Первый раз они увиделись в спортзале. Глебу тогда было нужно, чтобы кто-то подстраховал его на жиме лежа, и он попросил об этом высокого крепкого парня, который только что закончил подтягиваться на турнике. После, в раздевалке, они обменялись контактами и договорились «как-нибудь пересечься», а спустя неделю встретились в баре. С того дня они стали общаться и, несмотря на разные характеры и ценности, очень быстро подружились. Глебу было сложно подпускать к себе людей, но Олег стал исключением. Он не лез в душу, но вместе с тем всегда был готов выслушать. Оставался позитивным в любой ситуации. Не раз доказывал, что на него можно положиться. У Глеба было мало друзей — Олега он считал ближайшим. Тем не менее и ему не показывал своих эмоций: даже «за городом» вел себя сдержанно.
Глеб еще раз зашел в чат с женой и, увидев, что она так и не прочитала его сообщение, расстроился, но тут же отложил телефон, встал с кровати, взял с подоконника зарядку, воткнул ее в ноутбук и пошел в душ.
Пора спать. Нельзя позволить эмоциям испортить сон. Завтра у него сложный день. Завтра ему снова придется побеждать.
Глава 16
Третья четверть
Глава 1
— Слава поцелуям, и оральным ласкам, и оргазмам, и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь, — простонала голая девушка.
Она неподвижно стояла в белом чепце на коленях у алтаря, сложив ладони в молитвенной позе. Ее шею сжимали тонкие жемчужные нити. Бородатый мужчина в рясе, все это время стоящий в стороне, медленно подошел к ней и высоко поднял полы рясы — в эту секунду стал виден его возбужденный член. «Сантиметров двадцать, не меньше», — на глаз определила его размер сидящая на деревянной скамье в первом ряду Пати, громко цокнула и тут же почувствовала легкий толчок в бок.
— Давай скромнее! — строго прошептал Миша ей на ухо.
Она пожала плечами, быстро поцеловала его в щеку и снова посмотрела на «сцену». Голая девушка в белом чепце, продолжая стоять на коленях, подняла глаза на бородатого мужчину в рясе и, после того как тот кивнул, приблизила лицо к его члену и широко открыла рот. В то же мгновение на нее упали полы рясы. Бородатый мужчина опустил руки, прижал к себе голову девушки, закатил глаза и застонал, а потом слегка оттянул ткань подола и сделал резкое движение. По полу рассыпался жемчуг.
«Грехопадение в католическом соборе. Божественно», — с восхищением подумала Пати и осторожно огляделась: в зале не было ни одного свободного места.
— Остия! Это ж сколько бабла сегодня сделали организаторы, — прошептала она, поворачивая голову вправо, и, заметив, что сидящая рядом женщина услышала эти слова и теперь удивленно смотрит на нее, улыбнулась и подмигнула ей.
Пати была в восторге и от шоу, и от декораций. Организаторы в точности воспроизвели в просторном помещении интерьер католического собора: цветные витражи, высокие каменные колонны, скульптуры на стенах. Негромко играл орган. Пахло ладаном. Все гости были в черном — условия дресс-кода. Пати надела облегающее платье из тонкой шерсти в пол с длинными рукавами и высоким горлом. Оно вполне могло сойти за монашеское, если бы не его полностью открытая — до копчика — спина.
Перформанс длился два часа. Время от времени актеры ходили между рядами деревянных скамей и предлагали гостям поучаствовать в действе. Многие отказывались. Пати, естественно, согласилась.
Пока она медленно, нарочно раскачивая бедрами, шла к алтарю под руку с мужчиной в рясе, все зрители смотрели на ее голую спину и попу, туго обтянутую платьем. Пати это чувствовала и наслаждалась каждым своим шагом.
У алтаря мужчина в рясе протянул ей золотую чашу, до краев наполненную красным вином, и предложил признаться перед всеми в своем самом страшном грехе.
— Я люблю все запретное, — отделяя слова друг от друга стонами и придыханиями, оглушительным полушепотом произнесла Пати, а потом заговорила громче, взволнованно и быстро. — И вот даже сейчас не могу удержаться, чтобы не нарушить запрет на поцелуй со священником.
В тот же момент она подошла вплотную к мужчине в рясе и чуть дотронулась до его губ своими. Пати не знала, как к этому отнесется актер, поэтому решила сымитировать поцелуй — чтобы избежать неловкой ситуации. «Священник» не растерялся: крепко обнял ее за талию и поцеловал. По-настоящему. Взасос. Они целовались секунд десять под аккомпанемент органных трелей, а потом сделали по несколько глотков вина из золотой чаши. На свое место Пати возвращалась под возбужденные аплодисменты.
Когда шоу закончилось, к ней подошла девушка и воскликнула: «Во время поцелуя со священником на фоне органа вы смотрелись восхитительно-порочно!» Та улыбнулась, ощутив, как внутри разлилось удовлетворение.
— Ты и правда была роскошна, чертовка, — цокнул Миша и строго добавил, наклонившись к ее уху. — Но я тебя за это накажу.
