Кроме того, отсутствие комплиментов вроде как не тянуло на серьезный повод для переживаний — мелочи.
Почему же тогда они ее так огорчают? Может, потому что таких вот мелочей в их браке довольно много? Ну, к примеру, муж практически не проводит с ней время. Не интересуется ее эмоциональным состоянием. Редко разговаривает с ней по душам.
«Мелочи, — в очередной раз думала Аня. — Зато он много работает, хорошо зарабатывает и решает любые мои проблемы, даже проблемы моих подруг — недавно одолжил Пат денег на открытие ивент-агентства. Очевидно: ему просто некогда отвлекаться на комплименты и эмоции».
Именно в этом Аня Тальникова убеждала себя уже восемь месяцев: мужу просто некогда. Она старалась не придавать значения своим чувствам и переживаниям, думала о себе как об излишне впечатлительном человеке и, несмотря ни на что, была счастлива в браке.
Да, Аня Тальникова была счастлива в браке. (По крайней мере, она сама так говорила всем вокруг. По крайней мере, сама в это верила.)
Аня быстро помотала головой, чтобы из нее вылетели лишние мысли, ощутила восхитительную легкость, какую ощутила в салоне красоты сразу после стрижки, вздохнула и вдруг подумала о том, что если подруги не появятся на заднем дворе через минуту, она сойдет с ума.
Даша и Пати появились на заднем дворе ровно через минуту, и в этот момент Ане показалось, что она действительно сошла с ума. Впрочем, так показалось бы многим, кто увидел бы девушку, гуляющую по городу в корсете, прозрачных стрингах и лаковых шпильках.
— Ты почему голая?! — ахнула Аня, не отводя взгляда от Даши.
Та, ничуть не смутившись, энергично помахала ей белыми джинсами, зажатыми в ладони.
— Не голая, а в меру оголенная, — спокойно и довольно громко поправила ее Пати. В правой руке она несла зонт, который защищал их с Дашей от дождя, в левой — белые босоножки на каблуке с тонкими ремешками.
— Пат, где ты — там разврат! — возмутилась в ответ Аня.
Та ухмыльнулась. Аня, единственная из всех друзей, сокращала сокращенную версию ее имени, «Пати», до «Пат». Говорила, как у Ремарка. Ремарка Пати не читала, но Патрицию Хольман загуглила. Ради интереса. Пробежалась, так сказать, глазами по персонажу. Девушка показалась ей несексуальной, неинтересной. Слишком чуткой и романтичной. Старомодной, одним словом. Совсем на нее не похожей.
— Кто-то должен делать развратный контент, иначе будет скучно, — с пафосом произнесла она и перешла на деланно-простодушную интонацию. — Но я могу отдать эту работу тебе, керида.
Аня фыркнула.
— Ни за что!
— Ты же понимаешь, что делать развратный контент за Нютика все равно придется тебе, — прошептала Даша, слегка толкая Пати плечом.
В следующую секунду обе расхохотались: их подруга имела скромный сексуальный опыт, даже в шутку не флиртовала с мужчинами, отмалчивалась, если в компании обсуждались откровенные темы, и предпочитала классические позы экспериментальным.
— Я знаю, почему вы смеетесь, — наигранно-обиженно крикнула Аня, с улыбкой наблюдая, как Даша и Пати подходят к ней все ближе.
Они были уже почти у двери, когда на них налетел порыв ветра.
Пати, ощутив, что он настойчиво вырывает зонт из ее руки, непроизвольно остановилась. Даша, не заметив этого, сделала несколько шагов вперед.
— Идем! — в нетерпении крикнула она, обернувшись. Рыжие кудрявые пряди, быстро намокая, липли к ее лицу, шее и плечам. — Мама говорила, сегодня обещают какой-то ураган!
Пати не двигалась, переводила взгляд с Даши на Аню, крепко сжимая зонт и тонкие ремешки белых босоножек, и чувствовала необъяснимый страх — он мешал продолжать движение.
— Пат! Не тупи! — услышала она взволнованный, но вместе с тем уверенный голос, глубоко вдохнула и на выдохе догнала Дашу.
В этот момент новый порыв ветра захлопнул дверь черного входа в лофт. Аня, которая осталась одна в коридоре, облокотилась на нее всеми своими пятьюдесятью пятью килограммами и несколько раз с силой опустила ручку. Безрезультатно.
— Девочки! Кажется, заклинило, — нервно сказала она и в нерешительности посмотрела назад.
В небольшом помещении с кирпичными стенами тускло горел свет. Воздух будто подрагивал от гулкого ритма доносившейся из лофта музыки. Аня почувствовала себя изолированной: выйти на улицу не может (дверь не открывается), зайти в лофт — тоже (неловко появляться там босиком, кроме того, пугает мысль пройти по коридору одной). Ситуация показалась ей похожей на начало психологического триллера, и Аня внезапно ощутила быстрорастущую панику.
— Нютик, ну ты даешь! — в дверном проеме возникла Даша. Она вошла в коридор, бросила серебристый клатч на пол — внутри что-то звякнуло, свернула джинсы и положила их на него. — Ничего не заклинило. Я легко открыла.
Аня оглядела полуголую подругу: та весила на пять-шесть килограммов меньше (притом что была выше сантиметров на двенадцать) — и как ей удалось справиться с тяжелой дверью?
— Возьмите босоножки, — чуть раздраженно бросила все еще находящаяся снаружи Пати.
