ей шот, и заинтересованно посмотрела в сторону.
Пати машинально взяла рюмку.
— С нами? — переспросила она, наблюдая, как Даша флиртует взглядом с каким-то парнем.
— Я буду с подругой, — Даша перевела взгляд на нее, приподняла в воздухе рюмку и многозначительно закатила глаза. — Все-таки какие в России симпатичные мужчины…
Через час Пати и Даша, выпив еще по многу шотов и обменявшись номерами телефонов, поехали по домам: первая — к себе, вторая — к симпатичному мужчине. На следующее утро дочь Миши написала: «Занятная ночь вышла. Я, кажется, до сих пор пьяная. Ты как?» Пати, пожалев, что спьяну оставила Даше контакт, ответила: «Спасибо за вечер и разговор. Мне гораздо лучше, чем вчера». «Я рада. Что насчет пятницы?» — пришло через секунду сообщение. «Извини, не смогу. Работу нужно искать. И вообще как-то не до тусовок», — написала Пати и, перечитав последние два предложения, вдруг почувствовала страх: как будто этими словами она только что прокляла сама себя. Как будто вместе с ними к ней приближалось нечто темное.
Она не стала разбираться в ощущениях, надеясь, что ей просто показалось, но очень скоро обнаружила, что в ее жизни наступил необычный, не существующий в календаре, месяц. Странный месяц.