во время свиданий с ним.
— Сейчас нужно, — вздохнула она и добавила взволнованно. — Меня же просто уволят, если я не приеду!
Миша молчал. Злился на генерального своей любовницы. Это же надо — так обломать вечер.
— Давай, может, ты меня подождешь? — осторожно спросила она. — Я быстро.
— И что я там делать буду? Сидеть надрачивать? — резко бросил он.
Она снова вздохнула.
— Прости, пожалуйста. Я правда не могу отказаться.
Миша посмотрел на нее и подумал о том, что пора менять любовницу: эта какая-то слишком проблемная.
Через полчаса он открывал дверь их с Аленой квартиры.
В прихожей было темно. Он включил свет, снял куртку и открыл шкаф. Ни одной свободной вешалки. Странно: обычно здесь всегда висит одна. Его. Миша быстро провел рукой по одежде и вдруг заметил черную стеганую жилетку. Никогда ее не видел. Алена, что ли, купила? Он закрыл шкаф, разулся и вошел в гостиную с курткой в руках.
Негромко играла музыка — что-то лиричное. На белом овальном обеденном столе стояла открытая бутылка шампанского, тарелки с виноградом и сыром. Мишу вдруг затошнило.
Он посмотрел на два высоких бокала — на одном из них виднелся след нежно-розовой помады — и замер на месте. «Наверное, Алена пригласила подругу и не успела убрать со стола», — с надеждой подумал он, вместе с тем отчетливо осознавая, что его жена никогда не приглашала домой подруг. (Да и подруг настолько близких у нее нет.)
Чувствуя, как сердце стало биться раздраженнее, он положил куртку на стул и медленно пошел по темному коридору в спальню.
Она была там. Лежала на большой кровати. Голая. Рыжие кудрявые волосы разбросаны по белой простыне. Длинные ноги широко разведены.
— Как хорошо, — чуть заплетающимся языком произнесла она и выгнулась, прижимая к низу живота большую мужскую голову со светло-русыми волосами.
Миша неподвижно стоял возле двери. Он смотрел на свою Алену, слушал ее стоны и не верил в то, что это происходит на самом деле.
В какой-то момент пол как будто провалился. Миша пошатнулся. «Только начали», — пронеслось в голове, и он сильно зажмурился. Ему не хотелось видеть продолжение. Чтобы они его видели, к слову, тоже не хотелось. Стало стыдно (а может, показалось). Стало больно (это Миша чувствовал наверняка).
Тяжелое дыхание.
Что делать? Избить его? Зачем? Какой смысл?
Медленные шаги по темному коридору. Куртка в руках. Лифт. Улица.
Миша сел на скамейку, достал из кармана пачку сигарет и закурил. Может, вернуться? Высказать все ей — пусть знает, что он видел.
Он уже хотел выбросить только что зажженную сигарету, но передумал.
Это все равно ничего не изменит. Он больше не сможет относиться к Алене, как раньше. Интересно, она каждую ночь, когда его не бывает дома, так развлекается? Лицемерка.
Миша вызвал такси и через пятнадцать минут был в квартире в Газетном.
Пытался прийти в себя, понять, что случилось — оценить масштаб трагедии.
Жена ему изменяет. В их же доме. В их же постели. Даже не напрягается, чтобы поехать в отель или к любовнику.
Этого не может быть. Алена не такая. Она — чистая, святая.
Наверное, ему показалось. Наверное, он просто зашел не в свою квартиру. Ошибся этажом. Подъездом. Адресом. А может, он ошибся женщиной? Или собой.
Миша лежал в темной комнате с открытыми глазами и слушал свои мысли. Они звучали громко, нестройно. Невпопад. Каждая новая — неуклюжее и нелепее предыдущей.
Но почему она не сказала? Он ведь ей изменяет — и она давно в курсе. Поставила бы условия, заявила свои права, развод бы, в конце концов, попросила. Это честно, по крайней мере.
А вдруг она его любит? А вдруг он для нее больше, чем муж? Нет, в этом случае точно попросила бы развод, а не встречалась бы тайком.
А может, она просто не хочет рушить тридцать лет брака. Боится принимать радикальные решения.
Или не уверена в любовнике. Или в своих чувствах к нему.
Зачем тогда изменяет? Устала терпеть его измены?
А может, она мстит? Но почему тогда скрывает? Или мстит ради собственного удовлетворения?
Заболела голова. Захотелось вытрясти оттуда все мысли — чтобы стало пусто. В ту же секунду Миша подумал о Даше.
Как ей сказать? Как сказать, что Алена изменила? Мама для нее — образец нравственности и семейных ценностей. Или дочь поймет? Она же — свободных взглядов, так пусть получает то, за что так активно борется.
Или лучше не говорить: вдруг Алена расскажет о его изменах, о первой его измене, когда они только поженились… Этого Даша точно не поймет, станет презирать: он же все эти годы создавал в ее глазах репутацию примерного семьянина.
А может, развестись по-тихому — и все?
А что — и все? Продолжать жить вместе? Сидеть за одним столом на семейных ужинах? Делать вид, что ничего не произошло?
Следующая мысль прозвучала громче остальных. И не просто громче — она заставила их замолчать.
Пати.
