Вариант первый. Он изменится. Ровно на два месяца: люди в тридцать пять не меняются на более длительный период. Он умный, привык добиваться, чего хочет. И он обязательно изменится на эти два месяца. Будет любящим, внимательным, романтичным. А потом опять начнется ад. Его работа, проекты, отсутствие эмоций, разговоров и времени, проведенного вместе. Ее претензии, упреки, слезы, одиночество, желание исчезнуть.
Вариант второй. Он не изменится. Даже на два месяца. Она будет ждать, мучиться и ненавидеть себя за то, что так и не решилась довести с таким трудом начатый разговор до конца.
В том, что Глеб не даст ей развод даже после двух месяцев, Аня была уверена: слишком хорошо его знала. Он просто пытается успокоить ее, усыпить ее бдительность, поэтому кормит обещаниями — всегда так делал. Если она жаловалась, что они мало времени проводят вместе, Глеб приглашал ее поужинать или слетать в отпуск. «Теперь ты довольна?» — спрашивал он после, и в их жизни все становилось как обычно. Но на этот раз она не остановится. Мужу придется дать ей развод. Ему нужна причина? Весомая причина? У нее такая есть.
— Я тебе… — тихо начала Аня, глядя вниз. Она по-прежнему сидела за обеденным столом в пиджаке и в чулках, не переодевалась: до сих пор была уверена, что сегодня уедет из дома с чемоданом. К Кириллу. Тот не знал об этом разговоре с мужем, но, поздравляя ее с утра, предложил провести ночь вместе. Аня планировала сделать ему сюрприз: приехать и сказать о разводе. — Изменила.
В комнате наступила тишина. То есть здесь и раньше наступали моменты тишины, но эта тишина звучала слишком шумно. Казалось, она бегает по гостиной из угла в угол, размахивая руками и громко топая, кричит во весь голос, а еще время от времени забирается на диван и прыгает на нем. Как нарочно, назойливо щекочет барабанные перепонки — только от этой щекотки хотелось не смеяться, а плакать.
Глеб застыл на месте. С его лица стекли высокомерность, уверенность, невозмутимость — вообще все эмоции.
— Что ты сделала? — почти по слогам, медленно и негромко, будто только учился разговаривать, произнес он и встал с дивана. — Я не расслышал. Повтори.
Ее начала бить дрожь. Сердцебиение стало сильнее, чем пару минут назад: Аня и не знала, что ее сердце может быть таким быстрым. Снова свело живот. Она старалась глубоко дышать, но от этого становилось только хуже.
— Аня! — вдруг громко и требовательно — так, что она вздрогнула, сказал он, сделал шаг в ее сторону и остановился. — Я жду.
— Я тебе изменила, — прошептала она и посмотрела на него.
Какая-то бесконечная пауза.
Глеб склонил голову и неожиданно спокойно спросил: «С кем? Когда?»
Аня уже пожалела о том, что призналась. Она подумала, что еще не поздно отыграть назад и притвориться, что выдумала все, только чтобы получить развод, но понимала: врать не сможет — у нее просто не получится.
— Со знакомым, — ее голос дрожал, но она продолжила говорить, не обращая на это внимания. — Когда ты уехал в Питер перед Новым годом.
Глеб молчал — был в шоке. Впервые за много лет он был в настоящем шоке: его Аня, женщина, которую он считал самой порядочной, верной и надежной, которой доверял настолько, что женился на ней, ему изменила. Со знакомым. Пока он был в командировке. Пока зарабатывал деньги. Для их семьи. Интересно, в какой день? Не тогда ли, когда он не смог до нее дозвониться?
Это конец. Он проиграл. Глебу захотелось плакать и кричать от бессилия. Он не верил, что это происходит на самом деле.
— И давно вы знакомы? — Тихий, полный безысходности вопрос. Неуклюжий взгляд в сторону.
— С института. — Казалось, Аня уже не понимает, что делает. Она тоже не смотрела на мужа. Было стыдно. Гадко. Противно от самой себя и всей этой ситуации. — Не общались все это время, и вот встретились.
— Сколько раз? — голос Глеба стал звучать еще тише.
— Один! — она, напротив, заговорила громче. — Я уже сто раз пожалела об этом! Прости меня, пожалуйста!
Глеб на несколько секунд закрыл глаза и постарался дышать ровнее. Получалось плохо: дыхание сбивалось, к горлу подкатывал ком. «Не показывай своих эмоций. Нельзя, — подумал он. — Настоящие мужчины не плачут».
Простить? Простить и дать развод — чтобы она могла счастливо жить со своим любовником. А он останется один. Жалкий брошенный муж. Проигравший неудачник.
— Значит, так, — отчеканил Глеб, не торопясь подошел к высокому шкафу, тянувшемуся вдоль всей стены, открыл стеклянные фасады, взял в руки темно-коричневую бутылку, легким движением открутил крышку и плеснул виски в стакан, стоящий на полке рядом.
Аня молча наблюдала за мужем. Тот не спеша закрыл бутылку, поставил ее на полку, взял в руку стакан и, не закрывая фасады шкафа, поднес его близко к глазам, будто хотел разглядеть в нем что-то, а потом медленно, продолжая смотреть на виски, произнес: «Развод ты не получишь».
Он еще несколько секунд рассматривал стакан, а затем несильно наклонил его. Сначала вправо, потом — влево. Вправо — влево. Вправо — влево.
