— Почему? Я переживу. А ты что, нет?
Он тяжело вздохнул, покачал головой и сказал:
— Хорошо. Если ты настаиваешь, у нас с Рейчел все хорошо. Просто отлично.
— Так вы действительно встречаетесь?
— Вот видишь. Именно поэтому я не хочу обсуждать с тобой мою личную жизнь, — сказал Декс, потирая подбородок.
— Прекрасно! — фыркнула я. — Тогда забирай свои вещи. Они в спальне. Помнишь, где это?
— Принеси их. Я подожду здесь.
— Декс, пожалуйста. Идем со мной. — Нет, — сказал он. — Я туда больше не пойду. Я вздохнула и отправилась в спальню, где так надеялась соблазнить его после пары бокалов вина. Теперь ясно, что этому не суждено было случиться. Поэтому я взяла обувную коробку, вывалила туфли прямо на кровать и принялась рыться в ящиках стола, пока не нашла несколько карт округа Колумбия, где жил его отец, и несколько буклетов — инструкций к тому потрясающему калькулятору, который он купил для работы, и к стереосистеме. Я положила бумаги в коробку. Потом, чтобы добавить веса, бросила туда же фотографию в дорогой серебряной рамке, сделанную во время помолвки. Я знала, что это был один из любимых его снимков, и очень удивилась, когда он забрал все остальные и оставил этот. Вернувшись в гостиную, я сунула ему коробку и сказала:
— Вот.
— Это и есть та тяжесть, которую ты не могла поднять? — ядовито спросил он и встал, собираясь уходить.
И вот тогда я заплакала. Декс был абсолютно серьезен, когда говорил о Рейчел. Он бросает меня, чтобы пойти к ней. Сквозь слезы я попросила:
— Не уходи. Пожалуйста, не уходи.
Я просила и думала, сколько раз уже повторяла эти слова.
— Дарси, — сказал он, садясь, — зачем ты это делаешь?
— Не могу так больше, — всхлипнула я, высморкавшись. — Мне так плохо.
Он громко вздохнул:
— Ты ведешь себя так, как будто это я во всем виноват.
— Виноват.
— Ты тоже. Вспомни. — Он указал на мой живот.
— Ладно. Я тоже. Но… — Я попыталась что-нибудь придумать, чтобы задержать его еще чуть-чуть. — Но мне надо кое-что понять, прежде чем я смогу начать новую жизнь. Это последний разговор. Пожалуйста, Декс.
Он равнодушно уставился на меня. Его глаза говорили: «У тебя просто нет выбора. Я вышел из игры».
Но, тем не менее, я спросила:
— Когда именно вы начали встречаться? В тот день, когда мы расстались?
— Дарси, это совершенно не важно.
— Ответь мне. Ты ведь просто хотел утешиться? И поэтому пошел к Рейчел?
— Дарси, давай наконец, остановимся. Я желаю тебе счастья. Хочу, чтобы у вас с Маркусом все было хорошо. Разве ты не хочешь пожелать мне того же?
— Мы с Маркусом расстались! — выпалила я. К черту гордость!
Декс поднял брови, губы у него приоткрылись, как будто он хотел спросить «когда» или «почему». Но вместо этого он сказал:
— Жаль это слышать.
— Я скучаю по тебе, Декс, — сказала я. — Мне хочется, чтобы мы снова были вместе. Разве это невозможно?
Он качнул головой:
— Нет.
— Но я все еще люблю тебя. — Я взяла его за руку. — И мне кажется, что есть шанс…
— Дарси! — Он резко отодвинулся, и лицо у него вдруг стало очень строгим.
Я хорошо знаю это выражение лица. Оно означает «не испытывай мое терпение». Так было всякий раз, когда я задавала один и тот же вопрос двадцать раз.
— Теперь я с Рейчел. Прости. Никаких шансов. Даже одного на миллион.
— Почему ты такой жестокий?
— Я не жестокий. Ты должна это понять.
Я закрыла лицо руками и начала всхлипывать. А потом вдруг меня осенило. Это была ужасная, подлая мысль, но выбора у меня не оставалось. Я перестала плакать, взглянула на него искоса и с надрывом сказала:
— Я беременна от тебя.
Декс остался равнодушным.
— Дарси, только не начинай эту ерунду с анализом ДНК. Ребенок не от меня, и мы оба это знаем. Я слышал, что ты рассказывала Рейчел, и помню, когда мы в последний раз занимались сексом.
— Срок больший, чем я думала. Это твой ребенок. Почему, по-твоему, мы с Маркусом поругались?
— Дарси, — повторил Декс, повышая голос, — не начинай!
— Ребенок твой. Мой врач провел ультразвуковое исследование, чтобы окончательно определить сроки. Зачатие произошло раньше, чем мне казалось. Я беременна от тебя, — повторила я и сама пришла в ужас от своей лжи. Я поклялась себе, что потом во всем признаюсь. Просто мне нужно было выиграть немного времени. У меня есть шанс его вернуть, если удастся пустить в ход все свои чары. Он не сможет мне сопротивляться, как Маркус. В конце концов, Маркус был всего лишь на время. А Декс — мой навсегда. Должны же и у него сохраниться хоть какие-то чувства.
— Если ты врешь, то это непростительно. — Голос у него слегка дрожал, глаза расширились. — Я хочу знать правду. Сейчас.
Я собралась с духом и взглянула ему в лицо, прежде чем солгать еще раз.
— Ребенок твой, — сказала я, и мне стало нестерпимо стыдно.
— Ты же знаешь, мне будут нужны доказательства.
