Еще несколько месяцев назад Аня побоялась бы произнести эту фразу вслух даже наедине с собой, не то что Глебу озвучить, но с тех пор многое изменилось. Несмотря на это, признание все равно далось ей нелегко.
— И ты вдруг поняла это спустя год нашего брака в день своего рождения? — пристальный холодный взгляд.
Аня на секунду крепко сжала телефон, а потом положила его рядом с собой экраном вниз. Стало не по себе. Она не ожидала такого вопроса. Ей казалось, после слов «я тебя не люблю» Глеб сразу согласится на развод.
— Я пыталась наладить наши отношения много раз. Ты не хочешь строить со мной диалог. Я так больше не могу. Я задыхаюсь рядом с тобой. — Она сама не заметила, как попалась в его ловушку и отклонилась от заранее выбранной тактики поведения: минимум эмоций — максимум конструктивных обсуждений.
Аня никогда бы не смогла начать диалог так, как начала его сегодня, если бы в ту ночь до утра не проговорила с Кириллом: это он посоветовал ей сменить язык эмоций на язык конструктивных обсуждений.
— Понимаешь, Анита, — зажег сигарету Кирилл после того, как Аня во время секса наговорила ему столько невнятных и бессвязных фраз, что сама не могла в них разобраться. Впрочем, он каким-то удивительным образом понял каждую. — Ты пытаешься сказать ему «я чувствую», он отвечает тебе — «я знаю». Так сложилось в обществе, что знания стоят выше чувств по силе, хотя на самом деле все как раз наоборот. Так вот, ты никогда не победишь в споре с ним, если я правильно понял, какой он человек, с твоих слов, апеллируя к чувствам. Тебе нужно переходить на другой язык — язык знаний. Только факты. Только конкретика. И никаких эмоций.
Они сидели на балконе. Кирилл приоткрыл окно и дал Ане надеть свою красную фланелевую рубашку в клетку поверх ее платья-комбинации. Рубашка пахла его духами: кориандр, дубовый мох и ревень, и Аня сходила с ума от этого запаха. А еще сходила с ума оттого, что впервые за долгое время не чувствовала себя одинокой.
— Я так не смогу. — Она потянулась к пачке, лежащей на подоконнике. Кирилл приподнял брови и несколько раз моргнул — вообще Аня не курила, но промолчал. — Я просто хочу уйти. Без фактов и конкретики. Я не выдержу всего этого.
— А как он объясняет нежелание разводиться? Этот момент я прослушал, прости. Был занят, — улыбнулся Кирилл и хитро посмотрел сначала ей в глаза, а потом стал скользить взглядом по ее телу, словно вспоминая, чем был занят.
Аня, не отрываясь, наблюдала за ним и с каждой секундой чувствовала нарастающее возбуждение. Не только из-за того, что его серо-голубые глаза как будто прямо сейчас целовали и ласкали ее, но и потому что они — она ощущала это — видели не только ее тело, но и ее душу.
Кирилл, не дождавшись ответа, протянул: «М-м?»
Он сказал это, внимательно глядя на нее — взгляд стал серьезнее, строже — и затянулся. «Как же ему идет курить», — подумала тогда она. Кирилл курил по-особенному. Каждый раз затягиваясь, он прищуривался, слегка наклонял голову вправо и, держа сигарету очень близко к основанию указательного и среднего пальцев, подносил ее к губам. В этот момент широкая ладонь прикрывала нижнюю часть лица, и все внимание на себя забирали глаза. Аня залюбовалась.
— Анита? — снова улыбаясь, позвал он ее, а потом быстро добавил. — Если не хочешь, мы не будем.
— Он считает, что у нас идеальный брак, а я просто выдумываю проблемы из ничего, — тряхнула головой она и зажала между губ сигарету. Кирилл в ту же секунду поднес к ней зажигалку.
— Железобето-о-нно, — протянул он, прикуривая ей. — Ну а почему ты просто не соберешь вещи и не уйдешь? Подашь на развод через суд.
Она затянулась, чуть закашлялась, а потом произнесла: «Я так не хочу, это не по-человечески. Более того, я до последнего надеялась наладить отношения. Развод всегда был для меня крайней мерой».
— А сейчас? — Взгляд Кирилла стал еще более серьезным и внимательным.
Аня не знала, что ответить. Точнее, она знала. Больше всего на свете она хотела уйти от Глеба, но не могла уйти от него просто так. Ей нужна была причина. Конкретная причина, обязательно понятная окружающим: уйти из идеального брака без такой казалось безумием.
— Я не знаю, — тихо сказала она и снова затянулась. На этот раз обошлось без кашля.
Кирилл молча курил, глядя в окно. Через какое-то время он посмотрел на нее и негромко заговорил: «Тебе просто нужно принять решение. Вот здесь». Он два раза постучал кончиками пальцев по грудной клетке слева и задумчиво продолжил: «А мне кажется, ты его еще не приняла. Поэтому тебе так сложно».
Аня чувствовала, что он прав: она просто не могла принять решение. До сегодняшнего вечера.
— Я поняла, что не люблю тебя, давно, — глядя Глебу в глаза, сказала она, снова вернувшись к заранее выбранной тактике поведения. — А в день своего рождения я приняла решение. Я хочу развод.
