ровала бы австрийский цвайгельт. Неужели она этого не понимает?
— Ань, у меня важный проект, — как можно ласковее начал он. — Очень серьезно все. Много сил надо, внимания. Времени.
Аня молчала. Молчала с явным намеком на скандал.
— А вчера? А позавчера? — наконец произнесла она и задергала ногой. — А два месяца назад?
— Что? — не понял Глеб.
— У тебя тоже был важный проект?
— Ты в себе? — удивленно заморгал он. — У меня постоянно важные проекты: я на них деньги зарабатываю.
— Скажи, а я что-то значу в твоей жизни? Или я так — для мебели? Наш брак, наши отношения — это не важные проекты? — она стала говорить нервно, сопровождая каждую фразу активными движениями рук. — Конечно, здесь же ты деньги не зарабатываешь!
Глеб шумно выдохнул. Началось… А все — из-за какого-то ужина.
— Я не вижу тебя неделями! — продолжила Аня громче. — Мы когда последний раз разговаривали вообще?!
— Мы разговариваем сейчас, — жестко, но спокойно ответил он.
— Я не о таких разговорах!
Глеб закатил глаза. Как же все достало! Он устал. Хочет отдохнуть, а не выяснять отношения, в сотый раз объясняя очевидные вещи. Надоело. Надоело оправдываться за то, что зарабатывает. Если Аня не понимает по-хорошему, придется воспользоваться другим методом.
— Мы договаривались поужинать на завтра, — отчеканил он, пристально глядя на нее. — А ты все перепутала.
— Что-о-о?! — Она встала с дивана. — Мы договаривались на сегодня!
«Черт, — подумал он. — Когда же это прекратится!»
— Ты опять?! Опять убеждаешь меня, что я не так помню твои слова, наши договоренности? — Она резким движением заправила волосы за уши. — Как меня это достало!
— Да меня тоже все достало! — вышел из себя Глеб, перестав контролировать громкость голоса. — Ты просто берешь и переносишь ужин с завтра на сегодня! Не звонишь, не предупреждаешь, а потом скандал закатываешь! Ты нормальная вообще?!
Аня ошеломленно смотрела на него. Неужели она и правда ошиблась? В последнее время ей часто казалось, что ее подводит память, но она списывала свою забывчивость на усталость, недосып и недопонимания с Глебом, а теперь, выходит, с ней и правда что-то не так. Он говорит о дате ужина так уверенно… Он вообще всегда говорит уверенно.
— Я-я, — протянула она, чувствуя, как начинает сбиваться дыхание. — Я…
Ну конечно, он поэтому и не приехал: он не должен был приезжать, а она, невменяемая идиотка, перепутала дни, да еще и спровоцировала конфликт. Как неловко!
— Анечка, — нежно сказал он, подошел к ней и обнял. — Мы правда договаривались на завтра — я специально вечер освободил. Ну перепутала, бывает. Не страшно.
— Глеб, прости меня, — тихо ответила она, прижимаясь к мужу.
— И ты меня прости. Я правда в последнее время в работе весь, но сейчас нельзя по-другому. — Он погладил ее по голове. — У меня тоже нет аппетита — очень устал. Давай просто посидим, выпьем вина?
— Я не знаю, что со мной происходит, — растерянно пробормотала она.
— Просто поменьше думай о проблемах, — улыбнулся Глеб и подтолкнул ее к дивану. — Садись, сейчас все сделаю.
Он взял декантер, разлил вино по бокалам и протянул ей один.
— Может, поедем отдохнуть куда-нибудь? Побудем вместе, как ты и хотела.
— Как я хотела? — она приподняла брови. — А ты не хотел?
— Аня! — предостерегающе посмотрел на нее Глеб. — Не продолжай.
— Мне кажется, ты меня не любишь. Я так чувствую, — выпалила она, не глядя на мужа, и сделала глоток вина.
— Вот именно, это ты так чувствуешь, тебе так кажется, — прищурился он.
Аня подняла на него свои светло-зеленые глаза — в них не было ни злости, ни раздражения, ни упрека — вообще ничего — все эмоции как будто выдуло ветром, и устало произнесла: «Ну мне же не может казаться просто так».
— Может, — пожал плечами Глеб. — Тебе часто кажется просто так. Ты слишком много думаешь о чувствах. Уже запуталась в них.
— Да, — спокойно подтвердила она. — Я не могу разобраться в себе. И не знаю, что с этим делать. Может, мне пойти к психологу?
Аня задала этот вопрос с надеждой и страхом одновременно: в глубине души она верила, что найдет в кабинете психолога что-то очень важное для себя, но воспоминания о том самом, первом и последнем, визите мешали воспринять эту веру всерьез.
— Пойти к психологу, — медленно повторил за Аней Глеб и снисходительно усмехнулся. — И вместе с ним дойти до психушки.
Глеб считал психотерапию занятием для слабаков и бездельников — для тех, кто не в состоянии справиться со своими проблемами самостоятельно и у кого есть время на подобные глупости. Еще он считал, что все, кто ходят к психологам — априори психи, но вот самих психотерапевтов уважал — за предприимчивость: это же сколько денег можно сделать на внушаемых людях. Очевидно: модное сегодня «быть в терапии» появилось не просто так.
— А что мне тогда делать? — спросила Аня с безысходностью.
— Заняться, наконец, чем-то серьезным, — чуть улыбнулся Глеб. — Тогда все встанет на свои места.
