Второй раз она вздохнула, потому что Олег по-прежнему ничего не говорил о свадьбе. Женя надеялась, что он затронет эту тему в новогоднюю ночь, но ее парень молчал. Зато говорила мама.
— Дочь, я не понимаю! Живешь с ним почти пять месяцев! — раздраженно произносила она в трубку. — Ты ему кто?
Женя старалась не показывать маме, как ей обидно.
— Девушка, — спокойно-сдержанно отвечала она и добавляла уверенно. — Невеста.
— Невеста?! А свадьба когда?! — повышала голос та. — Почему ты с ним не поговоришь?
— Мам, да какая разница! — тут же выходила из себя Женя. — Я его люблю! И готова с ним жить просто так.
— Вот с такими дурами, как ты, мужчинам очень удобно! Он и будет всю жизнь просто так с тобой жить. А тебе скоро тридцать!
— Я не могу заставить его жениться, если он не хочет!
— Не можешь. Но ты можешь сделать так, чтобы он захотел.
— Как?
— Мне еще и это за тебя делать?! Ты сама что-нибудь вообще можешь?
После этих разговоров Женя плакала. Злилась на маму. На себя. На Олега. Злилась, но все же не решалась поговорить с ним о свадьбе.
— Неплохие эклеры, — громко сказал Олег с набитым ртом, отчего фраза прозвучала нечетко. Он уже успел не только войти в комнату и лечь на диван, но и съесть целый эклер. — Ты задумалась о чем-то? У тебя все нормально?
— Да, — Женя откусила небольшой кусочек от эклера: вкусно. — Думаю, что надеть на день рождения Ани.
— А-а, — протянул он и взял пульт. — В семь, да?
— Ага.
Олег включил телевизор.
— Так мы два раза отмечаем! — вдруг обрадовался он.
Женя сглотнула.
— Зачем два? — слабым голосом спросила она.
— Ну, послезавтра воскресенье. И мы скромно поужинаем в тесном кругу. А вот на следующих выходных масштабно напьемся. Так что ничего не планируй.
Женя вздохнула в третий раз. Масштабно напьемся… Какой кошмар! Опять будет много людей. Опять она будет стоять в углу с бокалом в руках…
Она, ощущая тревогу, легла на диван рядом с Олегом и прижалась к нему, словно искала в объятиях своего парня покой.
— А почему ты так расстроилась? — непонимающе посмотрел он на нее.
— Ну, — замялась она.
— Не понял, — приподнялся на локтях Олег. — Тебя обижает кто-то, что ли? Говорит что-то неприятное?
— Нет! — замотала головой Женя. — Вообще нет!
Олег не отводил от нее внимательного взгляда.
— Ты скажи мне. Не бойся. Я быстро разберусь.
— Олеж, меня никто не обижает, — уверенно произнесла Женя.
— А почему не хочешь праздника? На работе проблемы?
Она молчала. Внутри заныло.
— Жень, — ласково позвал ее Олег. — Я никому не позволю тебя обижать.
— Да не обижает меня никто! — отмахнулась Женя и заговорила неуверенно. — Просто… Я чувствую себя… Неловко.
— Почему? — удивился Олег.
— Ну… Ну вот даже Аня, Пати. Даша… Они такие красивые, умные, современные. Столько знают…
— Что они там знают? — рассмеялся Олег, с удовольствием потягиваясь. — Где в Москве быстрее всего можно потратить деньги? Я тебе перешлю список этих мест, хочешь?
Женя натянуто улыбнулась, а потом выпалила: «Ну ты же не можешь не видеть, что я от них отличаюсь».
— Вижу, конечно, — спокойно кивнул он. — Поэтому и встречаюсь с тобой.
В этот момент Женя обрадовалась и расстроилась одновременно. Обрадовалась — потому что почувствовала себя особенной. Расстроилась — потому что Олег подтвердил: она не похожа на них, а ей очень хотелось быть на них похожей. Быть такой же киношной.
— Давай, может, мой сериал посмотрим? — предложила она: сериалы по-прежнему были главным развлечением в скучной и обыкновенной жизни Жени Кузнецовой.
— Женский сериал? — поморщился он.
— Ага.
Олег вздохнул. Смотреть женский сериал ему не хотелось, но он видел, что Женя расстроена.
— Давай.
— Олеж… — восторженно прошептала она и хлопнула в ладоши. — Ты у меня такой хороший! Кто бы еще смотрел со мной сериалы!
Он усмехнулся.
— Скажи это еще раз, милая.
— Ты — самый хороший на свете, — повторила Женя и нежно поцеловала его в губы.
Глава 3
Аня Тальникова выросла в счастливой семье. В детстве она проводила много времени с родителями. Они играли с ней, гуляли, наряжали ее, водили в зоопарк и в цирк, покупали конфеты «Мишка на Севере» — ее любимые.
А еще они часто читали ей сказки. Мама сажала маленькую Аню на большой мягкий темно-бежевый диван, а сама устраивалась за столом напротив, рядом с папой, и, держа в руках книгу, начинала читать вслух. Папа молча следил за текстом, а когда в нем встречались диалоги, озвучивал реплики персонажей. Он умел говорить разными голосами: хриплым — папы Карло из «Буратино», несмелым и заикающимся — Трусливого Льва из «Волшебника Изумрудного города», нежным — Настеньки из «Морозко», зловещим — капитана Крюка из «Питера и Венди». Даже голоса поросят Ниф-Нифа, Наф-Нафа и Нуф-Нуфа в его исполнении звучали по-разному.
