— Нютик… — потрясенно прошептала Даша, глядя на нее: она не верила, что все это происходит с ее лучшей подругой.
— Так вот, в спальне, — Аня снова сказала последнее слово как озвученный шифр. — Он делает все, чтобы я текла как можно сильнее. Я не знаю, как он так умеет. Он когда ласкает, из меня смазка буквально льется — простынь влажная через какое-то время становится. Глеб своими ласками доводит до безумия. Девочки, он мне такие вопросы при этом задает…
Она понизила голос и скопировала интонацию мужа: «А у кого больше — у меня или у него? Это как вообще?!» Последние слова Аня произнесла, повысив тон и взмахнув руками.
— Его люто глючит, — потрясенно пробормотала Даша.
Пати бросила на нее взгляд, прикусила нижнюю губу, посмотрела на Аню и скороговоркой произнесла: «Керида, а у кого больше? У Глеба или у Кирилла Александровича?»
Женя окончательно смутилась. Она никогда не слышала таких откровенных разговоров о сексе. Со своими подругами, если и обсуждала его, описывала атмосферу, обстановку, прелюдии. Ни одной из них она не рассказывала о любви Олега к иррумации: ей было стыдно.
— Па-ати-и, — простонала Даша. — Ты дашь ей договорить или нет? Там какая-то дичь творится, а ты — «у кого больше?»
Та невозмутимо дернула плечом, словно показывая, что одно другому не мешает.
— Да одинаковые у них примерно, похожи даже чем-то, — впроброс произнесла Аня, а потом заговорила медленно, безумным полушепотом, словно бредила. — Девочки, он меня с ума сводит. В прямом смысле. Как в психологических триллерах, понимаете? Вот он меня ласкает, про Кира спрашивает, а я лежу, отвечаю и теку. Уйти не могу, послать его не могу. Я как под гипнозом.
Даша смотрела на подругу с ужасом: ее и без того большие голубые глаза стали такими огромными, что, казалось, на лице были только они.
— А трахает он меня только после того, как я как следует попрошу. Я должна просить так, чтобы ему понравилось. Я член его целую. На коленях ползаю. Умоляю. Так и говорю: «Глеб, пожалуйста, трахни меня». А он мне: «Плохо просишь. Проси еще. Мой член надо заслужить».
— Да брюссельский король по сравнению с твоим мужем — ангел! — выпалила Даша.
«А Миша — вообще святой», — подумала Пати.
— Позавчера, — Аня вздохнула, — я сказала, что не пойду в спальню. Сказала, что не буду больше с ним спать. Он ответил, чтобы я его не злила. Мне стало страшно, но я все равно не пошла. А еще сказала…
Она на секунду замолчала, а потом бросила взгляд на Дашу и продолжила быстро, практически не отвлекаясь на интонации, словно не хотела останавливаться на воспоминаниях: «Что люблю Кира. Так и сказала: „Я его люблю“. Глеб ответил, что мне кажется. Что это не любовь. Что настоящая любовь — у нас с ним. Сказал, докажет сейчас. Схватил за руку, потащил в спальню. Я пыталась сопротивляться — бесполезно. Он на кровать бросил, а потом лег сверху и поцеловал. Я в шоке была — он меня никогда не целовал вот так, сам, первый. Он целует, ласкает. Любимой женой называет. Я моментально завелась. Секса так сильно хотелось, что голова кружилась. Я попросила меня трахнуть. А он сказал…»
Ее голос стал срываться.
Даша, Пати и Женя, буквально задержав дыхание, смотрели на Аню. Та сделала несколько глотков из бокала, всхлипнула.
— Что трахнет, если я скажу, что люблю его. И… Что не люблю Кира.
Последнее предложение она плаксиво протянула.
— Остия, — ошеломленно произнесла Пати и, почувствовав, как ей не хватает воздуха, медленно вдохнула и выдохнула. Следующая фраза прозвучала громко, с упреком и недоверием одновременно. — Керида, неужели ты настолько хочешь секса, что…
— Тише, — шикнула Даша и дотронулась до руки Ани. — А ты?
— А я сказала. И он трахнул. Долго. Качественно. Мне понравилось.
Она произнесла это устало, не сопротивляясь словам, делая ощутимые паузы между предложениями.
— Т-в-о-ю м-а-т-ь.
— Девочки, у меня какие-то проблемы с головой. И с гормонами, очевидно, — по щекам Ани потекли слезы. Остальные фразы она говорила плача. — Киру ничего не рассказываю. Хотя он спрашивает. Говорю, секса с Глебом нет. Если Кир узнает, он или меня бросит, или его убьет. Я как последняя шлюха сплю с двумя мужчинами сразу. Изменяю Глебу с Киром, а Киру — с Глебом. Кира — люблю и хочу. Глеба — боюсь и хочу. Уйти тоже хочу, но тоже боюсь. А он мне чуть ли не каждый вечер — «в спальню, Аня!»
Она закрыла глаза и приложила ладони к щекам. Ее плечи тряслись.
— Да он охуел, — Даша произнесла это негромко и очень низким голосом, задышала чаще, тяжелее, казалось, из нее выходит пар — как из закипающего чайника. — И не просто охуел, а овер. — Она встала из-за стола и обвела взглядом Аню, Пати и Женю. — Значит, так, девочки, открываем тетради и записываем тему урока: «Как поставить оверохуевшего мужика на место».
Аня открыла глаза и убрала руки от лица — будто и вправду собралась записывать. Пати и Женя внимательно следили за Дашей. Та начала не спеша ходить по комнате.