Аня почувствовала себя неполноценной. А ее работа на радио, статьи, которые пишет — это не серьезно? Он постоянно говорит ей о том, что она занимается несерьезными вещами, и ей самой уже начало казаться, что это так. Она вдруг подумала о себе как о никчемной женщине, способной только на то, чтобы доставать мужа претензиями. Настроение испортилось окончательно.
— Ну, например, этим, — хитро сказал Глеб, забрал у нее бокал и потянул ее за руку — в спальню.
Аня похолодела. Сейчас ей снова придется испытать это чувство — чувство стыда, которое возникало всякий раз, когда они с Глебом занимались любовью.
— Нам нужно чаще заниматься сексом, — уверенно произнес Глеб, снимая с нее свитшот и шорты и раздеваясь сам.
Пока он ласкал ее грудь, Аня думала о том, что не хочет его. Она не хочет собственного мужа. Она вообще не хочет секса. Она фригидная. Ее давно не возбуждали прикосновения Глеба, наоборот, от них становилось плохо и холодно. В такие моменты Аня мечтала только об одном — чтобы все поскорее закончилось.
Она не говорила об этом ни с кем — а с кем о таком поговоришь? С мамой? Исключено: та верит, что у них с Глебом — идеальный брак. С крестной? Недопустимо — по той же причине. С подругами? Можно было бы, но Аня стеснялась. Даша и Пати, вторая особенно, со смехом рассказывали, как у них на вечеринках намокают трусы от одних только взглядов мужчин. Аня слушала эти откровения и чувствовала, как внутри горит боль: ее вагина не могла выделять смазку, даже когда Глеб трогал клитор.
Она втайне изучала в интернете материалы о фригидности и даже затронула эту тему в кабинете гинеколога.
— Это нормально. Со временем половое влечение в парах становится слабее. Если вас это сильно беспокоит, назначим лечение, — спокойно сказала врач.
Аня боялась лечения, поэтому быстро ответила: «Нет-нет, не сильно беспокоит. Я спросила ради любопытства».
Больше она к этой теме не возвращалась даже в мыслях — смирилась. Смирилась с тем, что она — ненормальная женщина: женщина, которой не доставляет удовольствия секс, но Глебу все равно никогда в нем не отказывала. Им постоянно приходилось использовать лубриканты, и Аня закрывала глаза каждый раз, когда видела, как Глеб выдавливает из тюбика прозрачный гель и смазывает им свой твердый член. Вот именно этот момент приводил ее в ужас. Это был ее личный женский позор.
Рука мужа скользнула ей между ног. Сильные настойчивые пальцы какое-то время ласкали клитор, а потом остановились.
Глеб слегка улыбнулся — она прочитала в этой улыбке снисходительное понимание (а может, ей просто показалось?) — потянулся к тумбочке рядом с кроватью и взял в руки лубрикант.
Аня задержала дыхание, зажмурилась и широко развела ноги.
Глава 6
Непослушные рыжие кудри падают ей на плечи и тут же замирают в его крепко сжатой ладони. Через кожу на спине проступают острые ребра: она упирается руками в стену с такой силой, что, кажется, сейчас сломает ее.
— Еще, — обрушивается на него ее шепот.
Похоть заполняет комнату влажными стонами и звонкими шлепками.
Она наклоняется ниже и переносит вес тела на кончики тонких пальцев, но они не выдерживают давления, и она снова упирается в стену всей поверхностью ладоней.
Он замечает на ее круглой, слегка покрасневшей попе несколько красивых коричневых родинок: две, яркие — на левой ее половине, одну, небольшую, тусклую — на правой, проводит по ним рукой и замирает.
Она прерывисто дышит в ответ. Ее дыхание бьется о потолок их долгожданной общей свободой.
— Ты не представляешь, как я тебя хотел все это время, — медленно, наслаждаясь моментом, говорит он.
— Я это чувствую, — сквозь стоны произносит она и начинает то напрягать, то расслаблять мышцы внутри себя: делает это плавно, но очень ритмично.
Они в номере отеля. Настенные светильники горят неярким светом. Большая кровать еще заправлена. На низком круглом столике — два бокала.
Сегодня — их первый секс. Секс, которого он добивался месяц.
— Хочу вина-а, — она капризно протягивает букву «а».
Он отпускает ее и наблюдает за тем, как она, раскачивая бедрами, подходит к столику, берет бокал и делает несколько глотков. Пока она пьет, он ложится на кровать и спокойно, в открытую разглядывает ее.
Аккуратную круглую грудь украшают выпуклые упругие соски — он еще не целовал их. Взгляд обводит хорошо обозначенный изгиб талии и останавливается на плоском животе с нежным овальным пупком.
— Нравится? — с вызовом спрашивает она, шире расставляет ноги и слишком медленно ставит бокал на столик, позволяя ему рассмотреть себя сбоку.
— Ты специально сейчас это делаешь, — улыбается он и, не вставая с кровати, настойчиво тянет ее за руку.
Она ложится на него, обнимает за шею и целует первая. Ему нравятся ее влажные губы и мягкий язык. Она как будто читает его мысли и рассыпает свои поцелуи по его телу. Шея, плечи, грудь, живот. Внезапно она останавливается, поднимает голову и жадно смотрит на него. Рыжие кудри в беспорядке разбросаны по хрупким плечам и выступающим ключицам, голубые глаза потемнели — кажутся серо-синими, и хитро блестят, будто она прямо сейчас раздумывает, какую шалость вытворить. Он парализован. Не двигается, почти не дышит.