Правда, существовала одна проблема: Женя не представляла, как из обыкновенной превратиться в необыкновенную? Что сделать? Покрасить волосы? Постричь их? Похудеть? Поменять имя? Прочитать модную книгу? Купить дорогое платье? Научиться готовить необычное блюдо или танцевать редкий танец? Устроиться на уникальную работу?
Чем больше Женя размышляла об этом, тем яснее осознавала: необыкновенность дается женщине от рождения, и если тебе ее не досталось в детстве, получить во взрослом возрасте уже не выйдет.
Эти мысли очень расстраивали. Женя не понимала, что с ней происходит, и старалась не обращать внимания на свое состояние. Поговорить с кем-то не решалась. Подруги, скорее всего, ее не поняли бы, тем более после того, как узнали, что она встречается с таким парнем. Мама и папа подобные разговоры тоже вряд ли бы поддержали.
Олегу открыться она стеснялась.
Женя не осознавала, что воспринимала этого мужчину не столько как близкого, любимого человека, сколько как пропуск в другой, пока недоступный для нее, мир — красивых и успешных людей, киношных событий и роскоши. В мир, куда она всегда втайне желала попасть.
Со стороны Женя могла показаться меркантильной, но на самом деле о деньгах она думала в последнюю очередь. Ей хотелось другого — принадлежности к модной тусовке, и статус «невеста Олега Воронца» давал такую возможность. Когда она шла куда-нибудь с ним, обаятельным, красивым, уверенным — необыкновенным — постоянно ловила взгляды женщин (и мужчин). В такие моменты Женя чувствовала себя так, как не чувствовала еще никогда: обаятельной, красивой, уверенной, необыкновенной. Героиней сериала.
Эти ощущения стали для нее эмоциональным наркотиком: чем чаще она их испытывала, тем чаще (и сильнее) хотела испытать снова. А еще они как будто возвращали ее в старшие классы, только теперь она была не «неудачницей», которую не брали в свою компанию «крутые девчонки», а сама стала крутой девчонкой: начала встречаться с крутым парнем и общаться с его (крутой) компанией — поднялась на самую верхнюю ступень школьной иерархии.
Это было очевидно не только ей: казалось, весь мир заметил социальные пертурбации в жизни Жени Кузнецовой. Знакомые, которые раньше неохотно даже переписывались с ней, вдруг начали приглашать провести время вместе, а бывший парень, который бросил год назад из-за стриптизерши, звонил почти каждый день. Ей это нравилось. Чувство было такое, словно она получила шанс перепрожить свои подростковые годы — в роли «самой популярной девчонки в школе». Именно так, как хотела, когда ей было тринадцать. Да, ей все это нравилось, но иногда становилось страшно. Казалось, через время все поймут: она не крутая, а просто притворяется такой.
Вот, наверное, этот момент расстраивал больше всего: Женя не ощущала себя по-настоящему крутой девчонкой. Она чувствовала, что недотягивает. До Олега. До его мира. До Даши. Недотягивает даже не финансово — уверенностью в себе. Характером. Образом мыслей. Чувством стиля. Развитием. Опытом. Личностью. Она не сомневалась: это видно всем, и, несмотря на то что старалась держаться уверенно на людях, с каждым днем переживала по этому поводу все сильнее.
— Дочь? — В комнату заглянула мама. — Иди ужинать.
Та покачала головой.
— Не хочу.
— В последнее время ты мне не нравишься. — Мама села на кровать рядом с Женей и бросила взгляд на телефон в ее руках. На экране — фотография блондинки с волнистыми волосами по плечи и строгим выражением лица. Девушка стояла в длинном белом платье, спрятав кисти рук за пышную юбку из фатина. «Свадебное платье Vera Wang White, цена по запросу» — было написано снизу. — Думаешь об Олеге?
— Он больше не говорит о предложении, мам. Мне кажется, он сделал его импульсивно, просто чтобы позлить бывшую, — вздохнула Женя и в ту же секунду удивилась: ей стало легче. Она произнесла вслух одну из мыслей, которые беспокоили ее, и ей стало легче. Магия! Неожиданно для себя Женя решила пойти дальше. — Ты бы видела, какая она красивая…
— Покажи, — заинтересовалась мама, несколько секунд разглядывала снимки Даши в телефоне дочери, а потом протянула. — Ну… Не будь наивной. Косметика, фотошоп.
— Я видела ее вживую, — усмехнулась Женя. — Нет здесь фотошопа. В жизни она еще круче, поверь.
— И в кого ты у меня такая неуверенная? Не понимаю! — повысила голос мама. — Постоянно смотришь на других и восхищаешься ими. В школе — Надей Платоновой, в садике — этой, как ее? Забыла имя.
Она замолчала, слегка покачивая правой ладонью в воздухе, и, глядя на дочь, добавила: «Ну светленькая такая, высокая».
— Катя? Света? — Та начала перебирать варианты. (Надо же: она помнит имена детей, с которыми ходила в детский сад!) — Марина?
— Точно! — щелкнула пальцами мама. — Марина! Ты постоянно про нее говорила. Хотела платье как у нее, туфли как у нее. Даже волосы такие же хотела.
— Что-о? — Женя приоткрыла рот, машинально провела рукой по своим волосам и расстроилась по привычке: снова пушатся и не такие гладкие, как вчера, когда она только вытянула их утюжком. — Вот этого не помню. Помню только, что у нас в группе была Марина, и она казалась мне очень красивой. А у нее были какие-то особенные волосы? Почему я хотела такие же?
