Глубокий вздох: в голову пришла мысль об Олеге. Даша недавно узнала, что у него стала жить Женя. Это жутко бесило, тем более на фоне того, что он по-прежнему звонил и писал ей, а еще очень хотел увидеться. Даша не могла понять Олега: зачем развивать отношения с Женей — превращать их фактически в гражданский брак, и при этом настойчиво пытаться встретиться с ней? Она злилась, нервничала и всякий раз, когда видела на экране входящий от Олега, выходила из себя, но эмоций, конечно, прилюдно не показывала: если знакомые (как бы случайно) рассказывали ей, что видели в ресторане Олега и Женю, равнодушно пожимала плечами. С родителями, кстати, она тоже эту ситуацию не обсуждала — Миша и Алена даже не знали, что Олег сделал Жене предложение. Когда отец приехал на ее день рождения, все уже случилось, и Даша решила не рассказывать ему — не хотела продолжать портить себе праздник. (А может, до сих пор надеялась, что они с Олегом все-таки будут вместе, и берегла его репутацию в глазах родителей.)
Она вышла из машины и быстрым шагом пошла к подъезду. Лил дождь, но защититься от него она не могла: зонта не было — так и не купила новый, после того как старый сломал ветер, а кепку, как назло, забыла дома.
«Может, надо было приехать на такси», — вдруг подумала она, заходя в лифт.
Даша сегодня нарочно приехала к родителям за рулем: не хотела пить вино за ужином. Точнее, пить вино она хотела, но пообещала себе, что до конца года — что тут осталось: месяц — не будет. (Видимо, этого обещания Даше все-таки было мало, раз она решила подстраховаться и поехала на машине.)
— Как я соскучилась, — Алена крепко прижала ее к себе и, не отпуская, с укором произнесла. — Не вижу тебя месяцами! За всю осень ни разу не приехала.
— Ну ка-ак же, — протянула Даша, обнимая маму. — Пока еще осень.
— Осень… Уже ноябрь заканчивается, — грустно констатировала та и поцеловала дочь.
— Дашик, неужели, — помахал ей Миша, выходя в прихожую.
Она натянуто улыбнулась.
— Специально для тебя осьминога приготовила. И купила игристое. Пойдем. — Алена потянула Дашу за руку на кухню. — Ты же не за рулем?
Та молчала. Секунда, вторая, третья. Она не понимала, почему молчит. Надо сказать, что за рулем.
— Нет, — быстро ответила она. (Выпьет бокал — не есть же осьминога просто так.)
— Как дела? Как работа? Ты такая красивая! — Алена с нежностью смотрела на дочь.
На самом деле Даша выглядела буднично: без косметики, в водолазке из тонкой шерсти молочного цвета и широких черных джинсах с заниженной талией, с распущенными, чуть растрепанными волосами, но Алене дочь казалась очаровательной. Она ждала ее с самого утра. Накрыла стол, как если бы сегодня был праздник: бронзовые приборы, скатерть и салфетки изо льна, а сейчас раскладывала по серым керамическим тарелкам щупальца осьминога и запеченный картофель.
— Все хорошо, мамуль, — ответила беззаботным взглядом Даша. — Помочь?
— Отдыхай, — уверенно произнесла Алена.
Даша села за стол и, наблюдая за мамой с полуулыбкой, заговорила негромко и чуть торопливо, загадочным тоном, будто доверяла ей важный секрет: «Недавно была съемка для магазина игрушек. Никогда бы не подумала, что подпишусь на такое, но у них крутой коллаб с классным брендом косметики: детская лимитка. Представляешь, они нашли рыжую голубоглазую девочку, похожую на меня, и мы с ней вместе работали. Такая она непосредственная, конечно».
Алена еще ничего не успела ответить, как Миша, разливая по бокалам игристое, вдруг спросил с деланной заинтересованностью: «А когда у тебя уже будет своя рыжая голубоглазая непосредственная девочка?»
Даша моментально завелась и сделала сразу два глотка из бокала, который отец только что поставил на стол.
— Когда-нибудь, — сквозь зубы бросила она.
— Как дела у Олега? — приветливо-мило продолжил Миша.
Алена кашлянула и бросила на мужа выразительный взгляд, а потом начала расставлять на стол тарелки с едой.
— Он женится, — широко улыбнулась Даша и посмотрела на отца. (Достал со своим Олегом! Пусть знает: он не святой.)
— На ком? — приподнял брови тот.
— На скромной домашней девушке, с которой приходил на мой день рождения, — Даша произнесла эту фразу сладким голосом, словно читала ребенку сказку, а потом продолжила тоном, каким обычно рассказывают детские страшилки. — И будут они жить долго и счастливо.
Миша молчал. Вспоминал. Кажется, рядом с Олегом в ту ночь и правда была девушка. Кажется, он удивился этому, но какого-то глобального значения не придал.
— Ты серьезно? А когда свадьба? — Алена вздохнула и села за стол. Она выглядела расстроенной.
— Не знаю, — дернула плечами Даша, отрезая кусочек от осьминога и, прежде чем съесть его, небрежно добавила. — Они не назначили дату пока.
— Ну правильно, — спокойно сказал Миша, отправляя в рот сразу половину запеченной картошки, отчего следующая фраза прозвучала невнятно. — За Олега многие мечтают выйти замуж, и только моя дочь могла отказаться от его предложения.
