Соленая вода долго не заканчивалась — Гусеница даже устала, пока слизывала ее. Внезапно хозяйка что-то сказала, дернулась, а потом приподняла кошку в воздухе, положила ее на диван, резко встала и вышла из комнаты. Гусеница прислушалась.
Хлопнула дверь. Зашумела вода.
Она спрыгнула на пол и уже через пару секунд сидела перед закрытой дверью в ванную. Принюхалась: пахло чем-то тревожным. То есть Гусеница, конечно, не знала, как пахнет тревога (и пахнет ли вообще), но прямо сейчас, часто втягивая носом воздух, чувствовала сильное волнение. Она мяукнула. Дверь не открылась. Вода по-прежнему шумела.
Она снова мяукнула. Дверь не двигалась.
Еще одно «мяу». Нет результата.
— Мя-я-я-у-у! — разозлилась Гусеница на дверь.
Та никак не отреагировала.
Шумела вода. Соленая вода.
Кошке не нравился этот звук.
— Мяу.
Нельзя позволить ему победить.
— Мя-яу.
Нужно мяукать громче него — тогда хозяйка услышит ее.
— Мя-я-у.
Откроет дверь.
— Мя-я-я-у!
Возьмет на руки. Погладит по голове.
— Мя-я-я-у-у!
Решено: она будет мяукать, пока не увидит свою хозяйку.
— Мяяуу! Мяяуу! Мяяу!
…Через час Гусеница устала мяукать. Соленая вода по-прежнему шумела. Дверь по-прежнему не открывалась.
— Мяу! — из последних сил позвала хозяйку Гусеница, впервые пожалев о том, что рядом нет чужого крепкого большого человека. — Мяу. Мяу…
Глава 12
Начало третьего. Женя Кузнецова сделала очередную попытку дозвониться, но после шестого гудка поняла: бессмысленно. Олег не отвечал на ее звонки и сообщения уже четыре часа. Она взволнованно ходила по комнате с телефоном в руках. Может, что-то случилось? Или у него дела по работе? За месяц, что она жила у него, он еще ни разу не задерживался так надолго. Надо же, прошел уже месяц…
После того как мама предложила ей хитростью переехать к Олегу, Женя много думала. Она была не из тех женщин, которые подобными уловками заставляют мужчин вести себя так, как нужно им, поэтому до последнего сомневалась, а стоит ли. Все это казалось нечестным по отношению к Олегу, унизительным — по отношению к себе, одним словом, мерзким. Она позвонила ему только потому, что мама действительно начала делать ремонт за четыре дня до отпуска: когда они с папой улетели, в квартире было пыльно, грязно и многолюдно. Жить на даче, в восьмидесяти километрах от Москвы, Жене не хотелось. Ей пришлось бы добираться до работы дольше двух часов, и ладно бы еще летом, но в ноябре…
Олег тогда повел себя очень красиво. Во-первых, предложил помощь с ремонтом. Во-вторых, сказал, что она могла бы даже не спрашивать о таком, а просто приехать к нему с чемоданом. В-третьих, в первый же вечер освободил для ее вещей целый шкаф.
Женя до этого никогда не жила с мужчинами, тем более с такими, и поначалу очень волновалась. Она переживала из-за того, что по утрам, после сна, ее волосы, которые она обычно тщательно вытягивала утюжком, пушатся и торчат в разные стороны. Из-за того, что Олегу не понравится, как она готовит, убирает — и вообще ведет себя в быту. Из-за того, что он подумает, что она навязчивая.
На самом деле Женя зря так сильно тревожилась. Олег говорил, ему «прикольно жить вместе», восхищался ее растрепанной укладкой по утрам, а в быту был вообще идеальным мужчиной. Не настаивал, чтобы она готовила: привык заказывать еду в кулинарии. Не просил, чтобы убирала: за порядком в его доме следила домработница.
К последнему Женя до сих пор не могла привыкнуть. У Олега была домработница. Высокая крупная женщина приходила три раза в неделю. В ее обязанности входила уборка, стирка, глажка, смена постельного белья. Она отвозила в химчистку вещи Олега и привозила их обратно, следила за коммунальными счетами, покупала продукты, выполняла другие поручения. Короче говоря, делала все для комфортного быта.
Домработница очень расстраивалась, если Женя мыла посуду или протирала пыль, а когда та постирала и погладила рубашки Олега, пришла в ужас.
— Женечка, пожалуйста, не делайте ничего по дому, — она чуть не плакала. — Тогда Олегу не буду нужна я, и он меня уволит. Сейчас работу найти непросто, тем более такую. Олег — идеальный работодатель. Вежливый, платит без задержек, на праздники подарки делает, относится по-человечески. Я не могу эту работу потерять!
Женя тогда так сильно испугалась, что из-за нее уволят человека, что даже перестала заправлять постель.
Через неделю стало скучно: откровенно нечем было себя занять. С девяти утра до семи вечера Женя работала в банке, после — бездельничала. Она думала, что, когда переедет к Олегу, все свободное время будет тратить на готовку, уборку и покупку продуктов — на то, чем занималась, когда жила с родителями, но теперь за нее это делала домработница.