— Да обычные у нее были волосы, — пожала плечами мама и резко встала. — Сейчас, подожди.
Женя вздохнула: оказывается, привычка сравнивать себя с другими появилась у нее еще в детском саду.
— Вот, смотри. — Мама вернулась в комнату с альбомом в руках. На темно-зеленой обложке — фотография девочки. Под ней блестят печатные буквы золотистого цвета. «Детский сад „Изумрудный город“, выпуск 2001 года».
— Ой, — тепло улыбнулась Женя, беря альбом в руки. — Какая я здесь хорошенькая, мам!
Она засмотрелась на портрет круглощекой девочки с вьющимися русыми волосами, собранными с помощью объемных белых бантов в два высоких хвостика. Аккуратные, четко очерченные губы растянулись в хитрой улыбке. Чуть раскосые каре-медовые глаза довольно прищурены, будто их хозяйка только что сделала какую-то шалость и намерена повторить ее снова.
— Дай. — Мама потянула альбом к себе. — Я сама найду эту Марину.
Женя почувствовала себя неловко. Она всегда чувствовала себя так, когда мама говорила подобное: в эти моменты внутри словно начинал гулять сквозняк — хотелось сжаться, спрятаться, стать незаметной.
«Дай, я сама». Мама часто произносила эту фразу. Когда маленькая Женя не могла справиться со шнурками на ботинках или с молнией на куртке. Когда она, второклассница, ошибалась в решении задач по математике. Когда повзрослевшая училась готовить. Когда не могла устроиться на работу сразу после окончания института. «Дай, я сама».
Эти слова смущали, унижали Женю. Вот и сейчас они превратили ее из взрослого самостоятельного человека в глупого неуклюжего ребенка, которому ничего нельзя доверить, и она машинально разжала пальцы, позволяя маме забрать у нее альбом.
— Давай посмотрим, что же необычного было в этой Марине. Так… Где же она? — пробормотала та и повысила голос. — А, вот!
Женя проследила за пальцем с темно-бордовым ногтем и стала разглядывать голубоглазую девочку со светлыми длинными распущенными волосами. И правда — обычная.
— А мы же не дружили, да? — заинтересованно спросила Женя.
— Вы весь детский сад делили мальчика, — рассмеялась мама. — Андрей его, кажется, звали. Не помнишь?
— Вспомнила! Вот он стоит! — повысила голос та, когда нашла глазами темноволосого кареглазого мальчика, а потом разочарованно протянула. — Да ну… Он лопоухий какой-то, несимпатичный совсем.
— Ну, тогда тебе казалось иначе, — с улыбкой покачала головой мама. — Ты даже плакала, когда узнала, что на выпускном он будет танцевать с ней. Такая трагедия была.
Женя не поверила в то, что услышала.
— Офигеть, — потрясенно пробормотала она и добавила, усмехнувшись. — Вот это страсти у нас творились в Изумрудном городе.
— Да-а уж… — иронично протянула мама, отложила альбом и внимательно посмотрела на дочь. — Скажи мне, пожалуйста, ты собираешься что-нибудь делать со своей жизнью?
— В каком смысле? — удивленно заморгала Женя.
— В прямом, — спокойно ответила мама и заговорила взволнованнее, быстрее. — Я очень переживаю за твое будущее. Тебе уже двадцать семь. Живешь как затворница. Днем — работа, вечером — сериалы. Никуда не ходишь, у тебя нет никаких увлечений. То, что в твоей жизни появился такой мужчина — это шанс, который нужно использовать, а ты сидишь и сравниваешь себя с другими вместо того, чтобы взять ситуацию в свои руки и ускорить свадьбу.
Женя опешила. Мама иногда говорила ей о чем-то подобном: о том, что она плывет по течению и не стремится к лучшей жизни, но это были скорее общие фразы-рассуждения за чашкой чая — так конкретно она не выражалась еще никогда.
— У тебя есть шанс попасть в обеспеченную семью, стать частью такого общества, изменить свою жизнь. Тебе для этого просто нужно взять ситуацию в свои руки, быть более активной, позаботиться о будущем самой, а не ждать непонятно чего, — с легким раздражением продолжила мама.
— Фу, мам, — поморщилась Женя. — Ты говоришь какие-то вещи из прошлого века! «Попасть в обеспеченную семью». Я же не провинциалка, которая в Москву приехала за богатым мужчиной. Я люблю Олега и не хочу, чтобы он думал, что я встречаюсь с ним из-за денег. Мне это неважно.
— Ну просто бессребреница! — хлопнула мама себя ладонями по бедрам.
Женя вздохнула. Она переживала из-за того, что окружающие будут воспринимать ее как одну из тех девушек, которые мечтают выйти замуж исключительно ради его денег.
Нет, ей льстило, что у Олега они были, и нравилось ходить с ним по дорогим ресторанам — ей вообще нравилась красивая жизнь, но ведь она влюбилась в него еще в метро, в первую секунду, когда увидела. Когда еще не знала, сколько у него денег и есть ли они — она вообще об этом не думала. Ее впечатлило другое: он, единственный из всех, не прошел мимо девушки, которая упала, а остановился и помог, хоть и опаздывал. А как он целовал ее той ночью… Нет, она любила его. Она определенно его любила.