Надо встретиться с ней. Объяснить ситуацию, попросить поговорить с Дашей, смягчить удар. Они ведь подруги. Она явно разговаривает с ней на одном языке. Она явно ближе к ней, чем он. Даша ее ценит. Уважает. Наверняка прислушается.
С другой стороны, можно ли доверять Пати? Она — друг или враг? В чьей команде она играет?
«Ты сказал, я должна выбрать: или сплю с тобой, или дружу с ней. Я выбираю дружить с ней».
Бесконечные отказы в ответ на предложения встретиться.
Обращение из блядей — в приличные.
Миша взял телефон, открыл чат с Пати и написал три предложения, параллельно раздумывая, стоит ли их отправлять.
Глава 10
— Спасибо, керида! Праздник потрясный! Лучший мой день рождения за двадцать восемь лет. Киношный! Я чувствовала себя настоящей героиней сериала!
Женя Кузнецова тряхнула кудрями медового цвета и поцеловала Пати в щеку. Та довольно разулыбалась: да, она умеет.
Они стояли у барной стойки и пили коктейли.
— Ты для меня сказку сделала, — тепло сказала Женя. — Все вообще в восторге были!
Сегодняшний вечер и правда получился волшебным.
Ужинали на закрытой веранде. Пати украсила ее красными и белыми розами, игральными картами в человеческий рост и гигантскими шахматными фигурами: Женя захотела вечеринку «Алиса в стране чудес». Отмечали, кстати, не только день рождения, но и помолвку. Был отец Олега, родители Жени. Несколько ее подруг, пара знакомых с работы, Глеб, Аня и Даша. После праздника последние захотели продолжения — предложили всем поехать в клуб. Их поддержали только Женя и Пати. Олегу с Глебом, естественно, пришлось ехать с ними. Впрочем, они не танцевали: полчаса назад вышли на улицу поговорить и до сих пор не вернулись.
— А насчет свадьбы, — Женя замялась. — Я… Попробую его уговорить перенести.
Пати закатила глаза и махнула рукой.
Когда Женя и Олег по-настоящему назначили дату свадьбы и попросили ее организовывать праздник, она пришла в ужас.
— Меньше трех месяцев! Конец августа! Самое горячее время! Ке коньо?! Вы с ума сошли? — злилась Пати. — Это невозможно! Все нормальные площадки уже заняты!
— Ну значит, мы обратимся к другой ивентщице! Покруче, — отвечал Олег на повышенных тонах. — Если для тебя это невозможно.
— Ля остия! Я — самая крутая ивентщица! — выходила из себя Пати. — Никого лучше ты не найдешь!
— Ну так и сделай нам свадьбу! Раз крутая такая, — тоже выходил из себя Олег.
— Ходэр! Ты задачи ставишь невыполнимые, руководитель чертов!
— Не бывает невыполнимых задач — бывают исполнители неспособные!
— А еще бывает здравый смысл!
— А еще бывают отмазки!
— Много ты понимаешь в ивенте!
— Ты, кажется, не больше, раз не можешь ничего сделать! Хотя бы варианты предложи!
— Перенести!
— Это не вариант!
Примерно так звучали их диалоги каждый раз, когда они говорили о свадьбе. Женя уговаривала его послушать Пати: перенести — на любую другую дату, но Олегу почему-то было важно жениться именно двадцать седьмого августа. Принципиально, что называется.
— Бесполезно! — раздраженно сказала Пати. — Воронец себе если в голову что-то вобьет — все. Но у меня есть уже идея.
— Какая?
— Потом расскажу, — загадочно улыбнулась она и бросила взгляд на танцующих неподалеку Дашу и Аню.
Они то направляли друг на друга большие и указательные пальцы, то хлопали. Поворачивались то влево, то вправо. То наклонялись друг к другу, то отдалялись. Иногда прыгали, иногда поднимали руки и махали ими. Делали все абсолютно синхронно. Let's get it started[66]. Let's get it started, — громко раздавалось в воздухе.
— Это же гимн всех наших институтских тусовок! — прокричала Даша, прикусила нижнюю губу, закрыла глаза и стала наклонять голову в такт битам. Влево-вправо. Влево-вправо. Рыжие кудри, повторяя эти движения, заполняли собой воздух вокруг нее.
На ней были ультракороткие темно-серые джинсовые шорты с кантом, похожим на расправленный отворот, короткий черный топ и черный объемный полупрозрачный бомбер. Белые узоры на нем в виде крупных сердец и звезд, казалось, нарисованы аэрозольной краской. Даша выглядела как обычно: голой и одетой одновременно.
— Я до сих пор помню все эти движения! — весело прокричала Аня, поправляя широкую бретельку черного платья из гладкого атласа с лаконичным лифом и длинной юбкой с мягкими частыми складками.
Пати, наблюдая за этой сценой, рассмеялась и вдруг подумала: «И как им удается сохранять дружбу на протяжении стольких лет?»
— Пойдем к ним, — сказала она Жене и, развернувшись, сделала несколько быстрых шагов в сторону танцпола.
Та залпом допила апероль и улыбнулась высокому парню, который стоял рядом. Случайно совершенно улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, оглядел ее с ног до головы и чуть наклонился к ней.
— Ты красивая. Самая красивая девушка в этом клубе. А платье у тебя… А кудри…