Маленькая Аня сидела на диване, распахнув свои светло-зеленые глаза и приоткрыв от восторга рот, и слушала, как мама и папа по очереди читают ей сказки. Это было ее любимое воспоминание из детства.
Аня думала, что когда-нибудь у них с Глебом тоже будет дочь и они тоже будут читать ей сказки разными голосами, но, увы, за год в их жизни не случилось ни дочери, ни сказок, точнее, это Аня не хотела ни дочери, ни сказок с Глебом. Она постоянно ждала, что все изменится: муж услышит ее наконец и обратит внимание на то, что их брак рушится. Сегодня, тринадцатого февраля, в день, когда ей исполнилось тридцать один, Аня поняла: уже ничего не изменится — муж ее не услышит, а их брак окончательно разрушился.
Полчаса назад они вернулись домой. Шумную вечеринку Аня перенесла на следующие выходные — в этот раз день рождения выпал на воскресенье, а сегодня пригласила поужинать только близких друзей. В конце вечера к их столику подошла девушка, одетая как фея: нежно-розовое длинное блестящее платье с пышными рукавами, такие же перчатки до локтя, за спиной — переливающиеся крылья из полупрозрачной серебристой ткани, на голове — венок-диадема с белыми цветами. В правой руке она держала серебристую палочку с большой звездой на конце, в левой — серебряный поднос с конфетами «Мишка на севере». Фея дотронулась волшебной палочкой до Аниных волос, улыбнулась и сказала: «Неважно, сколько тебе лет — всегда верь в сказки». Это был сюрприз от Даши и Пати: подруги знали и про сказки, и про конфеты. Аня растрогалась, прослезилась даже, и вдруг почувствовала себя маленькой. И очень счастливой. А потом заметила, как Глеб, наблюдая за этим, усмехнулся — так, как он всегда усмехался, если считал, что жена ведет себя глупо. Тогда Аня осознала: это конец, и решила сказать ему фразу, которую давно должна была сказать.
— Я хочу развод.
Она стояла в гостиной напротив мужа в черном коротком платье-пиджаке на завязках вместо пуговиц и акцентными вырезами на талии, из-под которого виднелась минималистичная, без кружева и других узоров, узкая резинка черных капроновых матовых чулок.
— Не понял, — Глеб нахмурился и посмотрел на нее.
Он уже успел переодеться, а теперь полулежа-полусидя развалился на диване в темно-серых хлопковых широких брюках, без футболки и с телефоном в руках: планировал поиграть в новую стрелялку, которую недавно скачал.
— Я. Хочу. Развод, — с помощью интонации сделала из трех слов три предложения Аня, обозначив каждое быстрым и нервным кивком головы.
Серьги в ее ушах повторили эти движения и тоже быстро и нервно качнулись три раза, касаясь своей гладкой холодной поверхностью теплой, пахнущей сандалом, кожи на шее. Аня, почувствовав эти прикосновения, вздохнула: подарок Глеба на день рождения. Серьги-подвески из белого золота в форме контура сердец с тонкими частыми вертикальными полосами внутри, усыпанные бриллиантами круглой огранки полностью: швенза[56], контур сердец и даже тонкие частые вертикальные полосы внутри него. Впрочем, за счет расстояния между ними эти серьги выглядели какими-то полупрозрачными и не производили того пошловато-шикарного впечатления, какое обычно производят полностью усыпанные бриллиантами ювелирные украшения. Идеальные. И они так ей шли. Аня даже расстроилась, когда подумала, что Глеб может попросить вернуть ему все подарки после развода, но расстроилась лишь на несколько секунд: между счастливой и свободной жизнью и жизнью, полной боли и нервных срывов, она однозначно выбрала бы первую. Даже если в ней не будет идеальных серег.
— Какой развод? Ты в себе? — с усмешкой спросил Глеб и снова уткнулся в телефон, но играть в стрелялку так и не начал — сделал это, скорее, чтобы не вовлекаться в очередной конфликт, который затевает жена.
— Я в себе. И я хочу развод, — она старалась не реагировать на его поведение и говорила спокойно. — Нам нужно подать заявление.
Глеб не отрывал взгляд от экрана и машинально листал приложения. Ну что ей опять от него нужно? Он целый вечер уделял ей внимание — даже с работы раньше вернулся. Купил серьги, которые она хотела. Даже сказал тост. Даже романтично сказал. Что опять не так?
— Я не буду обсуждать эту чушь, — отчеканил он, не глядя на нее.
— Почему? — из последних сил держала себя в руках Аня, но чувствовала, что скоро сорвется.
— Потому что считаю разговоры о разводе чушью, не требующей обсуждения, — так, словно она задала настолько очевидный вопрос, что ответ на него даже невозможно толком переформулировать, произнес он.
Аня спокойно подошла к нему и забрала из рук телефон. Сегодня она получит то, что давно хотела. Сегодня он будет с ней говорить. Пусть и не о чувствах.
— А теперь еще раз, — сказала она, садясь за обеденный стол с его телефоном в руках — так, что Глебу пришлось развернуться, чтобы видеть ее. — Нам нужно развестись.
— Почему? — прищурился тот и сжал челюсти.
— Потому что я тебя не люблю.