— Дано: Анечку, добрую, милую, примерную девочку, обижает Глеб, наглый, жесткий, оверохуевший мужик. Вопрос: как милой Анечке поставить оверохуевшего Глеба на место? — Она говорила спокойно, небыстро, иногда жестикулируя, как учительница, которая объясняет детям новый параграф. — У кого какие варианты?
Женя несмело подняла руку. Даша кивнула.
— Пойти в полицию.
Пати цокнула и убедительно произнесла: «Подать на развод через суд».
— Уговорить его отпустить меня по-хорошему, — устало вздохнула Аня, облокачиваясь локтями на стол.
Даша резко помотала головой, а потом серьезно сказала: «Девочке Анечке нужно оверохуеть».
Женя, Пати и Аня молчали. Каждая из них пыталась осознать смысл услышанного. Каждая — по-своему.
— Говоришь ему, — продолжила после недолгой паузы Даша, внимательно глядя в глаза Ане, — что, если не даст развод и будет издеваться над тобой, ты дашь скандальное интервью.
Та, почувствовав, как сильнее забилось сердце, задышала чаще. Стало страшно.
— Анна Тальникова, ведущая популярного утреннего шоу на «Войс ФМ» и самая читаемая колумнистка «Дороти», призналась, что дважды за последний год пыталась покончить с собой, потому что все это время жила в аду: с газлайтером и насильником, айти-предпринимателем Глебом Ивлевым. Все подробности прямо сейчас, — с интонациями ведущей какого-нибудь скандального ток-шоу произнесла Даша.
— Хо-одэ-эр, — громко протянула Пати.
— Да ла-адно, — также громко протянула Женя.
Они сказали это одновременно.
— Вот именно такая реакция и будет у аудитории, — Даша кивнула сначала в сторону одной, потом — в сторону другой.
— Моя… — прошептала Аня, глядя на Дашу удивленными глазами, сильно наморщив лоб. — Тебе как это в голову пришло вообще?
— Ну а что… Модели не такие уж и дуры, — иронично ответила та. — Не только голыми по подиуму шляются, как папа говорит.
На последних словах она усмехнулась посмотрела вниз, а потом снова подняла глаза на Аню и продолжила насмешливо: «Он угрожает сломать твою карьеру и отправить тебя в Самару? Не дает развод? Издевается? Тогда ты разнесешь его репутацию к херам! Посмотрим, как он после этого себе заказчиков искать будет. И не заинтересуются ли его бизнесом правоохранительные органы».
Аня, не меняя выражения лица, смотрела на Дашу, а та направила на нее воображаемую указку и уверенно произнесла: «Только так ты сможешь защититься от Глеба. Никакая полиция, никакой суд, никакие уговоры тебе в данной ситуации не помогут».
— Почему? — простонала Аня. У нее испортилось настроение. Она встала из-за стола и забралась с ногами на диван.
— Потому что, насколько я понимаю, там уже вопрос принципа и задетого мужского самолюбия. У вас очень высокие ставки сейчас. Очень, — напряженно ответила Даша и продолжила с раздражением. — Он унижает тебя нарочно. Сама сказала: «Изменяю Киру с ним». Глебу это нравится. Ему, может быть, даже спать с тобой не хочется. Но как же — Кирилл Александрович-то спит! И Ивлеву надо. Чисто продленка.
— Думаешь? — нахмурилась Аня.
Она не смотрела на ситуацию под таким углом — ей казалось, Глеб по-настоящему ее хочет. Почему-то стало неприятно.
— Как вариант, — пожала плечами Даша. — Энивэй главное — остановить. Интервью остановит. Делай из развода шоу. У всех на глазах. Тогда Глеб тебе не навредит.
— Мне страшно, — тихо сказала Аня. — Это же его так разозлит. Мне страшно его злить! И потом, это сколько грязи, подробностей этих. Нервов… Конфликтов. Я не выдержу.
— А сейчас? — повысила голос Даша. — Живешь с одним, любишь другого, спишь с обоими. Тоже, знаешь ли, не шоколадный фондан!
— Мне страшно! — Аня тоже повысила голос и нервно задергала ногой.
— Окей, — Даша подняла раскрытые ладони и заговорила спокойнее. — Просто обрисуй ему перспективы. Интервью можешь не давать.
— Мне страшно сказать ему об этом, — Аня, продолжая дергать ногой, почувствовала, как дыхание стало сбиваться. Сердце застучало чаще.
— Давай я скажу, — Даша села на диван рядом с ней и взяла ее за руку.
— Нет! Моя… Не надо! Мне страшно самой. Мне страшно, чтобы ты. Мне в принципе страшно.
Пати и Женя, сидя за столом, молча слушали их диалог. Подслушивали, скорее: Даша и Аня говорили довольно тихо и очень быстро.
— А что тогда ты делать собираешься?
— Может, пока оставить все как есть?
— С ума сошла?!
— Может, Кира попросить? Или нет: а вдруг Глеб расскажет, что мы спим.
— Ты всегда можешь сказать, что он врет. Или расскажи сама.
— Нет! Никогда! Я не могу его потерять во второй раз!
— Хорошо. Но просить его точно не надо.
— Почему?
— А что он сделает? Приедет к Глебу и скажет: «Отпусти ее, или я тебя изобью»? И Глеб сразу такой: «Ой, я так боюсь! Конечно, отпущу. Еще и чемодан помогу собрать. И квартиру вам куплю!» Думаешь, так будет? Да он разозлится еще больше. И Александровичу твоему, кстати, тогда точно пиздец. Этот вариант вообще не рассматривай.