— У девочки Элли было три друга, — прошептала Женя. — Ты забыла про Страшилу.
Она подняла на Дашу свои светло-карие глаза. В них было столько боли и тоски, что у той заныло сердце.
— Я не забыла, — растерянно пробормотала она. — Просто у меня — две подруги.
В следующую секунду Даша снова посмотрела сначала на Аню, потом — на Пати. Последняя закрыла лицо рукой и покачала головой.
— Жень, а хочешь выпить? — спросила Аня, встала с дивана, подошла к столу, налила в бокал вердехо и протянула неподвижно сидящей и продолжающей смотреть на Дашу Жене.
— Я хочу, — пробормотала Даша, у которой в руках был пустой бокал.
Аня машинально забрала его и не двинулась с места. Теперь она стояла с двумя бокалами в руках.
— Я некрасивая. Олег ничего не говорит о свадьбе. Подруг у меня настоящих нет. Работы интересной — тоже. У меня вообще ничего нет. Я ничего не могу сама, — словно зачитывала себе обвинительный приговор, сказала Женя, закрыла лицо руками и заплакала.
Аня, растерянно моргая, машинально сделала несколько глотков из бокала. Даша замерла на месте. Внутри вдруг стало очень больно.
— Как это — ничего? Самого Воронца на себе практически женила! — невозмутимо отреагировала Пати и отправила в рот оливку.
Женя расплакалась сильнее. До этого она плакала тихо, беспомощно, а теперь стала подвывать и захлебываться слезами. Тряслась всем телом.
— Пати, ни слова больше! — строго сказала Даша и осторожно дотронулась до плеча Жени. — Хочешь, поговорим?
Плач.
Даша бросила взгляд на Аню, потом — на бокалы в ее руках. Та молча поставила их на стол и взяла в руки бутылку.
— Я, например, считаю тебя красивой, — Даша продолжала держать руку на плече Жени.
— Красивая — это ты, — всхлипывая, ответила та.
— Так одно другому не мешает, — улыбнулась Даша, взяла бокалы у Ани из рук и протянула один Жене. — У нас и Анька красивая. И Пати. Мы все здесь красивые.
— Я… — выразительно начала Пати, но, заметив серьезный взгляд Даши, решила не продолжать. Она фыркнула и стала есть тортилью. (Какие нежные все, слова не скажи!)
— Вы — да, — грустно улыбнулась Женя, беря бокал из рук Даши. Она больше не плакала, но по-прежнему всхлипывала. — Я — нет.
— Же-ень, — Аня, казалось, расстроилась. — Ну почему ты так говоришь? Волосы вон какие у тебя… Длинные. Цвет красивый.
— А мне не нравится, — покачала головой та.
— Так покрась, — пожала плечами Даша. — Менять надо, что не нравится.
— Я не знаю, в какой цвет. Не знаю, что мне пойдет. Я вообще ничего не знаю. Я ничего не могу сама — даже решить, в какой цвет волосы красить, — вздохнула Женя и залпом выпила бокал.
— У-у-у, — негромко протянула Пати, наблюдая за этой сценой, и добавила почти беззвучно. — Очень все запущено.
— Ну давай я тебе помогу, хочешь? — серьезно спросила Даша. — За то, что ты тоже сказку отгадала.
— Даш, ты не шутишь? — в светло-карих глазах Жени снова появился влажный блеск.
— Мы из тебя такую конфету сделаем… Воронец сразу о свадьбе заговорит, вот увидишь, — спокойно ответила та и хитро добавила. — А ты потом сама решишь, нужен тебе такой муж или нет.
Женя счастливо рассмеялась, встала со стула, наклонилась к ней и обняла.
Даша не ожидала этого. Чуть смутилась. Но ей стало приятно. Она вдруг подумала о том, что Женя — тоже очень интересный персонаж сказки. (Только надо как-нибудь переименовать Страшилу.)
Женя обнимала Дашу и слегка дрожала.
Когда Пати пригласила ее на ужин, она была в шоке. В шоке, в страхе и в ужасе. Одно дело — позавтракать с «крутыми девчонками» на веранде, другое — провести с ними целый вечер дома. А сейчас она вдруг почувствовала себя в компании «крутых девчонок» увереннее. Еще бы: самая крутая из них пообещала, что научит ее быть такой же. Мысль, которая пришла в голову в следующую секунду, поразила. «Хочу стать девочкой Элли».
— Ну просто лучшие подруги, — громко сказала Пати и закатила глаза.
Аня бросила на нее строгий взгляд.
— Из всех знакомых Олега, — Женя отстранилась от Даши и прижала руки к груди, — вы самые крутые! Я очень вас боялась! И восхищалась…
Девочки удивленно смотрели на нее, а она продолжила: «Вы красивые такие, умные. Интересные! Современные. Как героини моих любимых сериалов!» Женя чувствовала: ее, что называется, заносит, но не могла остановиться. Она выпила бокала четыре уже, наверное, а после последнего казалась себя откровенно пьяной.
— И жизни у вас, как в кино. И проблемы такие же — красивые… Киношные.
— Да забирай! — рассмеялась Даша и небрежно махнула рукой — так, будто говорила о чем-то ненужном, не имеющем хоть какой-нибудь ценности.
— Давай, — серьезно посмотрела на нее Женя. — Хотя бы проблемы! Хотя бы хоть что-нибудь происходило в моей скучной жизни!
— Керида, она не в себе, — Пати постучала указательным и средним пальцами по виску. — Давай ей больше не будем наливать?
