— Кир?
— Да, Анита.
— У нас же все будет хорошо?
— Обещаю.
— Я люблю тебя.
— Я тебя люблю.
Кирилл отключился и снова затянулся.
Если бы Аня позволила ему вмешаться, все бы уже давно было хорошо. Но она не позволяла.
После той их встречи перед Новым годом Аня не предлагала ему снова увидеться. Говорила, ей нужно время осознать, что произошло. Говорила, никогда не изменяла мужу и теперь чувствует себя дрянью. Кирилл не торопил ее, но регулярно звонил и писал — хотел быть рядом, пусть даже на расстоянии. Он не давил, относился к ситуации с пониманием, тем не менее ревновал, обижался: раз ей так плохо с мужем и так хорошо — с ним, почему она от него не уходит?
Наверное, так могло бы продолжаться долго, но в день своего рождения Аня отправила ему сообщение, в котором попросила встретиться, а следующим вечером приехала к нему, напуганная, нервная, и рассказала, что призналась мужу в измене, что он в ответ угрожал навредить ее карьере, что отказался дать развод. Кирилл тогда сильно разозлился и собрался тут же поехать к Глебу — разобраться в ситуации, объяснить, что Аня не одна и ее есть кому защитить, мужским языком говоря, планировал заявить свои права на нее. Аня не дала ему этого сделать. Умоляла не вмешиваться и не усложнять ей жизнь. Плакала. Просила подождать. А еще говорила, что любит. Он ее тоже любил, поэтому заставил свои принципы замолчать — ради ее спокойствия. Решил не вести себя так же эгоистично, как Глеб: не хотел выглядеть в ее глазах тираном.
…Прошел февраль. Прошел март. Прошел апрель. Начинался май. Все это время они встречались тайком, а Даша их прикрывала — прямо как в институте.
Кирилл ухмыльнулся. Вот уже три месяца ему казалось, что он вернулся на двенадцать лет назад, только теперь вместо его лучшего друга помехой был ее муж. С каждым днем Кирилл все больше хотел поговорить с ним, забрать Аню, но она не разрешала. И на развод до сих пор не подала. Говорила, не хочет через суд — пробует уговорить Глеба развестись по обоюдному согласию.
Кирилла все это раздражало. Видеть ее пару раз в неделю, в лучшем случае, раздражало. Делить ее с другим мужчиной — раздражало: пусть у них и нет секса, но в одной кровати-то она с ним спит. (Кирилл старался не думать о том, что секс, может быть, все-таки есть.) Он постоянно пытался убедить Аню позволить решить проблему самому. Она отказывалась. И тогда он пытался настойчивее. Она в ответ плакала. Говорила, он даже не представляет, на что способен Глеб.
— Я за себя вообще не боюсь, — всхлипывала она. — Мне за тебя страшно. А вдруг он что-то тебе сделает?
— Ну и прекрасно! Мы хотя бы с мертвой точки сдвинемся, — радостно отвечал Кирилл, вытирая ее слезы. — А вообще, нам давно пора с ним встретиться. И поговорить по-мужски.
— Нет! Пожалуйста, не надо! Кир! Я уже не выдерживаю. Я схожу с ума. Это не шутки. У меня какие-то проблемы с головой!
— Анита, ну так ты в каком стрессе живешь… — Он прижимал ее к себе. — Я хочу помочь, пойми! Один разговор с твоим благоверным — и завтра же ты переезжаешь ко мне, а он — едет с тобой разводиться.
— Нет! Пообещай мне!! Никогда! — кричала она.
Во время одного из таких разговоров у нее случилась истерика — Кириллу понадобилось около двух часов, чтобы успокоить Аню. Он смотрел на свою любимую женщину — на то, как она рыдает, хрипит, дрожит всем телом, задыхается — и ненавидел Глеба. В этот момент Кирилл буквально был готов его убить.
Он решил подождать еще какое-то время, а потом поговорить с ним. С Аней эту тему пока не затрагивал: боялся повторения истерики. Кирилл не хотел ее нервировать, поэтому просто ждал — уже три месяца.
И все эти три месяца чувствовал себя тем, кем не чувствовал уже двенадцать лет — трусом. Встречаться с любимой женщиной тайком — на такое способен только трус. Трус только на такое и способен — встречаться тайком: ничего другого он сделать не может. Кирилл никогда не считал себя трусом, поэтому ему было противно из-за всей этой ситуации. Спать с чужой женой. Прятаться по углам. Быть любовником. Мерзко. Ему было настолько гадко, что он даже думал все закончить, но не смог. Не смог бросить Аню во второй раз, тем более сейчас — когда у нее такие проблемы. Бросить любимую женщину, когда у нее проблемы — поступить как трус.
Кирилл затянулся. Чертова жизнь! Остаться с Аней — поступить как трус. Бросить ее — поступить как трус. Получается, что бы он ни сделал, поступит как трус.
Он настолько извел себя этими мыслями, что даже пару недель назад набрал Даше — единственному человеку, который, как ему казалось, может повлиять на Аню.
— Поговори с ней. Она запрещает мне вмешиваться, но я хочу помочь, — серьезно сказал он в трубку.
— Не вздумай! — строго сказала Даша. — Нютик все правильно делает. Мы сами разберемся.
— Мне просто сидеть и ждать?! — разозлился он.
— Это лучшее, что ты можешь сейчас сделать! — разозлилась она в ответ, но продолжила мягче. — Кирилл, пойми, Глеб очень непростой человек. Он… Вроде адекватный, вроде нет. Умный нереально. Но ведет себя как безумный! Я правда переживаю за Аньку. За тебя — нет.