Пати, пристально смотря ему в глаза, ничего не ответила. Она знала: он доволен тем, что порочная женщина, которая при всех целовалась со «священником», — его женщина. У Миши был такой гордый вид, что казалось, он только что отпустил всем присутствующим грехи и теперь благосклонно принимает благодарности и наслаждается могуществом.
Он приобнял Пати за талию. Она положила голову ему на плечо. Ей было хорошо. Потому что на нее смотрели. Потому что ее видели. Потому что о ней говорили. Потому что ей восторгались. Ради этого Пати была готова на все. Носить эпатажные вещи. Целоваться со священниками. Прилюдно рассказывать о своих пороках.
— Михаил Алексеич, ну как шоу? — спросил словно из ниоткуда появившийся молодой парень.
Пати заинтересованно посмотрела на него: какой симпатичный! Она вдруг вспомнила рассказ Даши о ее приключениях в Брюсселе и представила, как занимается с ним сексом, а Миша — наблюдает за процессом. Слегка завелась.
— Ува-ажил, — добродушно рассмеялся Миша.
— К вашим услугам, — улыбнулся тот и добавил, глядя на Пати. — А вам понравилось?
— Еще как, — с придыханием, низким сексуальным голосом медленно произнесла она и заулыбалась в ответ. Наверняка видел поцелуй «на сцене». Наверняка, как и каждый мужчина здесь, хотел ее в этот момент.
— Мне приятно, — в довольно официальной манере кивнул парень, не поддаваясь на ее провокацию (или мастерски скрывая свои желания), а потом снова перевел взгляд на Мишу. — Выпьете что-нибудь или… Мне уже можно показывать…
Он замялся.
Миша пару секунд молчал, наблюдая за тем, как тот пытается подобрать слова, а потом широко улыбнулся и сказал: «Показывай».
— Ми-иш, — игриво протянула Пати, — а давай — по бокалу?
— Я не хочу, — он пожал плечами.
— А я хочу… — она чуть надула губы и добавила, часто захлопав ресницами. — Можно?
— Можно, — усмехаясь, разрешил он.
— Белое? Красное? Игристое? — тут же прищурился парень.
— Красное.
Когда у нее в руках оказался бокал, Миша взял ее под локоть и отвел к дальней стене — туда, где не было людей.
— Не терпится? — хитро спросила она.
— Не терпится, — ласково сказал он и вдруг сменил тон на жесткий. — Поговорить. Ты долго собираешься продолжать?
Пати растерянно заморгала.
— Продолжать что?
— Дружить с Дашей, — ответил он так, точно она задала ему очень глупый вопрос.
— В смысле?
Миша вздохнул — будто очень устал — и четко произнес: «Дорогая, ты думаешь, я все вот так оставлю? У тебя есть два варианта: или ты спишь со мной, или дружишь с моей дочерью. Совмещать удовольствия не получится».
Он сказал это уверенно, в подаче, близкой к безапелляционной.
— Но… — Сердце Пати заныло: его словно укололи тысячи тонких и очень острых игл разом. — Я…
— Ты или моя любовница, или ее подруга. Выбирай, — серьезный пристальный взгляд.
Пати сглотнула. Выбрать между ним и Дашей? Прямо сейчас? Но как? Зачем? И почему он вообще завел этот разговор? Она, ощутив, как пересохло во рту, поднесла бокал к губам.
— Миш, это невозможно, — пробормотала она после нескольких глотков вина. — Вы оба мне очень дороги… Ты для меня… Все…
— Ну вот и отлично, — перебил он ее и погладил по щеке. — Я знал, что ты сделаешь правильный выбор.
От его прикосновений по телу рассыпались мурашки. Сердце больше не болело — оно, с каждой секундой все сильнее набухающее от возбуждения, с грохотом упало между ног. Пати задышала чаще.
Он, заметив ее реакцию, ухмыльнулся.
— Пойдем. Я хочу тебя.
Через пять минут они уже были в помещении, которое действительно напоминало келью: светлые каменные стены, небольшая деревянная кровать с одной подушкой и одним одеялом, деревянный стол, деревянный стул. Впрочем, другие предметы ее интерьера ясно давали понять: молиться здесь не получится.
Ну не заниматься же этим, раскачиваясь на секс-качелях в виде металлической горизонтальной перекладины и черных нейлоновых лент в форме петель-фиксаторов, свисающих с потолка. Нелепо это было делать и лежа на волнообразной бордовой кожаной софе, сконструированной так, чтобы любая поза на ней обеспечивала максимально глубокое проникновение. Даже массивный, около метра высотой, крест из двух досок, сложенных буквой Х и декорированных кожаными вставками и стальными шипованными крепежами, для божественных слов не годился.
— Тебе так идет эта обстановка, — негромко сказал Миша, закрывая дверь на толстую железную задвижку. — Ты будешь в ней идеальной блядью.
Пати довольно улыбнулась, оглядываясь по сторонам. Волнение нарастало. В помещении было довольно прохладно, но она ощущала жар, исходящий от собственного тела.
Он, не торопясь, подошел к ней и нежно погладил по правой щеке своей большой рукой. Пати в предвкушении прикрыла глаза: она знала, что произойдет через пару секунд.