Даша тут же забрала у нее свою обувь и поставила рядом с клатчем.
— Вот это пого-ода, — покачала головой Аня, наблюдая, как Пати с третьей попытки закрыла вымокший зонт.
— Чтобы нам еще какая-то погода праздник испортила! — дерзко бросила та, цокнула, закатила глаза и вдруг стала серьезной. — Я — к гостям. Как будете готовы, набирайте. И не выходите без моего разрешения.
На последних словах она направила зонт сначала на Дашу, потом — на Аню и, не дожидаясь ответа подруг, быстрым уверенным шагом пошла по коридору.
Те одновременно, не договариваясь, улыбнулись друг другу той улыбкой, какая бессознательно возникает у людей каждый раз, когда они видят своего близкого человека, сосредоточенного на работе — восхищенной, нежной, искренней.
— Боялась испачкать джинсы. Не смотри так, — со смехом произнесла Даша, заметив взгляд Ани, в котором отчетливо прочитала: «Что ты опять вытворяешь?». — Спасибо, Нютик. Ты спасла мне жизнь.
Она чмокнула губами воздух, разулась и поставила черные шпильки ровно напротив ног подруги — так, чтобы той было удобно обуться.
Аня, ощутив ностальгию, задумчиво покачала головой.
Даша часто говорила ей эту фразу — «ты спасла мне жизнь».
Когда пользовалась ее конспектами на семинарах. Когда, не вставая с кровати после веселых вечеринок, ела заранее приготовленный предусмотрительной подругой куриный бульон. Когда жаловалась на очередного парня, который раздражал своим поведением, и получала в ответ мудрые советы.
— А помнишь, мы были в Греции, и ты натерла ноги, — быстро сказала Аня, а потом заговорила медленнее, — потому что надела очень неудобные, но очень красивые туфли…
Слово «красивые» она выделила ироничной интонацией и выразительно посмотрела на подругу.
— А ты, как всегда, спасла мне жизнь. Отдала свои удобные и… Не такие красивые сандалии, — радостно закончила Даша.
На последних словах она деланно-разочарованно надула губы и добавила с шуточной претензией: «Кстати, на тебя в моих красивых и неудобных туфлях все смотрели!»
Аня рассмеялась. Впрочем, тогда ей было не до веселья: очень злилась на Дашу.
— Так вот, сегодня, когда Пат меня разула, — она сделала паузу и хитро прищурилась, — я подумала, что обмениваться обувью в критических ситуациях — признак настоящей дружбы.
Даша снова чмокнула губами воздух и коротко ответила: «Люблю!»
— Это твое блэк дресс… — добавила она, с восторгом разглядывая Аню. — Огонь!
Та кокетливо улыбнулась: Даша знала о ее любви к черным платьям и называла каждое «блэк дресс».
— Милая, спасибо. И ты огонь! Без джинсов особенно.
Даша беззаботно пожала плечами, а потом стала водить руками по ногам, чтобы стряхнуть с них капли воды.
— Все уже приехали?
— Да. Все семьдесят три человека. Ты — последняя, — церемонно произнесла Аня и вскрикнула. — Черт, Дашка! Они такие мокрые!
— А он когда? — Даша наблюдала за тем, как подруга обувается и становится на десять сантиметров выше.
— Не знаю. Мы приехали — он уже был.
— С ней? — Даша медленно погрузила правую ногу в штанину джинсов и замерла.
Аня, казалось, удивилась вопросу.
— Ты же сама пригласила, — растерянно сказала она.
— Ну он же мог ее не брать! — на секунду разозлилась Даша и добавила с интересом. — А в чем она? Как вообще выглядит?
— Хуже, чем ты, — серьезно ответила Аня.
— Да это понятно, — небрежно махнула рукой Даша, легко просунула левую ногу в штанину и снова перестала двигаться. — А в целом?
— Платье какое-то… — Аня замялась: она не любила говорить о людях плохо. — Не совсем современное. Волосы распущены. Накрашена довольно ярко. Слушай, мне ее жалко.
Даша нахмурилась.
— Почему?
— Стоит одна. В углу. Олег вообще на нее внимания не обращает. Она как-то стесняется, что ли.
— О-о-ой, — простонала Даша. — Стесняется она. Че-то встречаться с моим мужиком она не стесняется.
— Так ты ж сама его бросила!
— Во-первых, я его не бросала. Мы расстались. Во-вторых — и что? Это не означает, что с ним надо встречаться!
Аня усмехнулась.
— Нет, ты не представляешь, как он меня бесит! — выпалила Даша. Она уже почти надела джинсы, но остановилась, чтобы это сказать.
— Представляю, конечно. Он и делает это, чтобы тебя побесить. За косички дергает — как в первом классе. А ты ведешься, — ткнула в нее указательным пальцем Аня. — А он, великий манипулятор, этим наслаждается.
Даша резко застегнула молнию, несколько раз сжала руками влажные после прогулки под дождем волосы — от движений ее пальцев они закудрявились сильнее — и шумно выдохнула.
— Ну ты же понимаешь, что мы с ним все равно не смогли бы построить нормальные отношения?
На этих словах она начала обуваться, но потеряла равновесие и пошатнулась.
— Главное, чтобы это понимала ты. И он! — повысила голос Аня, удерживая ее за плечи. — А вы ведете себя как дети! Доказываете друг другу, у кого игрушка круче. Просто откажись от этой игры. Одному ему надоест в нее играть, и он оставит тебя в покое.