— И что — что многие мечтают, — тряхнула кудрями Даша и, тщательно прожевав осьминога, снова широко улыбнулась. — Я — не мечтаю.
— А о чем ты мечтаешь? — спросил Миша, не спеша дожевывая картошку. — Вот мне интересно.
— Может, салат? — попыталась вклиниться в их диалог Алена.
— Я мечтаю, чтобы меня понимали — и не пытались переделать. Чтобы любили — такой, какая есть, — с легким вызовом произнесла Даша, раскачивая игристое в бокале: от ее движений пузырьки двигались в нем по-хулигански хаотично. — И не обесценивали.
— Или сыр. Я купила очень вкусный пармезан. Хотите? — Алена не сдавалась.
— Серьезные мечты, — кивнул Миша и, прищурившись, посмотрел на дочь. — А ты сама умеешь понимать, любить и не обесценивать?
— У-ме-ю, — по слогам произнесла та. — У меня много друзей.
— А хлеб нужен? — спохватилась Алена. — Я совсем забыла про хлеб!
— Друзе-ей? — иронично переспросил Миша. Букве «е» иронии досталось больше, чем остальным: он протянул ее дольше других и сделал это со смешком. — А что насчет нас? О нас ты думала когда-нибудь? О том, что мы внуков хотим, например.
— Мне родить от первого встречного? — спросила Даша так, будто всерьез рассматривала этот вариант.
— У тебя был человек, с кем могла бы получиться семья. Ты, по непонятным, — последнее слово Миша обозначил соединенными большим, указательным и средним пальцами левой руки и выделил его короткими паузами, — никому причинам, отказалась ее создавать.
— Главное, чтобы эти причины были понятны мне, — нервно бросила Даша, направив указательный палец в свою сторону, а следующую фразу произнесла, как если бы перечисляла характеристики бытового прибора. — Олег — самовлюбленный, самонадеянный, черствый, наглый, тираничный эгоист. К тому же бабник. Ты всерьез желаешь мне такого мужа?
— Олег — нормальный мужик, — коротко определил своего несостоявшегося зятя Миша и добавил, копируя интонацию дочери. — Надежный, с мозгами, на ногах устойчиво стоит в жизни. Да, уверен в себе — имеет право! С тобой носился, как с ребенком — любые капризы выполнял. Чего тебе еще надо?
— Понимания! — повысила голос Даша. — И хотя бы каплю эмпатии.
Миша поморщился.
— Я даже не буду спрашивать, что это значит.
— Это значит умение сопереживать людям и не обесценивать их чувства, — тихо ответила она на заданный и незаданный одновременно вопрос отца.
— Как все сложно у вас, Даша! — закатил глаза тот. — Сложно вы мыслите! От этого все ваши проблемы.
— Кто — вы? — иронично уточнила она и допила бокал.
Алена, оставив попытки уладить конфликт мужа и дочери, молча ела осьминога. Надо же, как на этот раз вкусно вышло. Она впервые потушила его в соусе из белого вина и вермута, с шафраном, оливками и томатами — рецепт нашла в интернете. Там было написано, что щупальца осьминога сначала нужно окунуть в кипяток, потом немного подрумянить на сковороде и только затем тушить. Тогда его мясо, обещал автор рецепта, получится сочным и нежным. Не обманул — действительно, очень сочно и нежно получилось.
— Поколение ваше! — непоколебимо-фундаментально бросил Миша и пренебрежительно добавил. — Блогеры, тиктокеры, рэперы. Вот эти все…
— Я не блогер и не тиктокер, — перебила она отца и усмехнулась. — И даже не рэпер.
— Да какая разница? — снова поморщился тот. — Модели туда же идут!
Даша шумно выдохнула: сейчас начнется.
— У вас все есть — вам выживать не надо, — произнес он, как если бы в этот момент выступал на трибуне. — Вот и думаете об обесцениваниях и сопереживаниях. Проблемы ищете там, где их нет. На непыльных работах работаете — вечно скачете с одной на другую. В постоянных поисках чего-то, а чего — неясно. Вино в ресторанах пьете и о высоком рассуждаете. Вот и вся ваша жизнь.
— Да потому что в этом и есть смысл жизни: разобраться в том, кто ты, для чего ты, зачем ты! — возбужденно заговорила Даша и потянулась к бутылке игристого. — Мы пришли в этот мир не для того, чтобы выживать, а для того, чтобы понять свое предназначение. И это право у нас никто не отнимет.
Она сказала это с подростковым пафосом, а потом налила себе новый бокал и тут же сделала из него глоток.
— Да вас всех собери — и в девяностые, — прищурился Миша и в иронично-радостном предвкушении, словно представляя эти события, произнес. — Вот бы вы там предназначение поискали…
Даша снова шумно выдохнула: каждый раз — одно и тоже.
— Ну не начинай, — с нежностью обратилась к мужу Алена. В ее словах подтекстом звучало: будь мудрее.
— Поэтому страна так и живет, — махнул рукой в сторону жены Миша и продолжил так, если бы она только что с интересом спросила его: «Почему страна так живет?» — Потому что молодежь занята собой, своими проблемами! Жениться не хотят. Детей не хотят. Витают в облаках и думают только о себе. Конечно: семья — это же ответственность настоящая, а не болтовня ни о чем. Ты вдумайся: тебе уже тридцать лет! Еще пять-семь, и все — не родишь. Не страшно одной остаться в итоге?