Я нервно облизнула губы, но оставалась спокойной.
— Да. Конечно. Ты должен сделать анализ крови. Сам увидишь, что ребенок твой.
— Дарси!
— Что?
Декс опустил голову на руки, а потом провел пальцами по своим густым темным волосам.
— Дарси… даже если он действительно от меня, я хочу, чтобы ты поняла кое-что: из-за ребенка ничего не изменится. Ничего. Тебе ясно?
— Что ты хочешь сказать? — спросила я, хотя и так было понятно, к чему он клонит. Маркус сказал ровно то же самое накануне вечером. Я проиграла.
— Мы расстались. Кончено. И никогда больше у нас с тобой ничего не будет. Мой это ребенок или нет. Я останусь с Рейчел.
Я смотрела на него, чувствуя, как в душе у меня клокочет ярость. Просто невероятно. Не мыслимо. Как он может остаться с Рейчел? Я встала и подошла к окну, стараясь успокоиться.
— Скажи мне правду. Это мой ребенок? — спросил он.
Я обернулась и посмотрела на него. Он не дрогнул. Когда проживешь с человеком семь лет, то узнаешь его хорошо, — и я знала: если Декс что-то решил, то его уже не переубедить. Выхода не было. И кроме того, при всем своем нахальстве я поняла, что на самом деле никогда не смогу прибегнуть к подобной уловке, пусть даже в качестве временной меры. Это было слишком ужасно, и я только почувствовала себя еще хуже, когда начала врать.
— Ладно, — сказала я, подняв руки. — Это ребенок Маркуса. Ты доволен?
— Да, Дарси. Доволен. Точнее сказать, я в восторге! — Он встал и зло взглянул на меня. — Сам факт, что ты врешь в таких делах, окончательно меня убеждает…
— Прости, — сказала я, прежде чем он успел закончить, и снова заплакала. — Понимаю, что это действительно было подло… Просто не знаю, что делать. Все у меня идет не так. И… и ты остался с Рейчел. Вы ездили в свадебное путешествие на Гавайи! Как ты мог поехать с ней по нашим билетам? Как ты мог?
Декс молчал.
— Ты ведь это сделал? Ты был с ней на Гавайях?
— Билеты нельзя было вернуть. И за номер в отеле уже было заплачено, — сказал он, явно чувствуя себя виноватым.
— Как ты мог? Как? А потом я встретила вас обоих в мебельном салоне, вы рассматривали диваны. Тогда я и поняла про Гавайи. Вы оба загорели. И покупали диван… Счастливые и загорелые… — Я бормотала какую-то несуразицу. — Вы уже живете вместе?
— Пока нет.
— Пока нет? — спросила я. — Но ведь собираетесь? У вас все серьезно?
— Дарси, пожалуйста, не надо. Ни я, ни Рейчел не хотели тебе навредить. Точно так же, как ты забеременела, не желая мне зла. Ведь так? — спросил он таким тоном, который сам по себе говорил: «Пожалуйста, будь благоразумна».
Я посмотрела на кучу мусора за окном. Потом обернулась к Дексу.
— Пожалуйста, вернись ко мне, — нежно сказала я. — Дай мне еще один шанс. Мы прожили вместе семь счастливых лет. Все было нормально. Давай простим друг друга и начнем сначала. — Я подошла к нему и попыталась обнять. Он отскочил, совсем как щенок, пытающийся избежать не в меру крепкой детской хватки. — Декс, пожалуйста!
— Нет. Мы не можем быть вместе. Мы не подходим друг другу.
— Ты ее любишь? — тихо спросила я, ожидая, что он скажет «нет» или «не знаю». Или вообще ничего не скажет.
Но он ответил:
— Да. Люблю.
По его глазам было понятно, что он сказал это не просто для того, чтобы причинить мне боль или поддержать Рейчел. У него был решительный взгляд. Передо мной стоял очень правильный Декс, который хранил верность своей новой возлюбленной. Я только диву далась, как быстро рвутся и исчезают старые привязанности — даже те, на создание которых ушли годы. Я поняла, что потеряла Декса, но отчаянно пыталась вернуть себе хотя бы маленькую частичку его сердца. Воскресить в нем хотя бы намек на те чувства, которые он ко мне испытывал.
— Больше, чем любил меня? — спросила я, пытаясь хоть за что-то уцепиться.
— Перестань, Дарси.
— Мне надо это знать. Мне действительно надо услышать от тебя ответ, — сказала я, подумав, что он просто не мог полюбить ее за несколько недель сильнее, чем меня после стольких лет совместной жизни. Это невозможно.
— Почему тебе так это нужно?
— Нужно. Ответь. Он с минуту смотрел на кофейный столик — неподвижно, не моргая. Потом окинул взглядом комнату, остановившись на картине с изображением ветхого домика под одиноким дубом среди спускающихся уступами полей Мы купили ее в Новом Орлеане, когда наш роман только начался. Потратили на нее почти восемьсот долларов — огромную сумму по тем временам, потому что Декс еще учился, а я только начала работать. Это была первая большая совместная покупка — безмолвное подтверждение наших отношений. Все равно, что вместе купить собаку. Помню, как я стояла в художественном салоне, восхищаясь картиной, а Декс говорил мне, что ему очень нравится игра вечерних теней на переднем крыльце. Помню, как сказала, что сумерки — его любимое время суток. Помню, как мы улыбались друг другу, пока картину заворачивали. Потом мы вернулись в отель, где занимались любовью и заказывали в комнату банановый мусс. Или он все это забыл?