— Чтобы никому из нас не было обидно, я тебе тоже изменю. Один раз. Для ровного счета, — рука Глеба резко остановилась, но виски все еще продолжал двигаться в стакане. — Найди мне девочку какую-нибудь симпатичную. На свой вкус.
Последние предложения он сказал, глядя на жену.
— Ты вообще понимаешь, что говоришь? — повысила голос та.
— А ты вообще понимаешь, что натворила? — повысил голос Глеб в ответ и глотнул из стакана.
Аня тяжело задышала, а потом расплакалась. Она понимала. Понимала и ненавидела себя за это.
— Просто… Отпусти… Меня… — смешивая слова с рыданиями, простонала она. — Пожалуйста.
— Чтобы ты трахалась с ним и дальше, но уже без угрызений совести? — четко и очень грубо произнес он.
— Глеб, не мучай меня!
— Это ты мне говоришь не мучить тебя?! Да ты хоть знаешь, что сейчас происходит у меня внутри?!
Рука со стаканом дрогнула — виски расплескался по стенкам, но не пролился: Глеб вовремя взял ситуацию под контроль.
Два мелких глотка. «Успокойся — ты же мужчина. Владей собой», — молча сказал он себе.
— Давай просто разведемся. Пожалуйста, — Аня несмело встала со стула и, всхлипывая, сделала несколько шагов. — Я тебя очень прошу.
Он смотрел на нее. «Просто разведемся». Как у нее все просто. Она просто изменила. Теперь хочет просто развестись. Такая простая! Развестись. Развестись в такой ситуации — значит проиграть.
— Нет.
Аня не знала, что делать. Ей казалось, после признания в измене он точно даст ей развод. Она была в отчаянии, поэтому в следующую секунду выпалила первое, что пришло в голову.
— Если ты меня не отпустишь, я буду изменять тебе постоянно!
— Что-о? — Глеб даже улыбнулся, потому что не поверил в то, что услышал. — Ты будешь мне постоянно изменять? Мне?? Постоянно изменять?!
Последние два слова он выкрикнул. Выкрикнул так гневно, что она сделала шаг назад, снова расплакалась и закрыла лицо руками. «Надо заканчивать эту мелодраму», — подумал Глеб и снова поднес стакан к глазам. Следующие фразы он произнес мирным, доброжелательным тоном, разглядывая виски.
— Раньше я бы, наверное, не поверил, что ты можешь мне изменять, тем более постоянно. Теперь вижу: это вполне реальный сценарий. Поэтому на всякий случай знай.
Аня убрала руки от лица и посмотрела на Глеба покрасневшими опухшими глазами. Ей казалось, она сходит с ума. Муж вел себя настолько непредсказуемо, что у нее возникло странное ощущение: ощущение нереальности происходящего. Она не могла его толком объяснить, но чувствовала себя так, словно отделилась от собственного тела и прямо сейчас смотрит на них с Глебом как бы со стороны[57]. Закружилась голова. Стало страшно.
— Что? — прошептала она.
— Не прекратишь заниматься херней — потеряешь карьеру, — спокойно сказал он и посмотрел ей в глаза. — И поедешь обратно в Самару. Там будешь на местном телевидении прогноз погоды читать. Ни на радио, ни на телек в Москве в качестве ведущей, даже прогноза погоды, ты не устроишься. Это я тебе обещаю. Ты меня знаешь.
Аня настолько удивилась, что в ту же секунду пришла в себя: к ней вернулось и ощущение реальности происходящего, и на них с Глебом со стороны она больше не смотрела. Что он сказал? Потеряешь карьеру? Он угрожает ей? Ее собственный муж ей угрожает? Да еще так глупо?
— Ты бредишь, Глеб? — часто заморгала она, рассмеялась и быстрым движением провела ладонями по щекам. — Да что ты можешь сделать? Купишь все российские медиахолдинги?
Последнее предложение Аня наполнила иронией — в голосе, во взгляде, в улыбке, в небрежном движении кистей рук: казалось, в этот момент она сама стала иронией.
Он, не торопясь, поднес стакан к губам, слегка смочил их виски, медленно облизнулся, глядя вверх и удовлетворенно кивая, а потом посмотрел на Аню насмешливо, но при этом нежно, как иногда родители смотрят на неразумного или чересчур наивного, но тем не менее очень любимого ребенка, вздохнул и произнес: «Если надо будет, куплю».
Аня покачала головой — в этот момент ее шеи снова коснулись идеальные серьги: Глеб явно не в себе. Ей вдруг стало легче. Чувство вины, которое пожирало все это время, исчезло. Он хочет воевать? Она готова. Первый раз в жизни Аня Тальникова была готова воевать. За свое счастье. За свою свободу. За свою любовь. За себя.
— Короче, я тебя предупредила. Не дашь развод — получишь кучу измен, — на последних словах она медленно потянула за завязки на пиджаке, а в следующую секунду резким движением развязала их. Пиджак упал на пол.
Прозрачное черное белье. Чулки. Куча измен.
Глеб медленно окинул ее взглядом. Красивая. Сексуальная. Его. И он не позволит ей себя позорить. На этот раз Аня зашла слишком далеко.
— А вдруг кто-то из тусовки узнает, что Глебу Ивлеву изменяет жена? — она шагнула в его сторону, остановилась и, выпячивая правое бедро, с деланным сочувствием полушепотом спросила. — Такой позор, да?