Он усмехнулся, покачал головой и спокойно и уверенно, словно объясняя заблудившемуся прохожему дорогу, которую сам очень хорошо знает, произнес: «Ты говорила мне, даже пару месяцев назад, что любишь. Сейчас утверждаешь: „Поняла, что не люблю, давно“. Нестыковка. Может, тебе просто кажется, что ты меня не любишь? Да, у нас в последнее время неважные отношения, но это не повод для подобных заявлений. Вот первое, над чем тебе надо подумать. Второе. Я не дам тебе уйти. Ты — моя жена и будешь моей женой всегда. Для меня развод неприемлем. Я планировал жениться один раз — и на всю жизнь. Ты, кстати, клялась в день нашей свадьбы в том же».
Ане стало стыдно. Да, она клялась, что будет рядом с ним всегда. Она клялась в верности. А сейчас чувствует себя шлюхой, потому что изменила мужу.
С Кириллом они больше не виделись, но часто созванивались и переписывались: Ане казалось, между ними не было этих двенадцати лет молчания. Они часами говорили по телефону, записывали друг другу длинные войсы и скидывали любимые треки и мемы. Он не давил на нее, но Аня чувствовала: ему неприятно, что она не предлагает встретиться снова. Сам он тоже не предлагал. Сказал, будет ждать ее решения. И примет любое. «Меня, конечно, не возбуждает статус любовника, — усмехался в войсах он, — но в случае чего знай: я готов и на это». Она знала. Той ночью они оба поняли, что все еще любят друг друга, и признались друг другу в этом.
Вместе с тем Аня не могла встречаться с Кириллом тайком, постоянно изменяя Глебу: было противно так поступать. Она хотела жить с любимым мужчиной свободно, не прячась ни от кого, а для этого ей нужно было развестись с нелюбимым.
— Я тоже планировала выйти замуж раз и навсегда и мечтала о счастливой семье. Но у нас не получилось ее построить. Что теперь, мучиться? — тихо сказала она, замечая, как ее дыхание стало тяжелеть, а сердце — стучать сильнее.
— А не кажется ли тебе, что ты рано сдаешься? Всего год. И потом, — он произносил слова очень четко и пристально смотрел на нее, — я не мучаюсь, Ань. Я счастлив.
— А я мучаюсь! — повысила она голос и осеклась: почему ей так стыдно перед мужем? Словно она не имеет права говорить это. Словно не имеет права чувствовать это. — Мучаюсь, понимаешь?
Аня сказала это тихо, сдавленно. Стыд становился горячее с каждой секундой, больно пек изнутри. Было трудно дышать.
— Нет. Давай по существу. Чего тебе не хватает рядом со мной? — серьезно спросил Глеб и, видя, что она приоткрыла рот, поднял вверх указательный палец и со снисходительной улыбкой добавил. — Только без стен непонимания, пожалуйста. По существу.
Аня усмехнулась. По существу. Именно об этом и говорил ей Кирилл.
— Мы почти не разговариваем. Мало времени проводим вместе, — начала она вполне уверенно, впрочем, только внешне: сердце в груди уже не стучало, а прыгало от волнения, даже живот заболел, а потом замолчала.
У нее были и другие причины, более весомые, но она не знала, как озвучить их. Как, например, сказать ему, что она его не хочет? Как сказать, что хочет других мужчин, но не хочет его? Это его обидит. Или вот еще одна причина. Непонимание. Тотальное: они как будто на разных языках разговаривают. Если она произнесет подобное, он опять закатит глаза и упрекнет ее в том, что это — бред из ее головы, лишенный здравого смысла.
— Хорошо, я постараюсь чаще бывать дома и буду больше говорить с тобой. Все? — Он пожал плечами. — Решили проблему?
Аня закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь замедлить сердцебиение. Наверное, случись такой диалог полгода назад, она была бы счастлива — они с Глебом наконец поговорили! — и ответила бы на его вопрос «да», но теперь все изменилось. Теперь она узнала, что можно жить по-другому. Заниматься сексом по-другому. Говорить по-другому. Чувствовать себя рядом с мужчиной по-другому. С Глебом она обо всем этом забыла, а с Кириллом — вспомнила. И не хотела снова забывать.
— Нет, не решили, — упрямо произнесла она и открыла глаза. Он впервые за долгое время по-настоящему удивленно посмотрел на нее. — Я хочу развод. И получу его в любом случае. Если ты отказываешься разводиться по обоюдному согласию, подам заявление через суд.
— А что вдруг случилось, Ань? — Глеб слегка запрокинул голову и развел руками. Было видно: он в недоумении. — Причина какая-то должна быть! Я не понимаю этой срочности. Ты даже не хочешь попробовать изменить все.
— Да я этот год только и делаю, что пробую! — раздраженно бросила она, глядя на мужа. — И тебя всегда прошу мне помочь! А ты отмахиваешься!
— Ну вот я готов попробовать, — снова пожал плечами тот. — Давай установим какой-нибудь срок. Два месяца, скажем. И будем пробовать. Оба!
Последнее слово Глеб выделил не только интонационно — сказал строгим, даже жестким тоном и громко, но и отметил несколькими секундами пронзительного взгляда, который задержал на жене после того, как произнес его.
Ане снова стало стыдно. И снова — не по себе. Она сначала подумала, что надо согласиться на его предложение, а потом представила, как будет жить эти два месяца.