Женя, не отрываясь, смотрела на Дашу. Какая же она красивая! Вот бы и ей стать такой!
— Легко, — улыбнулась та, склонила голову и добавила голосу провокационно-завлекательных интонаций. — А вообще, давай поменяемся жизнями? Ты — в мою, киношную. Я — в твою, скучную.
— Ну договоритесь! — толкнула ее в плечо Аня.
— Согласна! — хлопнула в ладоши Женя, не обращая на Аню внимания.
— Только вот… Когда получишь такую жизнь, — прищурилась Даша, — киношную…
Она сделала ощутимую паузу, посмотрела вниз, а потом подняла глаза на Женю и произнесла, приблизив большой палец правой руки к уху, а мизинец — к губам: «Позвони мне. Нам будет о чем поговорить».
Та молчала, ощущая неясное волнение.
— Ну а ты, керида? — хитро посмотрела на Пати Даша. — Раз я сегодня щедрая такая — всем подарки раздаю, тебе тоже полагается. Что хочешь?
Пати растерялась. А чего она хочет?
— Да у меня все есть вроде…
— А может, любовь? — тихо спросила Даша, не отводя взгляд от подруги. — Хочешь любить?
— Ходэр! — взмахнула руками та и отбила словами одной ей понятный ритм. — Ни за что! Не вздумай мне эту мьерду[64] даже предлагать! Всем, значит, нормальные подарки: одной — развод, другой — киношная жизнь, а мне — любовь?! Спасибо, керида!
Даша рассмеялась.
— Ладно, — пожала плечами она. — Но желание все равно придумай. И поторопись — а то девочка Элли скоро улетит в Изумрудный город.
— А есть у меня желание, — с вызовом сказала Пати, глядя подруге в глаза. Та ответила ей внимательным взглядом. — Хочу, чтобы в моей жизни никогда не было любви.
Аня и Женя удивленно переглянулись. Даша отреагировала спокойно.
— Желание, конечно, необычное, — кивнула она, сделала глоток из бокала, приподняла его в воздухе и торжественно-безапелляционно заявила. — Но в Королевстве девочки Элли исполняются любые. Поэтому и твое сбудется.
Глава 6
Кирилл Романов верил в справедливость — этому его научил отец. Тот всю жизнь работал в МЧС: спасал жизни других, рискуя своей. В этом отец Кирилла видел высшую справедливость: помогать людям, несмотря ни на что.
— Если у тебя есть силы и смелость, если возможность такая есть — помогай тем, кто попал в беду. Не проходи мимо, — говорил он сыну.
Кирилл помогал. Нечасто, но помогал. И не только людям. В детстве он спас соседскую кошку, которая залезла на дерево и просидела там больше суток. Кошка тогда сильно расцарапала ему лицо — на правой щеке даже остался шрам. Маленький Кирилл смотрел на него и думал: «И где же здесь справедливость? Спас кошку — получил шрам».
Когда он задал этот вопрос отцу, тот ответил: «Справедливость — штука сложная, и не всегда работает по понятным нам законам. Но ты все равно верь в нее». И Кирилл верил. Он не стал спасателем, как отец, но точно знал: нельзя проходить мимо несправедливости в жизни. Особенно когда эта несправедливость касается твоей любимой женщины. Особенно когда твою любимую женщину обижают.
Именно эти мысли Кирилл гонял в голове по кругу, пока смотрел через объектив на моделей в купальниках. Блондинка с каре — в белом, шатенка с короткой стрижкой — в черном, темнокожая темноволосая девушка — в красном. «Красиво, — машинально подумал он и несколько раз нажал на кнопку. — Как всегда».
Кирилл каждый день видел красивых женщин в своем объективе — уже привык. Раньше, когда он только начинал работать фотографом, красивые женщины в объективе возбуждали, сейчас — не вызывали эмоций. Ему даже было скучно. Кириллу Романову вообще часто было скучно, поэтому ему постоянно приходилось что-то менять в своей жизни, развлекать себя. Но вот уже четыре месяца, с того дня, как он встретился с Аней Тальниковой, ему в своей жизни менять ничего не хотелось. Ему хотелось того, чего не хотелось очень давно — справедливости.
Простой человеческой справедливости.
— Можно переодеваться. Это мы отсняли, — сказал Кирилл.
Шатенка с короткой стрижкой бросила на него быстрый взгляд и показала язык. «Смешная», — подумал он и зачем-то подмигнул ей. Она беззаботно рассмеялась. Кирилл усмехнулся и покачал головой.
— Перерыв. Пятнадцать минут.
Он вышел на улицу. Надел наушники. Зажег сигарету. Набрал номер — последний в списке исходящих.
— Алло, — рассыпалось из динамика мягким песком, и Кирилл непроизвольно улыбнулся. — Я скучала.
— И я скучал, — он затянулся.
— Ты куришь?
— Курю. А ты что делаешь?
— Еду домой.
— Надеюсь, ко мне.
Легкий смех.
— Увы.
— Приедешь сегодня?
— Попробую.
— Я не видел тебя уже четыре дня. Мука…
Тяжелый вздох.
— С ума схожу без тебя.
— Давай я приеду сегодня и заберу тебя. Навсегда.
— Так нельзя! Я так не могу! Дай мне час. Дозвонюсь до Даши. Она весь день не отвечает. На съемках, наверное. Предупрежу ее. Буду около восьми. Нормально?
— У тебя есть ключи. Не спрашивай. Приезжай в любое время.