Жене было неловко. Ей хотелось удивлять Олега, заботиться о нем — быть настоящей женщиной (мама говорила, что настоящие женщины должны готовить, убирать, стирать, удивлять и заботиться), поэтому она попыталась поговорить с ним, аккуратно — чтобы не подставлять домработницу.
— Ты не злишься, что я не занимаюсь домом? — как бы между прочим спросила она за ужином.
— В каком смысле? — приподнял брови Олег и несколько раз быстро моргнул.
— Ну, — смутилась Женя. — Что не убираю, не готовлю. Раньше ты жил один… И у тебя была домработница… А теперь есть я.
Олег еще несколько раз моргнул, отвел взгляд в сторону, словно пытаясь понять суть вопроса, а потом пожал плечами и растерянно произнес: «Мне все равно, кто моет полы и посуду. Если ты так хочешь заниматься этим сама, я могу уволить ее».
— Не нужно никого увольнять! Я просто так спросила, — замахала руками она и уверенно добавила. — Наоборот, не люблю все это!
Жене действительно не нравилось заниматься домашними делами, просто она не знала, что еще можно делать после работы — не смотреть же постоянно сериалы. Хобби у нее не было, с подругами она виделась редко. Женя думала о детях, но только после того, как они с Олегом поженятся. Если поженятся, точнее.
Он до сих пор не говорил о дате свадьбы. (Он вообще не говорил о свадьбе.) Женя чувствовала себя глупо и злилась на маму за то, что та придумала эту хитрость с ремонтом. К слову, ремонт уже закончился, но Олег не просил ее съезжать. Правда, и оставаться не просил. Из-за этого она тоже чувствовала себя глупо, но возвращаться к родителям не планировала. Ей нравилось жить с Олегом. Засыпать и просыпаться рядом с ним. Представлять себя его женой… Представлять. (Всего лишь.) Женю раздражало представлять — она хотела быть замужем. Казалось, после того как в их паспортах появятся те самые штампы, все изменится. Как минимум, он не позволит себе задерживаться до двух ночи и всегда будет отвечать на ее звонки.
Женя снова посмотрела на часы: половина третьего. Спать не хотелось, смотреть сериалы — тоже. Она все еще ходила по комнате и постоянно бросала взгляды на серые стены — штукатурка на них имитировала бетон, светло-бежевый диван из замши — они с Олегом любили заниматься на нем сексом, небольшой круглый стеклянный журнальный столик.
Ей нравилась квартира Олега: здесь было все необходимое и одновременно не было ничего лишнего. Компактная гостиная с барной стойкой из светлого дерева, парой барных деревянных стульев на тонких черных ножках и серой кухней с антресольными шкафами. Спальня с огромной низкой кроватью и гардеробной с распашными стеклянными дверьми. Ванная со светло-серыми мраморными полами с подогревом и большим душевым отсеком со сливом в полу. До этого Женя видела такие квартиры только на фотографиях и не верила, что люди и правда могут в них жить. Теперь она сама жила в такой уже месяц и не представляла, как можно жить в своей, в Мытищах: даже после ремонта та казалась ей некрасивой.
Женя пристально посмотрела на темно-серую двойную мойку. В ней лежали четыре тарелки, два бокала, три вилки, три ножа и две ложки. Завтра должна прийти домработница — она все помоет. Может, загрузить посуду в посудомоечную машину? Или не стоит? Черт, как же хочется себя чем-нибудь занять.
Она подошла к мойке, открыла дверцу под ней и достала оттуда средство для мытья посуды и губку.
Может, Олег решил встретиться с друзьями? В последнее время он редко звал ее с собой, потому что она постоянно отказывалась — ходила с ним только на вечеринки по конкретным поводам: дни рождения, гендер-пати, свадьбы. Причины для отказа находила разные, но истинные ни разу не озвучивала ему. Зато постоянно прокручивала в своей голове.
По большому счету, их было три.
Первая. Женя стеснялась себя в компании своего парня.
Вторая. Она не знала, о чем разговаривать с этими людьми.
Третья. Не понимала, как вести себя с ними.
Кроме этого, существовало еще кое-что. Каждый раз, когда Женя видела, как интересно живут друзья Олега (и он сам), своя жизнь начинала казаться невыносимой, как будто становилась еще скучнее, чем была: на ее фоне любая превращалась в удивительную. Особенно удивительными Жене виделись жизни трех девушек из компании Олега.
Даша. Пати. Аня.
Они были самыми киношными из всех, похожими на героинь ее любимых сериалов. (Им-то наверняка есть чем себя занять. И уж точно не посудой.)
Она домыла четвертую тарелку, положила ее в правый отсек мойки, где уже лежали три чистые, взяла в руки вилку и вдруг вспомнила, как они с девочками завтракали в июле. Это была ее первая встреча с ними наедине, без Олега и других его друзей. Более того, они пригласили ее сами. (Даша, конкретно.) Женя очень волновалась, но все равно пошла. Ей казалось, сделала это, чтобы влиться в компанию своего парня, но потом поняла: чтобы разглядеть Дашу, провести с ней время. Это было странно, ведь рядом с рыжими кудрями Женя ощущала себя неполноценной. Тем не менее ей непреодолимо хотелось познакомиться с этой девушкой ближе. (Возможно, чтобы понять, почему Олег до сих пор сходил из-за нее с ума.)