— Спасибо. Ты меня еще с института любишь, я знаю, — иронично-серьезно произнес он и добавил также серьезно, но уже без иронии. — Мне с ним просто надо поговорить. По-мужски. И все закончится.
— Да забудь вообще! — крикнула она так, что Кирилл поморщился. — Вам с ней — не по восемнадцать! Вы — не на студенческой тусовке! А Глеб — не тот пьяный парень за барной стойкой! Думал, драка все решит?
— Да я с ним не драться собираюсь, — повысил голос он и произнес по слогам, нарочно утрированно. — А по-го-во-рить.
— Не надейся, — усмехнулась Даша. — Глеб — не Стас, и благородства от него такого же не жди.
— Ты о чем? — пробормотал Кирилл, мысленно возвращаясь на первый курс.
— Ну-у, — замялась Даша, а потом беззаботно сказала. — Стас же не стал вам мешать. Просто ушел.
— Ну да, — растерялся Кирилл: почему она вообще заговорила о Стасе? — Он просто ушел.
— Во-от, — протянула Даша. — А Глеб никогда просто не уйдет. Да еще и навредить ей может. И довольно серьезно. Ты этого хочешь?
— Да он что, всемогущий, что ли?! — вышел из себя Кирилл. — Я тоже непростой парень! И у меня тоже есть и друзья, и связи. И возможности.
Следующую ее фразу он не понял. Переспрашивать не стал — было не до этого.
— Вы оба продленка прям! Делите Аню как игрушку, а она страдает.
— Ниче мы не делим! Все и так ясно! Она моя! — жестко ответил Кирилл. — И вот чтобы она не страдала, я хочу вмешаться. Он права не имеет ее держать возле себя — даже по закону, не говоря уже о понятиях человеческих.
— У него свои понятия. И свои законы, — также жестко сказала Даша и добавила нежнее. — Давай еще какое-то время подождем?
— Ты думаешь, она сможет его уговорить? Это же смешно.
— Нет. Я думаю, что я смогу ее уговорить…
— На что?
— Есть одна идея, но давай мы сами. Ты только не испорти все, — с заметной уверенностью в голосе произнесла Даша и вкрадчиво добавила. — А у меня к тебе личная просьба. Можешь девочку научить перед камерой не стесняться? Пара-тройка фотосетов. По старой дружбе.
После этого разговора Кирилл окончательно решил не вмешиваться — ему оставалось только ждать. Первое время от ожидания отвлекала работа, но теперь даже съемки не помогали не думать. Кирилл настолько часто гонял в голове по кругу все эти мысли, что казалось, они уже натерли там мозоли.
Он докурил сигарету и вернулся в студию. Снова модели в купальниках в объективе. Щелканье фотоаппарата. Ожидание. Мысли. Одно и то же. Каждый день — одно и то же. Хоть бы она сегодня приехала — с ней никогда не бывает скучно.
Когда съемка закончилась, Кирилл подумал о том, что хочет приготовить что-нибудь на ужин, и написал ей. «Стейки, красное сухое и Шаде. Как тебе такое меню?» «Идеально. Ты — идеальный», — ответила она через несколько секунд. Он улыбнулся: легко быть идеальным, когда можно быть собой.
Он уже почти дошел до лифта, когда услышал: «Кирилл». К нему быстрым шагом шла шатенка с короткой стрижкой.
— С тобой было очень комфортно на съемках, — смущенно произнесла она. — Я только начинаю работать моделью — волнуюсь каждый раз. А с тобой не волновалась.
— У тебя круто получается, — серьезно сказал он, заходя в лифт.
— А ты… — Она вошла следом и подняла на него светло-голубые глаза. — Свободен сейчас? Мы могли бы выпить кофе, поговорить о съемках…
— Нет, извини, у меня дела.
— А завтра? — Она облизнула губы.
— И завтра. И послезавтра. Я не свободен в принципе — у меня есть любимая женщина.
— Жа-аль, — протянула шатенка с короткой стрижкой. — Ну… Если вдруг она исчезнет…
— Она не исчезнет, — он с улыбкой покачал головой и добавил, чтобы разрядить обстановку. — Тебя ждет большое модельное будущее, я уверен.
По пути домой Кирилл заехал в магазин и купил все для ужина.
Он уже подходил к подъезду, как почувствовал толчок в спину. Обернулся, а в следующую секунду упал: удар в подбородок был сильным, точным и неожиданным. Последнее, что он увидел перед тем, как закрыть голову руками — ноги в черных кроссовках.
Его били по спине, по почкам, по ребрам. Кирилл не знал, сколько их было. Кажется, двое. Он лежал на земле с закрытыми глазами и думал только о том, что нужно крепче держать руки вместе, чтобы спасти голову. С каждой секундой это удавалось все хуже. Кроссовки часто били по лицу. Во рту растекалась соленая жидкость с металлическим привкусом. Было тяжело дышать. Он ничего не мог сделать — ему оставалось только ждать. Ждать, когда они нанесут то количество ударов, за которое им заплатили. Сначала Кирилл даже пытался их считать — хотя бы на что-то отвлечься — но после тринадцатого сбился. Бесполезно. Нужно только крепче держать руки вместе и ждать. Ждать, когда все это закончится.
В какой-то момент Кирилл понял, что его перестали бить, а потом услышал собачий лай. Он приоткрыл глаза, осторожно повернул голову влево, чуть отодвигая от нее руки, и вдруг почувствовал что-то мокрое на щеке.